Системный Кузнец V - Ярослав Мечников

Огненная Ци полыхнула вокруг меня — вырвалась наружу, окутала тело мерцающим ореолом. Кувалда в руках вспыхнула — металл раскалился добела за долю секунды.

Шаг.

Ещё шаг.

Жар исходил от меня волнами — видел, как мастера отшатываются, прикрывая лица руками. Даже Брандт дрогнул — пот заблестел на лбу беса.

— Ну давай! — проревел великан, напрягая мышцы до каменной твёрдости. — Давай, щенок! Покажи, что можешь!

Ещё шаг.

Ярость сконцентрировалась в кувалде, руках и сердце. Мир сузился до единственной цели — до ненавистного лица.

Огненный рывок.

Тело выстрелило вперёд — мышцы взорвались силой, которой у меня не должно было быть. Кувалда описала дугу, оставляя за собой огненный след…

«ХВАТИТ!!!»

Голос.

Не человеческий, а нечто большее — звук, который не просто слышался, а прошёл сквозь тело как удар молнии. Вибрация пронзила каждую клетку, каждый канал и каждую частицу существа.

Тело замерло буквально — как статуя, застывшая в камне. Мышцы отказались подчиняться, дыхание остановилось, сердце пропустило удар.

Огонь исчез, не погас постепенно, а схлопнулся, втянулся обратно внутрь, оставив после себя пустоту и холод.

Звон в ушах, темнота по краям зрения.

Очень медленно реальность возвращалась.

Первое, что увидел — кувалду в руках — та застыла в воздухе, в метре от лица Брандта. Металл, ещё секунду назад раскалённый добела, теперь был обычным — тёмным и холодным.

Второе — лицо Брандта. Великан бледен как снег — глаза выпучены, губы дрожат. Пот стекает по лбу, по щекам, капает с подбородка.

Ржавый Бес был напуган по-настоящему, до дрожи в коленях и сбившегося дыхания.

Я сам тоже дрожал — руки тряслись так, что кувалда ходила ходуном. Дыхание вырывалось из груди рваными толчками.

Что… что это было? Голос внутри? Система вмешалась? Галлюцинация?

Тяжёлые шаги слева. Медленно повернул голову. Барон Ульрих фон Штейн стоял у входа в Горнило.

Но не тот Барон, которого знал — не усталый старик с властными глазами, не расчётливый политик с маской доброжелательности, а воин.

Лицо высечено из камня, глаза — два провала в бездну. Аура, ощутимая физически, давящая на плечи как многотонная глыба.

Седьмая ступень Закалки Тела? Восьмая? Или даже… Пробуждение? Энергия исходила от мужчины волнами — не жар, как у меня, а что-то другое, холодное и тяжёлое.

Медленно опустил кувалду.

Брандт тоже расслабился — опустил руки и разогнулся, но тело мужика всё ещё дрожало, а глаза не могли оторваться от Барона.

А потом великан опустил голову. Поклон — глубокий и покорный.

Тишина.

Давящая, звенящая тишина.

Краем глаза увидел, как остальные мастера тоже склоняются — Гюнтер, Серафина, старик Хью. Все молчат и ждут.

Барон двинулся вперёд — медленно и тяжело. Каждый шаг отдавался гулом под сводами Горнила.

Остановился между мной и Брандтом. Посмотрел на одного, потом на другого, и этот взгляд… этот взгляд уничтожал.

— Значит, — голос фон Штейна был тихим, но каждое слово падало как молот, — так вы распоряжаетесь доверием, которое вам оказал.

Пауза.

— Сейчас, когда провинция стоит в шаге от гибели, когда тысячи жизней зависят от вашей работы — вы… устраиваете разборки.

Ульрих фон Штейн обвёл взглядом зал.

— Это — измена, — произнёс мужчина. — Предательство. Два кузнеца, на которых возложена ответственность за спасение провинции, хотят поубивать друг друга в моём Горниле. Там, где работали величайшие мастера Каменного Предела.

