Системный Кузнец V - Ярослав Мечников

Барон встал.

Движение было тяжёлым и медленным — Ульрих фон Штейн выпрямился во весь рост, и тени легли на лицо мужчины, превратив морщины в трещины.

— Этот камень — не чудо, — произнёс Барон. — Он не сделает тебя сильнее, лишь поможет не терять рассудок, когда Огонь начнёт выходить из-под контроля.

Фон Штейн сделал шаг ко мне.

— Я помогаю тебе с этим артефактом по одной причине, — голос стал жёстче. — Чтобы ты мог полностью сосредоточиться на работе, и более ни на чём.

Ещё шаг. Теперь стоял прямо передо мной.

— Ничего подобного не должно повториться.

Слова падали как удары молота.

— Если что-то подобное произойдёт снова…

Пауза. Тяжёлая и давящая.

— Отправишься на плаху вместе с Гуннаром.

Холод прошёл по позвоночнику.

— Для меня нет ничего важнее провинции, — продолжил Ульрих фон Штейн. — Ничего. Я пойду на всё, чтобы очистить её от тех, кто не готов ради неё на жертвы. Тех, кто ставит свои мелкие, бессмысленные проблемы выше общего дела.

Мелкие.

Бессмысленные.

Слова резанули — глубоко, до кости.

— Гуннар — это не проблема, — услышал собственный хриплый голос. — Гуннар — человек.

Барон замер, холодные впились в моё лицо.

— Как и все остальные, — отрезал Ульрих. — И людей, которые нуждаются в спасении, куда больше, чем один старый пьяница.

Я не опустил взгляд.

— Вы сами вспоминали его отца добрым словом. Торвальда — мастера, который служил вашему роду.

Барон едва заметно дёрнулся.

— Неужели нельзя… — сглотнул, — просто спасти старика? Дать ему ещё один шанс?

Ульрих фон Штейн молчал. Секунда. Две. Три. Потом плечи мужчины опустились.

— Пусть посидит в штольнях, — голос стал глуше. — Пока.

Барон подошёл ещё ближе — лицо оказалось в метре от моего.

— Если ты, Кай, сможешь сделать то, что должен… то, что от тебя ожидается…

Пауза.

— Мы вернёмся к этому разговору.

Я моргнул.

— Шесть дней, — продолжил Барон. — Шесть дней до того, как клинок со Звёздной Кровью должен лежать на моём столе. И шесть дней до казни.

Фон Штейн отступил на шаг.

— Всё зависит от тебя.

Я облизал пересохшие губы.

— Вы пришли сюда ради этого? Сказать про Оплот?

Барон покачал головой.

— Я пришёл, потому что узнал про Гуннара. И хорошо знаю Брандта.

Тень усталости мелькнула на лице мужчины.

— Чувствовал, что тот может наворотить дел, но теперь это уже не важно.

Барон обвёл взглядом Горнило, глаза скользнули по лицам мастеров: Гюнтер, застывший у стола, Серафина, бледная как смерть, старик Хью, нервно потирающий руки.

Взгляд стал жёстче и холоднее.

— Я более сюда не приду, — произнёс фон Штейн. — Надеюсь, вы не дадите мне повода. Шесть дней и клинок должен быть готов.

Ульрих фон Штейн развернулся и пошёл к двери — каждый шаг отдавался эхом. Дверь скрипнула и хлопнула.

Тишина снова обрушилась на Горнило, но теперь была другой, не звенящей от напряжения, как раньше, а опустошённой.

Я стоял посреди Ротонды, глядя на закрытую дверь — браслет на левом запястье пульсировал мягким холодом.

Старик Хью первым нарушил молчание.

— Юноша. — голос был тихим.

Повернул голову — Хью стоял в нескольких шагах, сложив морщинистые руки перед собой. Линзы пенсне отражали свет ламп, скрывая глаза.

— Знаю, каково это, — произнёс старик. — Одержимость — потеря рассудка в пылу.

