Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

под уздцы к ближайшему дереву. Затянул узел. Снова похлопал жеребца по шее. Конь не хотел отпускать хозяина. Потянулся к нему, ткнулся узким лбом с белым пятном в голову Силина. Тот еще раз потрепал коня по шее и быстрым шагом пошел к телеге. Сел рядом с Лукой.

— Ну… Едем?

На этот раз кузнец сам взялся за вожжи. Молча тронул поводья и показал кнутом в направлении небольшой кладбищенской часовни. Ее купол был едва виден за густыми кронами лип, окружавших сельское кладбище.

Ехали молча. Телега с грохотом катилась по накатанной колее, со скрипом кренясь на ухабах. На кочках ее трясло так, что Силину казалось, что внутри него все обрывается. Сын кузнеца, паренек лет десяти, старался не выдавать страху. Но у него это получалось плохо. Силин потрепал его рукой по непослушным вихрам. Мальчик поднял голову и вымученно улыбнулся.

У часовни остановились. Кузнец обернулся и обратился к младшему сыну.

— Отец Борис там? — кузнец кивнул в сторону часовни.

— Тама, где ему быть. Идтить не хотел, но как узнал, что барин велел, согласился.

— Ну добро. Прими-ка, да привяжь.

Кузнец протянул поводья ему. Тот лихо выпрыгнул из телеги и начал привязывать их к оградке ближайшей могилы. Руки мальчика тряслись, и узел никак не выходил. Данилка, исподлобья смотревший на судорожные движения пальцев брата, смачно сплюнул в кусты, выдернул поводья из детских рук и сноровисто сложил узел. Еще раз сплюнул, взял с телеги сверток и передал его отцу.

Кузнец подошел к низкой, почерневшей двери. Руки были заняты, и он не мог ее отрыть. Пришлось Силину это сделать. Кузнец с благодарностью кивнул и, пригнув голову, зашел внутрь. Силин вошел следом. Небольшое темное помещение освещалось несколькими тусклыми свечами. Лики с закопченных икон смотрели грозно и сурово. Силин троекратно осенил себя крестным знамением. Поклонился образу Христа.

Отец Борис нервно и испуганно оглянулся на вошедших. Увидев Силина, священник немного успокоился. Он принял из рук кузнеца сверток и хотел было уйди за алтарную преграду, но кузнец задержал его. Он что-то зашептал ему на ухо, и священник удивленно вскинул брови, не отрытая глаз от Силина. Отец Борис чуть заметно кивнул, и кузнец подошел к Силину.

— Николай Поликарпыч, вы это…сабельку свою дайте батюшке, осветить бы ее.

Силин удивленно глянул на него, потом пришел в себя и веско, даже зло, ответил:

— Окстись Лука. Не гоже того делать. Там и так образ святой есть. Самой Божьей Матери.

Силин развернулся и заспешил к выходу. Прямо над притолокой висела большая икона. Страшный суд. Гигантский красный змей, как молния рассекал ножную половину иконы. Оскаленная пасть, огромные черные глаза, глядящие прямо в глаза смотрящему. Силин невольно обернулся, следуя за взглядом Антихриста. На противоположной стороне, на алтаре, Иисус Пантаркатор грозно сдвинул брови. Силину стало не по себе от этой битвы взглядов, на перекрестке которой оказался он сам.

Он быстро вышел из часовни. Сделал несколько бесцельных шагов под удивленными взглядами детей кузнеца. Потом остановился и зло пнул небольшую муравьиную кучу, затерявшуюся в траве. Дверь со скрипом открылась, и из часовни вышел сам кузнец. Он защурил глаза на дневном свете, пригнувшись пересек дверной проем и осторожно подошел к Силину. Какое-то время он постоял рядом, молча. Потом собрался с мыслями и быстро заговорил, как будто боялся, что Силин его остановит.

— Барин. Я кузнец! В чем-чем, а в металлах я разбираюсь. Направлял я как-то твою сабельку. Сталь в ней не от мира сего. Образ Богоматери нашей держит ее злую силу. Но водой святой окропить и молитву над ней совершить лишним не будет. Только силу образа укрепит. Сдержит…

— Лука! Что сдержит? Это сабля… Просто добрая сабля…

Силин говорил четко, разделяя слова. Хотел продолжить, но кузнец перебил его и порывисто, срывающимся голосом захрипел:

— Барин… Погане этот метал ковали, кровью честных хрестиан питали. Кто образ там святой выбил и молитву начертал, знали свое дело. Хотели удержать силу злую… Но только кровью она живет. Нам сейчас, барин, на смерть вместе идти…отдай саблю батюшке, пусть укрепить силу божью!

Кузнец замолчал. Молчал и Силин.

— Барин, — голос кузнеца зазвучал серьезно и твердо, — для стали этой нет преград, что в нашем мире, что в ином. Нет для нее своих и чужих. Что с врага кровь возьмет, что с хозяина. Даже, — тут кузнец перешел на шепот, — с богов может кровь взять…с тех, с поганых.

Силин по-прежнему молчал. Стоял, погруженный в свои мысли.

— Христом Богом прошу, если в него веришь…дай батюшке ее для молитвы.

Силин еще колебался. Потом молча вынул саблю из ножен, подержал в руках, прошептал одними губами молитву, выбитую на клинке и оружие, передал кузнецу. Тот обрадованно, с благоговейностью, принял ее и быстро скрылся в темноте часовни.

Глава 20: Душа потерянная

Василь сошел с коня. Остановился удивленный. Вокруг него, как пчелы из разворошенного медведем улья, сновали дворовые. По их потерянному, испуганному виду, Василь сразу понял, что произошло что-то страшное, непоправимое. Даже не понял. Всем нутром своим почувствовал. Увидел мечущегося по двору управляющего, слетел с седла и бросился к нему. Сходу схватил за грудки Поликарпа.

— Что, пся кревь, здесь деется?

Поликарп покосился на него очумелыми глазами и бухнулся на колени:

— Барин, горе-то какое, горе-е-е…

— Что, что?

Василь встряхнул старика, как куклу, рывком поднял на ноги:

— Говори уже собака!

— Барышня, Настенька потерялась. Убегла али украли. Горе-то какое! — Поликарп снова запричитал, — Горе-е-е…

— З-з-замолчи!

Василь окончательно потерял терпение, занес кулак для удара, но удержался.

— Хозяйка, Анна что? Что? Где она?

Литвин еще раз встряхнул управляющего, подтянул его лицо поближе к себе. Заглянул ему прямо в глаза. Видимо, взгляд взбешенного Василя подействовал на старика отрезвляюще. Поликарп закашлялся, замахал руками.

— Барыня они у себя. Вначале в обмороке были, теперь недужат. Сказала только, чтобы искали, и все. Слегла болезная. Заперлась у себя и никого не пущает. А мы с утра ищем, да все бестолку. Говорют, русалка ее утащила …ну либо упырь. В Нечаеве надысь…

— Хватит, старый. Где шукали уже?

— Так это…двор весь, амбары, в саде, к омуту ходили, к Званке, ну к речухе…

— Ясно.

Василь обернулся к боевым холопам, прибывшим вместе с ним.

— Бориска, давай по трое разбей воев. И пусть по деревням пройдут, людей поспрашают и холопьев пусть окрест пустят. Проверят пусть сараи, гумна, хлева, ну и овраги всякие. Давай, действуй.

— А ты, — Василь обернулся к Поликарпу, — давай собери