Барон покачал головой.

— Неслыханно, унизительно. Что было бы, если бы я не пришёл?

Повернулся ко мне.

Я хотел отвести взгляд, но заставил себя смотреть прямо.

— Ты, — голос Барона стал жёстче. — Неужели думал, что сможешь хоть что-то сделать этому борову? Он на несколько ступеней выше тебя в культивации. Ты это понимаешь?

Молчание.

— Если хотел убить себя — нашёл бы способ получше, — продолжал Ульрих. — Пошёл бы в горы. Прибил бы несколько тварей перед тем, как уйти на покой. Но не так, не в моём Горниле, и не ради… этого.

Мужчина презрительно кивнул в сторону Брандта, и сказал мне:

— Я был лучшего мнения о тебе.

Слова резанули глубже, чем любой клинок.

А потом Барон повернулся к Брандту.

Великан всё ещё стоял с опущенной головой, но видел, как напряглись его плечи.

— А теперь — ты.

Ульрих фон Штейн подошёл к бывшему старшему оружейнику близко, почти вплотную, смотрел снизу вверх, но каким-то образом это он нависал над Брандтом, а не наоборот.

— Твои выходки… — голос фон Барона дрогнул. — Осточертели. Встали поперёк горла.

Пауза.

— Я знаю, что ты намеренно спровоцировал кузнеца. Знаю, что это была ловушка.

Брандт вскинул голову, но Ульрих уже отвернулся, тяжело вздохнув.

— Но… закон есть закон, и все равны перед ним.

Сердце ухнуло вниз.

Нет. Нет-нет-нет…

— Гуннар остаётся в штольнях, — произнёс фон Штейн. — Приговор будет вынесен согласно закону.

Я открыл рот, чтобы возразить, но Барон уже продолжил:

— А ты, Брандт, отстранён от работы в Горниле.

Тишина.

Великан застыл, словно его ударили обухом по голове. Лицо, только что торжествующее, осело и побледнело.

— Ульрих…

Голос Брандта другой — не рычащий и насмешливый, а тонкий и жалобный.

— Ульрих, не надо. Не делай этого. Мы же… мы столько лет…

Барон не обернулся.

— Это конец, Брандт. Ты меня разочаровал. То, что мы вместе служили и сражались, больше не может быть поводом терпеть такое отношение.

Великан шагнул вперёд — неуклюже, как раненый зверь.

— Ульрих, прошу…

— Я сказал всё.

И только теперь увидел это — Брандт плакал. Нет, не рыдал, а просто стоял, и слёзы текли по щекам, смешиваясь с потом, лицо — растерянное и детское. Огромный человек, минуту назад казавшийся воплощением угрозы, теперь выглядел… маленьким.

— Ты пожалеешь, — прошептал великан. Голос был тихим, полным какой-то детской обиды. — Ты пожалеешь об этом решении, Ульрих. Мальчишка всё завалит, и тогда ты придёшь ко мне. Придёшь просить…

Барон молчал.

Стоял неподвижно, глядя в пустоту.

Пот стекал по лицу Ржавого Беса, капал на каменный пол. Глаза метались от фон Штейна ко мне и обратно.

Когда Огненная Ци окончательно улеглась, я вдруг понял, что только что произошло.

Это был полный и неконтролируемый срыв.

Напряжение, копившееся днями: кошмары, нестабильная Ци, страх, ярость — всё вырвалось наружу в один момент. Я не контролировал себя вообще.

Ещё секунда, и кувалда размозжила бы череп Брандта, или тот убил бы меня. В любом случае — конец.

Облизал пересохшие губы. Часть меня хотела остановить Барона. Сказать: «Постойте, может, не стоит так жёстко…»

Но другая часть — бо́льшая и злая — вспоминала лицо Гуннара. Старика, который сейчас