Системный Кузнец V - Ярослав Мечников

Развернулся к остальным мастерам.

Теперь нужно было объяснить выбор так, чтобы не выдать источник знаний — найти внешние признаки, которые подтвердят то, что видел внутри.

— Посмотрите на ядра внимательно, — начал, подходя к ящику. — Вот это, — указал на голубой камень Паука, — видите мелкие всполохи на поверхности? Тусклые, едва заметные вспышки?

Мастера наклонились ближе.

— Вижу, — подтвердил Гюнтер после паузы. — Как искры. И что?

— Это признак внутреннего конфликта. Энергия не течёт ровно, а бьётся о стенки, ищет выход. Камень повреждён изнутри.

Серафина прищурилась, разглядывая ядро.

— Хм, возможно… Чувствую неправильность в потоке — не сильную, но есть.

Кивнул и перешёл к следующему камню.

— Болотная Гидра. Видите тёмные прожилки? Они не просто окраска — въелись глубоко. Потрогайте — камень очень холодный.

Лысый осторожно коснулся зеленоватого ядра и тут же отдёрнул руку.

— Проклятье! Как лёд!

— Явно что-то тёмное. Использовать такой флюс — всё равно что добавить яд в лекарство.

Мастера переглянулись.

Я двигался вдоль ящика, комментируя каждый камень: нестабильность Саламандры — по ярким и неровным пульсациям внутреннего свечения; пустоту Снежного Барса — по сильной прозрачности; упрямство Каменного Медведя — по матовости и тяжести.

И, наконец, остановился у молочно-белого кристалла Горного Кирина.

— Этот, — произнёс, касаясь пальцами.

Камень был тёплым — не горячим, но живым. Золотые прожилки мерцали под кожей кристалла, как солнечные блики на воде.

— Смотрите. Цвет — молочный, не прозрачный — значит, внутри высокая плотность энергии, но без хаоса. Золотые линии текут, видите? Плавно, без рывков. Это баланс.

Поднял камень, повертел в руках.

— Он не холодный и не горячий — тёплый, как живое тело, и тяжёлый, будто внутри что-то пружинит. Я никогда не видел ядра человеческого практика, — добавил честно. — Но интуиция говорит мне, что это — ближе всего к тому, что нужно.

Положил камень обратно в гнездо и повернулся к мастерам.

— Что думаете?

— Горный Кирин… — протянул лысый задумчиво. — Слышал истории. Говорят, они живут в самых высоких ущельях Драконьих Зубов. Редко спускаются вниз, и ещё реже нападают на людей — только если те угрожают их территории.

— Это правда, — подтвердил Хью, протирая очки. — Кирины — создания благородные. В древних свитках их называли «Стражами Равновесия» — не терпят излишней жестокости и слабости. Баланс — их суть.

— Баланс… — повторила Серафина, в голосе впервые за утро не было скепсиса. — Для сплава противоположных металлов это было бы… уместно.

Девушка подошла к ящику, протянула руку над молочным кристаллом — не касаясь, но словно ощупывая воздух.

— Я чувствую… — прикрыла глаза. — Двойственность — Огонь и Земля, сплетённые воедино. Редкость для духовных ядер.

Гюнтер присвистнул.

— Четвёртая ступень Пробуждения — это почти Лорд. Как Барон вообще умудрился завалить такую тварь?

— Скорее всего не заваливал, — отозвался Хью тихо. — Видите состояние камня? Почти идеальная целостность — ядро извлечено аккуратно. Возможно, Кирин отдал его добровольно.

— Добровольно? — Гюнтер фыркнул. — Кто в здравом уме отдаёт своё ядро?

— Умирающий, — просто ответил старик. — Кирины живут сотни лет — они мудрее людей, и возможно, зверь знал, что его сила нужна для великого дела. Или просто не стал сопротивляться, зная, что уже умирает.

Повисло молчание. Мастера смотрели на молочный кристалл с новым выражением — как на дар.

