Железный лев - Михаил Алексеевич Ланцов

— Виссарион Прокофьевич мне все рассказал, — сухо ответил Толстой.

Повисла тяжелая пауза.

Подчеркнуто холодное равнодушие Льва Николаевича, который смотрел на эту женщину, словно на пустое место… словно ее там и нету вовсе. И, напротив, графиня, на лице которой смешался ужас с обидой. Она даже губу прикусила, чтобы не дрожала и не выдавала ее эмоций.

— Честь имею, — наконец произнес граф, приподнимая цилиндр.

— Лев! Прошу! Выслушайте меня!

— Зачем?

— Дайте мне буквально несколько минут.

— Для чего? Я прекрасно вас понимаю. Женщина, которая посчитала себя отвергнутой, способна на любые мерзости. Такова уж ваша природа. Я не в обиде. Но дел более с вами никаких иметь не собираюсь, равно как и общаться. Признаться, я полагал, что вы выше этого…

— Мария Николаевна, она… мне нужна ваша помощь.

— При чем тут она?

— Не ради себя, прошу. Выслушайте меня. Если не хотите расстроить эту милую особу.

Несколько секунд раздумий и граф кивнул, буркнув:

— Следуйте за мной.

После чего чуть тронул тростью кучера и назвал первую в Казани чайную, открытую его усилиями. В которой он постарался воплотить как можно больше всего из быта XXI века. Разумеется, дорогую, прямо скажем — элитную. Иначе мало-мальски адекватный сервис в этих реалиях было не обеспечить.

И располагалась она в соседнем здании с борделем «Ля Мур» — лучшим в городе. Он в него и рублем вложился, и кондомами, и идеями. Неофициально, разумеется. Но кому надо прекрасно знал, кто совладелец лучшего борделя всего Поволжья или даже более того.

Лев для себя старался. На совесть. Потому как быть совладельцем таких мест выгодно.

ОЧЕНЬ.

Не финансово.

Сведения, которые собирали девочки, имели особую ценность, во всяком случае — локальную. Лев Николаевич еженедельно читал сводку, связанную с торговыми делами и всякого рода сплетнями. Кто с кем переспал. Кто у кого что собирается купить. У кого какие проблемы. И так далее.

Впрочем, они с Анной Евграфовной проехали мимо и остановились у чайной «Лукоморье». Вошли. Разместились.

— Странное место, — озираясь по сторонам, сказала она.

— Вам нравится?

— Что-то, право слово, даже не знаю.

— Здание кирпичное, но отделано под сруб. Окна большие, чтобы больше света. Украшение — герои русских народных сказок и поверий. Вон там медведь с балалайкой. А вон — щука волшебная из ведра высовывается. С печи выглядывает Илья Муромец. Видите, какой здоровый?

— А это кто? — указала она на кудрявого человека с пером и блокнотом.

— Пушкин Александр Сергеевич.

— Кто?

— Он самый, Анна Евграфовна. Он самый. Александр Сергеевич ведь не только стихи писал, но и сказки. Видите — он смотрит вон туда — на балку, откуда выглядывает русалка. Со стороны же уборной в него метит Дантес.

— Однако! — хмыкнула графиня.

— Здесь все пространство чайной — единая сказочная композиция. Официанты же приятные глазу девушки — видите какие костюмы? — сказал он, кивая на подошедшую особы.

— Но… не понимаю. Я не узнаю костюма.

— Я, как художник, так увидел молодую бабу-Ягу и решил, почему нет — она же дама толковая, матерая, знает, что нужно добру молодцу: накормит, напоит, спать уложит.

— Все язвите?

— Взгляните на меню.

— Он на русском языке? Фи, Лев! Это же неприлично!

— Неприлично в России разговаривать на французском. Они себе в рот лягушачьи лапки суют и улиток, а мы их языком пользуемся. Стыдно… ей богу, стыдно.

— Все острите? — усмехнулась Анна Евграфовна и начала разглядывать меню.

Большое.

С рисунками еды и описанием.

Лист за листом.

С таким занятным оформлением, под лубок, только нарисованный явно человеком, имеющим за плечами серьезную школу.

— Вам нравится?

— Это… это необычно.

— Я хочу такие же открыть в других городах.

— И вы думаете, эти заведения будут пользоваться интересом у почтенной публики?

— Проверим. — улыбнулся Лев. — Во всяком случае, я уже нашел инвесторов на еще одно.

— И кто же этот безумец?

— Александр Леонтьевич Крупеников помог мне организовать казанских купцов. Им эта чайная понравилась. Они готовы вложится деньгами и поставить такую же в Нижнем Новгороде. Если пойдет, то в Москве, а потом даже в Санкт-Петербурге.

— Вы же понимаете, что весь свет будет против?

— А если нет?

Она усмехнулась, а потом закрыв меню, спросила:

— Что вы мне посоветуете?

— Принесите вот это, это… — начал заказывать Лев Николаевич.

Официантка, стоящая рядом, спешно чиркала в блокнот. Несколько тревожно. Они уже привыкли, что один из владельцев приходит сюда регулярно. Но все равно — начальство…

— У вас занятная трость.

— Мне она тоже нравится.

— Длинный клинок?

— Подходящий. Что вы хотели мне сказать? Время, как вы понимаете, у меня не безгранично.

— Мария Николаевна желает с вами познакомиться и сделать персональный заказ.

— Не интересно.

— Лев!

— Мне это не интересно. Как только я начну получать ощутимую прибыль от нашего предприятия — я подумаю над ее предложением.

— Ей не отказывают.

— Все бывает впервые. — улыбнулся граф. — Можете от меня поцеловать ее в щечку и пожелать всего самого наилучшего. А если станет упрямиться, то… что мне мешает написать ее отцу покаянное письмо и попросить избавить от продолжения этого безумия?

— Вы так не поступите!

— Я обожаю пари. Давайте поспорим? Что вы готовы поставить? Вы пройдете по Невскому обнаженной, если проиграете?

— Ну уж нет! — фыркнула Анна Евграфовна.

— Так что, не сердитесь, но какой с меня спрос? Я передал ей специальное предложение. Она его получила?

— Да. И ей ужасно понравилось!

— А мне ужасно не понравилось, что я до сих пор не получил денег.

— Лев Николаевич, вы забываетесь.

Толстой лишь пожал плечами с совершенно равнодушным видом.

Графиня помолчала, разглядывая его.

Минуту, наверное, или около того. А потом спросила:

— Виссарион Прокофьевич, что с ним случилось?

— Что конкретно вас интересует?

— Незадолго до поездки сюда я его встретила. Мне, признаться, было бы удобнее, чтобы он с вами поговорил. Но он отказался со мной встречаться. И я с трудом смогла его найти уже в Кронштадте, когда бедняга ждал корабля.

— Бедняга?

— А вы видели, в каком он был состоянии? Все бредил какими-то гончими Анубиса и живыми мертвецами.

Лев остался равнодушно