Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

— Она сама избрала такой путь, — жестко сказал Андрей. — И она не ягненок. Она — волчица в шелках и бархате. И если мы покажем перед ней свою слабину, она перегрызет нам глотку.

Он был прав, и Наташа это понимала. Эпоха была безжалостной, и салонные войны с их ядовитыми сплетнями и улыбками-масками были лишь изящным предвестием грядущей бойни на полях сражений.

— Что дальше? — спросила она.

— Дальше? — Андрей подошел к карте и провел пальцем линию по западной границе. — Дальше мы продолжаем интенсивно готовиться и ждать, когда Наполеон, ободренный «провалами» в нашем перевооружении, совершит свою следующую ошибку. Он обязательно ускорит подготовку к войне и продолжит перебрасывать свои силы к нашей границе, накапливая войска в крепостях. Но, его армия будет нуждаться в огромном количестве припасов, и ее линии снабжения растянутся по дорогам Польши и Восточной Пруссии. И тогда…

Он ткнул пальцем в несколько точек на карте.

— Тогда «Небесный промысел» и второй наш дирижабль, строительство которого сейчас заканчивается, покажут им, каково это — иметь дело с новой русской военной машиной. Первый удар мы нанесем не по их солдатам, а по их обозам. По их уверенности в себе. Когда мы атакуем обозы с воздуха и сожжем их напалмом, французы запаникуют. Оставшись без снабжения, они не смогут наступать. А, продолжив сидеть в крепостях, многочисленные гарнизоны станут разорять земли наших соседей в поисках пропитания и топлива для печек. Одно это задержит продвижение французов в нашу сторону на несколько месяцев.

Он повернулся к Наташе, и в его глазах горел тот самый огонь созидателя, убежденного сторонника прогресса, способного перекроить саму реальность.

— Мы объявим охоту на их обозы. Такую, какой они еще не видывали. И пока они будут бороться с голодом, с болезнями, с грязью, дождями и внезапными заморозками еще до вторжения на нашу землю, наши первые полностью укомплектованные новым вооружением гвардейские полки успеют развернуться. А наши саперы подготовят французам такие сюрпризы, о которых Бонапарт и не помышляет, — сказал попаданец.

— А именно? — уточнила Наташа с глазами, горящими интересом.

Андрей ответил коротко:

— Минные поля.

* * *

Следующие зимние дни стали для Наташи временем изощренного театра, где каждый актер играл свою партию с величайшим искусством. Наташа, встречаясь с Иржиной «случайно» в аристократических салонах или приглашая ее на чай, мастерски подбрасывала «убийственные» детали. Она с деланной тревогой в голосе «проговаривалась» о «кошмарных проблемах» на новом сталелитейном заводе Андрея в Златоусте, где из-за «некачественной стали» лопнула паровая машина, остановив производство на месяц. Она с восхищением рассказывала о новом паровом тягаче, но потом, понизив голос, добавляла: «Только, ради Бога, никому ни слова… он на испытаниях провалился в первое же болото, и бедный Андрей чуть не сошел с ума, вытаскивая его. Теперь все чертежи, говорит, пойдут на переделку».

Андрей со своей стороны разыгрывал спектакль мрачной озабоченности. Он стал реже появляться в свете, а если и появлялся, то был рассеян и резок. На одном из официальных обедов он громко, с присущей ему «инженерной прямотой», поспорил с военным министром. Аракчеев как раз заговорил о «поспешности и вредности повсеместного введения магазинных винтовок, которые солдаты еще не научились толком чистить», а Андрей попенял ему на отвратительную подготовку армейских кадров. Слух об этом инциденте разнесли по всему Петербургу в тот же вечер.

Пьер, едва оправившись от шока после покушения, с головой окунулся в экономическую часть мистификации. Через подставных коммерсантов он начал скупать в Европе и по всей России огромные партии сырья — меди, свинца, селитры — якобы «для срочного восполнения стратегических запасов, подорванных саботажем». Эти гигантские, но на деле самые обыкновенные закупки, отлично видимые для вражеских агентов, должны были кричать о панике и неразберихе в стане главной русской технократической корпорации «Андрей и Пьер».

Одновременно и Леопольд виконт Моравский, перевербованный графом Воронцовым, стал ключевым каналом для слива ложной информации иностранным разведкам. Через него пошли строго дозированные сообщения, приправленные выдержками из неких «секретных документов», которые ему «по дружбе», вроде бы, показывал Воронцов. Это были фальшивые отчеты о «катастрофически низком проценте годных стволов для новых винтовок», об огромных процентах бракованной продукции на новых заводах, и «о постоянных бунтах рабочих на уральских рудниках», выкупленных Андреем и Пьером. К счастью, враги пока не знали, что все это всего лишь тщательно подготовленный блеф.

* * *

В огромном кабинете генерал-губернатора Санкт-Петербурга царила напряженная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине и шелестом бумаг. На столе лежала очередная шифровка от «Небесного промысла», патрулировавшего границу.

— Они клюнули, — тихо сказал Воронцов князю Андрею, устало потирая переносицу. — Наш агент «Грифон» в Париже сообщает: в военном министерстве Франции царит уверенность, что мы увязли в собственных амбициях, что России не вытянуть быстрое перевооружение армии. Наполеон отдал приказ о форсированной подготовке. Его войска начинают сосредоточение вдоль границ. Всю зиму они будут постепенно накапливать силы, а весной французы планируют выдвинуться к Неману сразу, как только просохнут дороги. Предположительно, во второй половине мая они будут готовы начать вторжение.

Андрей стоял у карты, его лицо было подобно высеченной из гранита маске. Он молча передвинул несколько флажков с французской стороны на восток, к самым рубежам Российской империи.

— Значит, все-таки вторая половина мая, — констатировал он. — Получается, у нас есть всего четыре месяца для подготовки.

— Наша дезинформация сработала безупречно, — заметил Воронцов. — Они верят, что ударят в самый неожиданный момент.

— Верят слишком сильно, — парировал Андрей. — И в этом их гибель. Они ожидают увидеть на поле боя растерянную, недовооруженную армию, которую мы едва успеем собрать. Французы надеются на свой блицкриг. Но, он у них не получится.

Он повернулся к другу, и в его глазах вспыхнул тот самый холодный огонь, который загорался лишь в самые решительные моменты.

— Но, они найдут нечто иное. Они найдут армию, может, и не полностью перевооруженную по нашему плану, но уже получившую первые партии нового оружия. Они найдут дивизии, вооруженные, хотя бы на треть, магазинными винтовками, что уже даст им десятикратное превосходство в скорострельности над французскими кремневыми ружьями. Они найдут артиллерийские батареи, где каждая третья пушка — наша скорострельная трехдюймовка. Они столкнутся с тактикой, которой