— Хорошо, — Серафина первой нарушила тишину. Голос снова стал деловым, но мягче, чем раньше. — Допустим, Кирин — лучший выбор, но остаётся вопрос.

Повернулась ко мне, скрестив руки на груди.

— Как мы можем полагаться на интуицию? На… — помедлила, подбирая слова, — на ощущения? Нам нужны доказательства, хоть какая-то система оценки, иначе это не мастерство, а гадание по звездам.

Вздохнул.

— Понимаю, — сказал, стараясь звучать уверенно. — Но правда в том, что у нас нет возможности провести полноценные исследования с каждым ядром — нет запаса материалов для проб и ошибок.

Обвёл взглядом мастеров.

— У нас есть четыре порции метеорита и серебра. Четыре попытки. Если потратим все пять с разными ядрами — рискуем остаться вообще без клинка.

— Так что предлагаешь? — Гюнтер нахмурился.

— Предлагаю… — сделал паузу. — Довериться чутью, и начать с Кирина. Если сработает — у нас будет хоть что-то, если нет — три попытки останутся в запасе, и мы сможем изменить подход.

Серафина поджала губы — видно было, что натура девушки бунтует против этого

— Это безрассудство, — произнесла девушка холодно.

— Это необходимость, — парировал я. — В идеальном мире у нас были бы годы на изучение, в реальном — дни. Иногда приходится прыгать с обрыва, надеясь, что внизу вода, а не камни.

— Красивые слова, — леди хмыкнула. — Но если внизу окажутся камни — мы все умрём.

— Если не прыгнем — умрём наверняка.

Наши взгляды скрестились. Несколько секунд молча мерились волей — Серафина с ледяной логикой против моего упрямства.

А потом старик Хью негромко кашлянул.

— Дети, — произнёс ювелир добродушно, — хватит бодаться. Малой прав: времени нет. Леди права: риск огромен. Но знаете что? Я всю жизнь работаю с камнями, и они говорят, если умеешь слушать.

Указал на ядро Кирина.

— Этот камень — хороший, чувствую. Не знаю как — не могу объяснить, но чувствую. А старый Хью ошибался в камнях только дважды за шестьдесят лет работы.

Гюнтер усмехнулся.

— Ну, раз старый Хью говорит… — развёл руками. — Я голосую за Кирина — сдохнуть, так хоть с интересной историей.

Серафина устало вздохнула, а потом кивнула.

— Ладно, пусть будет Кирин. Но если это ошибка — я буду первой, кто скажет «я же предупреждала».

— Договорились, — позволил себе лёгкую улыбку.

Мы все повернулись к ящику. Молочно-белый кристалл лежал в бархатном гнезде, мерцая золотыми прожилками — в тусклом свете ламп казался живым.

Шесть ядер духовных зверей. Шесть душ, застывших в кристалле, и одна хрупкая надежда.

Внутри разливалось странное чувство — смесь волнения и предвкушения, словно стоял на пороге чего-то огромного и переломного.

— Нужно начинать, — произнёс Гюнтер, потирая руки. — Пойду отдам приказ греть печь.

Мастера зашевелились, расходясь по нишам. Атмосфера изменилась — вялость и безнадёжность вчерашнего вечера сменились ощущением цели и направления.

Смотрел на людей, и в груди зашевелилось что-то тёплое.

Это — команда, пусть вынужденная, но команда, и в этот момент мы работали вместе.

Дверь в Горнило с грохотом распахнулась.

Все замерли — головы повернулись к входу.

На пороге стоял Брандт.

Рыжий великан был бледен как полотно — кожа, обычно красноватая от жара горнов, отливала нездоровой белизной, но не это заставило насторожиться.

На губах Брандта застыла широкая, торжествующая улыбка — такая, какую видел у него, когда тот почти сломал мне руку — улыбка хищника, загнавшего добычу в угол.

А