Изъ Москвы с любовью (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

— Саш, тут это… — взяла слово Гульнара как её тамовна — она не представилась, а я и не уточнял. — В общем, мы просто, как говорит молодёжь, «на измене». День рождения Ани прошёл как сон, и как ты уехал… Так и с концами.

Угу, был вторник. Сейчас — воскресенье. Загулял я, ой загулял царевич!.. Негодяй, слов нет!

— И вы думали, я свалил в закат, даже не помахав ручкой? — М-да, косяк. Мог бы хотя бы позвонить, сказать, что всё в силе, я не передумал. Но признавать, что сам дурак, сейчас не стоит — не то подумают.

— Саш, не обижайся, но да, — отрезала Лизавета Ивановна… И я не стал задираться. — Если вы поели, мы готовы к разговору. Пойдёмте в кабинет?

Группа играть не начала, но пластинку с музыкой уже поставила — в зале хоть и тихо, но, неуютно разговаривать. Да и люди — хоть и мало, но есть, не стоит тут вести деловые разговоры.

Прошли. Поднялись на лифте из памятного коридора «служебный вход» прямо в приёмную. Кабинет оказался уютным, без пафоса — «рабочая лошадка». Светлые обои, светлый потолок, паркет с коврами, но не запредельной пушистости. Стол, обычный, без буквы «Т», шкафы вдоль стен с папками с документами, стулья, кресла. Не большие, но и не маленькие окна — и тепло держат, и света нормально попадает. Правда, выходят на бульвар, в сторону Неглинной. Не самый верхний этаж, а, скажем так, административный — над казино, но под борделем… Чёрт, сколько тут в реале этажей? Снизу кажется, что три, а на самом деле все пять. Вид из окна замечательный, жаль, что запах от «невонючей» даже с закрытыми окнами.

— Чай, кофе? — поинтересовалась Гульнара.

— Два кофе с сахаром и молоком, — отозвалась Маша, пока я рассматривал вид из окна.

— Надо эту гадость в трубу закапывать, — мрачно произнёс я, указывая на набережную.

— Мысль дельная, — поддержала Лизавета Ивановна. — Да только кто ж за это платить будет? Абы не вопрос денег, уже давно б упрятали, проекты такие лет сто как озвучивают. Да только собственники земли вдоль реки не хотят скидываться, а власть за свои строить отказалась.

М-да, а правда, может заняться трубой? Местные не хотят, так я сделаю? Я ж бессребреник, мне на этом деле гешефт не нужен — я дёшево сделаю! Надо будет обмозговать.

— Саш, сейчас подъедет наш поверенный. Чтоб два раза не обсуждать, подождём? — предложила Гульнара.

— А чего б нет? — Я прошёл и сел в подготовленное кресло.

— Расскажите, как вы это всё построили? — спросила севшая в соседнее кресло Маша, показывая ладонью вокруг себя. — И вообще, удовлетворите любопытство насчёт вашего замужества? А то в высшем обществе какие слухи только не ходят!..

Каждому своё. Но и я послушаю с удовольствием.

* * *

Оказалось, всё прозаично. У них был вначале кабак. В смысле, ресторан. В Самаре, откуда они родом. Нет, не прогорел, но стоял на земле, принадлежавшей «ой каким людям». Продали. Не за полную цену, но «хоть на том спасибо, нас вообще могли прокатить» — это цитата. Где-то что-то заняли, выкупили площадь, переделали её в клуб. Ночной. Теперь уже собственный. Тоже в Самаре. И неожиданно пошли в гору. К моменту встречи с последним из рода, Михаилом Сусловым, их клуб в городе котировался, как один из лучших, но не пафосных, и молодой боярин не мог не повестись на неофициальную славу заведения, чтобы туда сходить.

— Он приехал к нам с другом, по делам рода. У Сусловых под Самарой мельница, консервный завод и ряд полей. И все находились в прединфарктном состоянии — наши местные «московских» щипали только так, чувствуя, что у этого рода больше нет силы, — жаловалась, или просто делилась былым Лизваета Ивановна. — Люди всегда так делают, словно звери дикие. Если чувствуют, что кто-то слаб — обязательно нападают. А сильных не трогают — себе дороже связываться. Так вот Мишу они воспринимали слабым. И не просто так: последний в роду, сильных женщин рядом нет, а сам… — Трагический вздох. — Может и не тряпка, нет. Но точно не суровый управленец.

— И вот этот несуровый оказался в вашем клубе, — заулыбалась Маша.

— Да. На самом деле мы ничего насчёт него не планировали, всё как-то само случилось и завертелось…

В общем, повезло им, фарт. Ане тогда было восемь, но боярин Михаил принял её, не посмотрел, что не его. И официально удочерил. Их, кумушек, закономерно, увёз с собой в Москву — он не лох, из Москвы в Самару переезжать, да и они были не против. Клуб в Самаре — единственное их приданное, которое позже продали, чтобы вложить деньги в этот клуб, так что этот клуб считается как бы их, не Сусловским.

— Мы тут как начали вникать — обалдели! — округлила глаза боярыня Лизавета. — У него ж деньги из-под носа уводили, причём половину разворовывали свои же, кого считал доверенными людьми. Ну, мы и начали наводить порядок. Краники всем этим упырям перекрыли, кто-то в Сибирь на пять-семь лет уехал. Но только дела рода были настолько плачевны, что этого оказалось мало. — Она тяжко вздохнула.

— Надо было из трясины выбираться, — покачала головой Гульнара. — И мы пошли на радикальный шаг…

— Взяли в долг у криминала, — понял я.

— Да. Это место, — окинула Гульнара рукой вокруг, имея в виду весь район, — принадлежит группировке, которую возглавляет боярский род Шапошниковых.

— Можно про них подробнее? — нахмурилась Маша. — Я про них очень мало знаю — они из молодых, новых.

— Наверное, купили себе титул, — предположил я. — За деньги Барыжня криминальная.

— Всё так, — грустно вздохнула Гульнара и опустила голову. — Купили недавно, лет шестьдесят назад, сейчас им управляет третье поколение, внучка первой боярыни. Но, к сожалению, они официально они хоть молодой, но боярский род, а у боярского рода есть привилегии. И поскольку вся земля в Москве чья-то, к кому-то на поклон идти всё равно бы пришлось. Так чем они хуже?

— У них оказались лучше условия, — снова закивал я.

— Да. Мы взяли в аренду эту землю на десять лет, и, к своим вложенным, взяли у них же, у Шапошниковых, десять миллионов — на открытие бизнеса.

— Учитывая ваше приданное, вы взяли гораздо больше, чем надо, чтобы часть перекинуть на другие направления? — догадалась Маша.

— Не без этого. — Обе боярыни довольно заулыбались.

— Маш, Сусловым никто давать бы