Пауза.

— В молодости… — оборвал себя, покачал головой. — Впрочем, то дела давно минувших лет.

Хью сделал шаг ближе.

— Не осуждаю тебя за содеянное ни единым словом — лишь надеюсь, что сей камень принесёт облегчение.

Я посмотрел на браслет, на матовое сияние камня, на гравированные линии, по которым всё ещё пульсировала прохладная энергия.

— Путь силы не лёгок, — продолжил Хью. — На этой тропе могут возникнуть такие препятствия и сложности, кои невозможно предсказать наперёд.

Старик поднял глаза, и сквозь толстые линзы увидел мудрый и печальный взгляд.

— Посему практик должен всегда думать не только о том, как ускорить процесс роста в ступенях, но и о том, как обезопасить себя на этом пути.

Пауза.

— Это должно стать путеводной звездой в твоих деяниях, юноша. Прежде силы — безопасность, прежде мощи — контроль.

Слова проникали внутрь, как капли воды, просачивающиеся сквозь камень. Боль от потери Оплота всё ещё пульсировала в груди, но теперь, когда «Длань Горы» делала своё дело, эмоции текли, не превращаясь в ярость — огонь во Внутреннем Горне горел ровно.

[Статус эмоционального контроля: Стабилен]

[Огненная Ци: 78 % (Нормализовано)]

[Риск срыва: 9 %]

Я кивнул.

— Благодарю, мастер Хью — за артефакт и за слова.

Старик склонил голову.

— Не за что благодарить, юноша. Мы все здесь… — обвёл взглядом Ротонду, — связаны одной судьбой и одним долгом.

Серафина шагнула вперёд, каблуки щёлкнули по каменному полу. Я повернулся к ней — лицо Леди было бледным, но голос звучал твёрдо:

— Мастер Кай. Брандт не лукавил, — произнесла девушка. — То, что изрёк напоследок… не пустое устрашение ради устрашения.

Глаза зачаровательницы впились в моё лицо.

— Ты должен быть впредь весьма осторожен — Брандт станет искать мести, и найдёт способ.

Молчал — слова Серафины не были новостью — ещё в момент изгнания видел в глазах Ржавого Беса тёмный огонь, ненависть, которая не угаснет, пока один из нас не ляжет в землю.

— Он знает Чёрный Замок лучше, чем кто-либо из нас, — продолжила Серафина. — Нижний город, трущобы, таверны… У него найдутся союзники — люди, которые задолжали услугу, или те, кого можно купить.

Девушка сделала паузу.

— Будь готов, и лучше не выходи из Горнила в одиночку.

Я кивнул.

— Учту.

Но мысли уже были далеко.

Перед глазами вспыхнули образы из прошлой жизни.

Квартира в Москве, панельная девятиэтажка на окраине с облупившейся штукатуркой. Окно на седьмом этаже, выходящее на проспект. Ночной город внизу — огни фонарей, красные хвосты машин, неоновые вывески круглосуточных магазинов. Чай остывает на подоконнике

Часть. Казарма. Мужики в форме, играющие в карты после смены. Запах пота, сапожной ваксы и дешёвого мыла — смех, перебранки, бесконечные истории о бабах и начальстве.

Всё это теперь казалось нереальным. Будто смотрю старый фильм, снятый на плёнку, выцветшую от времени.

Был ли это вообще я?

Дима пожарный, спасатель — человек, который вошёл в горящее здание, чтобы вытащить ребёнка, и не вышел обратно.

А теперь… Кай — кузнец и практик, взрослый в чужом теле, который только что едва не убил человека кувалдой. Две жизни, ни одна из которых не ощущалась по-настоящему моей.

Моргнул, отгоняя образы. Посмотрел на мастеров, которые всё ещё стояли полукругом.

— Для меня отныне будет главным только дело, — произнёс серьёзно.

Голос звучал хрипло, но твёрдо.

— Честно признаюсь —