Духи Минска - Екатерина Стрингель

волнами расходиться по всему телу. Она быстро съела весь кусок и принялась за салат из свежих овощей, который Анна Николаевна щедро положила в пластиковую тарелку. Желудок отозвался довольным урчанием. Анна Николаевна умиленно наблюдала за тем, как Настя ест, и тихо подкладывала ей салаты, которые она еще не пробовала, и бутерброды с красной рыбой.

Соседей, видимо, сильно беспокоила тема магазинов, и они начали обсуждать все магазины в округе, которые еще сопротивляются поглощению сетей: «Радзивилловский», «Океан», «Нарочь», «Первомайский», «Фрунзенский» и «Стрела».

– «Стрелы» скоро тоже не будет, – сказала Настя, прожевывая еще один кусок шашлыка.

– Как не будет? – хором воскликнули две бабули.

– Магазин продают какой‐то крупной сети, – пояснила Настя, вытирая губы салфеткой.

– Жаль, часто ездим туда за круассанами и пирожными. Приятный был магазин, – огорченно протянул дедуля напротив в клетчатой рубашке.

– Через столько лет работы они просто возьмут и все поменяют? – не унималась одна из бабуль.

– Видимо, да. – Настя развела руками. – Вы же сами сказали: эпоха уходит.

– Все так. Но хотелось бы, чтобы она уходила медленнее. – Анна Николаевна потянулась к пачке сока, чтобы налить в стакан.

Настя физически больше не могла есть и просто смотрела на тлеющие в мангале угли. Внезапно заговорил дедуля, молчавший все это время:

– Он там еще до войны был, гастроном «Стрела». – На пожилом мужчине с аккуратно уложенными седыми волосами была полосатая майка и синие треники. – Когда начали бомбардировать Минск в сорок первом, мы с семьей прятались там в подвале, сосед забрал нас с собой.

Наступило молчание, все повернулись к нему и вопросительно посмотрели. Настя чуть не подавилась соком от неожиданности.

– Вы никогда не рассказывали нам об этом. – Анна Николаевна с укоризной посмотрела на него. Тот виновато развел руками.

– Вы были в том самом подвале с Панфиловыми? – выпалила Настя, откашлявшись.

– Да, мы пробыли там несколько недель во время оккупации, – ответил старик с легким волнением в голосе. – Магазином заведовал Николай. Хороший был мужик, жалко, что погиб так рано. Их вместе с женой убили после того, как они вышли из подвала.

У Насти участился пульс, она выпрямилась, глаза загорелись, виски начали пульсировать. Она не могла поверить услышанному, поправила волосы, убрав с ушей, как будто это поможет лучше расслышать.

– А как же их дочь? Что с ней случилось? – затараторила Настя, смотря на дедулю в упор.

– С Аней‐то? Хорошо все с ней. – Дедуля тяжело вздохнул и продолжил: – Она выжила, мы с ней вместе попали в детский дом после войны. Мы и после выпуска общались много лет, переписки вели. Но в одном из писем она написала, что вышла замуж, и мы перестали общаться. Я храню каждое письмо от нее.

– О, боже! – взвизгнула Настя и прикрыла рот рукой. – Вы себе даже не представляете, как я рада, что встретила вас! Мне очень нужно ее найти! Вы знаете, где она живет?

– Когда мы последний раз переписывались, она жила в Минске. В гости не звала, но на конверте был указан адрес отправления, могу принести.

Дедуля медленно поковылял к подъезду и через пятнадцать минут вернулся со стопкой старых писем, бережно запакованных в пожелтевшие конверты с винтажными марками. Настино сердце бешено стучало, не веря, что это происходит на самом деле. На конвертах в графе отправитель была указана Марченко Александра Николаевна.

– А почему на конвертах указана Александра? – Настя удивленно вертела в руках старый конверт.

– После совершеннолетия мы уехали из детского дома. Меня призвали в армию, а ее распределили в хозяйственное училище. В последний день перед отъездом она сказала мне, что хочет сменить имя, чтобы забыть все, что происходило на войне. Мы оба тогда хотели начать жить заново. Вот она и стала Александрой. Первые письма от нее приходили еще как от Анны, а последние – уже от Александры. Но я всегда называл ее Аней и буду так называть, пока не помру.

– А вы с ней не виделись? – с интересом спросила Настя.

– Нет, – ответил старик и тяжело вздохнул. – Я много раз предлагал встретиться, но она все никак. Я был влюблен в нее по уши и даже хотел сделать предложение, купил особенное кольцо, которое очень долго искал. Но она не хотела меня видеть, писала, что я слишком сильно буду напоминать ей о прошлом, которое она старается забыть. – Старик еще сильнее погрустнел и опустил глаза.

На конверте был указан минский адрес Анны на Парковой магистрали. Когда‐то так называли проспект Машерова. Настя спросила разрешения и после одобрительного кивка открыла несколько писем почитать, Анна рассказывала там про свое обучение, про общежитие, про то, как скучает по родителям и брату. Про то, как устроилась на работу экономистом на завод, про то, как встретила там будущего мужа, как они поженились, как у нее появилась дочь.

Настя попросила одолжить на время несколько писем, обещала их вернуть, как только найдет Анну, и старик нехотя передал стопку пожелтевшей бумаги. Она положила их в сумку, поблагодарила за угощения и быстрым шагом пошла в сторону метро.

Настя вдруг поняла, что забыла спросить, как же его зовут. Остановилась, достала из рюкзака письма и посмотрела на графу получателя: «Бородин Пантелей Федорович».

«О боже. Это тот самый мальчик, с которым она дружила с самого детства!»

По пути к метро она позвонила Андрею.

– Ты себе даже не представляешь, что сейчас произошло!

Настя и Андрей встретились возле «сталинки» песочного цвета. Фасад дома был хорошо отреставрирован, аккуратная лепнина покрывала стены витиеватыми узорами, вместо деревянных окон там стояли коричневые стеклопакеты. Под крышей был вылеплен бюст девушки в овальной рамке. Дом очень напоминал тот, в котором находилась «Стрела».

Когда они оказались во внутреннем дворе, увидели, что отреставрировали только фасад: с другой стороны были обшарпанные стены с облезшей краской, повсюду сколы штукатурки и подтеки от дождя. Дом напоминал яблоко из «Белоснежки»: снаружи румяное и красивое, а внутри сгнившее и ядовитое.

За последнее время Андрей очень проникся историей Панфиловых и переживал за то, чтобы все получилось, не меньше Насти. Он подошел к ней и обнял. Она растерялась и не сразу сообразила, что нужно обнять в ответ. Казалось, он и сам не ожидал от себя такого, на его лице появился невинный румянец.

– Люди обычно так делают, когда хотят поддержать, – пояснил он, видя Настину растерянность. – Я тоже хочу тебя поддержать.

– Помогает, спасибо. – Она улыбнулась и прижалась к нему. От Андрея исходила волна уверенности и спокойствия.

– Волнуешься? – шепотом спросил он.

– Конечно, –