Перекресток возможностей - Л. Нил Смит

раунд колебаний — этим новым добром: ярко-желтыми пластиковыми пулями. Они должны были разлететься в безвредный порошок при попадании в материалы с допусками для аэрокрафтов. Эд высыпал мои настоящие патроны в свой чемодан, за что я получил еще одну порцию подколок, а автоматический подъемник забрал наши сумки в брюхо шаттла.

— Слушайте, друзья, — сказал я, как только мы прошли контроль безопасности, — я знаю, вы в восторге от оружия, но вы разве не слышали об угонах? — Мне пришлось объяснить.

— Глупый способ покончить с собой, — рассмеялся Эд. — А если бы выжил, платил бы реституцию до конца жизни!

— Если бы тебя поймали.

— Ты бы умолял об этом, к тому времени, как платящие клиенты закончили бы с…

— А как насчет захвата экипажа? — настаивал я.

— Посмотрела бы я, как они попробуют это на моем корабле! — сказала Люси, наш бывший боевой пилот. — На одном из этих больших шаров они бы просто переключились на вспомогательное управление, пока штатный экипаж оттирал бы твои мозги с приборной панели.

— Безопасность сейчас довольно хорошая, — добавил Эд. — Переборки в зоне экипажа титановые. Никто не войдет без приглашения. Кроме того, как только вы запретите пистолеты, преступники возьмутся за менее обнаруживаемое и менее избирательное оружие. Бомбы, например.

Я упорствовал. — Но что произойдет, если я направлю пистолет на пассажира, сидящего рядом со мной, и буду угрожать снести ему голову, если меня не доставят, скажем, в Алжир?

— Алжир? — спросила Люси. — Разве это не где-то на дне моря Сахара? [145]

— Да ладно, вы тянете время! Что будет, если я возьму заложника?

— Заложник убьет тебя, — сказала Кларисса, и на этом, казалось, все и закончилось.

— Вы, народ, просто от природы сумасшедшие, или, может, вы все сами преступники!

Смех Люси эхом отразился от дверей лифта. — Судя по тому, что ты рассказывал о США, полагаю, мы преступники. За преступность! — Она подняла воображаемый стакан. Внезапно мы оказались на крыше.

Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ шаттл снаружи. Дверь лифта открылась, горилла в мини-юбке показала нам наши места, и нас швырнуло в небо. Свет внезапно померк — мы влетели в самую большую тень по эту сторону полного затмения, серебристо-прозрачное брюхо дирижабля «Дворец Сан-Франциско» длиной в милю.

У дирижаблей репутация, которой они не вполне заслуживают. Если сложить всех людей, погибших в аппаратах тяжелее воздуха, от Икара до той последней катастрофы в Оклахома-Сити, то немногие трагедии аппаратов легче воздуха двадцатых и тридцатых годов не составят и заметного процента.

Дирижабли действительно эффектно гибнут: пылающие факелы длиной в квартал, люди, сыплющиеся с киля, как обреченные муравьи. Но «Гинденбург» был заправлен водородом — мы перекрыли ему единственный источник гелия. «Акрон» и «Шенандоа» были просто сметены внезапными штормами в те дни, когда двенадцать цилиндров выдавали пятьдесят лошадиных сил.

Авиалинии США субсидируются; каждая из этих больших жестяных птиц может быть мгновенно переоборудована для какого-либо военного использования, чертежи удобно хранятся в вашем дружелюбном соседнем аэропорту. У дирижаблей нет такого потенциала; они — суда мира, большие, толстые и уязвимые для незнакомцев в форме со злыми намерениями. Спросите Люси, которая закончила тем, что путешествовала по Европе на своих двоих.

«Дворец Сан-Франциско» — это целая вселенная по сравнению с вибрирующими сигарообразными цилиндрами с реактивными двигателями, к которым я привык. В длительных перелетах можно лечь спать — в своем люксе! Десятки гостиных, зимних садов и баров разбросаны по всему кораблю. И все же «Дворец» — не самый большой из существующих. Его маршрут — «молочный рейс»: [146] от Колумбийского перешейка до города Хайнлайн [147] у Берингова пролива, через Великие равнины. Миля от рулей до швартовочного конуса, это летающая тарелка с размахом секретарши [148] — нечто среднее между футбольным мячом и фрисби, — работающая на термоядерном синтезе, вырабатывающая гелий как побочный продукт. Гелий и держит ее в воздухе, большая его часть — из стационарных реакторов на земле. Если бы нам пришлось пересекать Скалистые горы, нагревательные спирали внутри ее баллонетов облегчили бы нас еще больше.

Люси оставила нас в вестибюле, элегантном сводчатом зале с полупрозрачным потолком и викторианской отделкой. Она была зависима от сериала, который не собирался прерывать никакой Континентальный Конгресс. Я посмотрел пару эпизодов. Это была странная смесь Бака Роджерса [149] и «Шедевров Театра». [150] Эд прямиком направился к бару. Может, он тоже был пассажиром с белыми костяшками.

Кларисса была странно тихой весь день. Теперь, внезапно, она почувствовала себя «недостаточно нарядной», хотя мне она казалась прекрасной в алом медицинском кителе и брюках. — Я почти благодарна за тот пожар, — рассеянно призналась она. — Это предлог, чтобы подобрать совершенно новый гардероб. Думаю, найду парикмахера и немного пройдусь по магазинам. — Она критически оглядела себя в зеркале на ближайшей мраморной колонне. — Уин, — спросила она, нежно положив руку мне на плечо, — если я стану достаточно красивой, как ты думаешь, мы сможем убедить Люси и Эда поменяться номерами в Галлатинополисе? [151] — В ее голосе не было кокетства; глаза были большими, полными вопросов.

Мое сердце заколотилось. Я планировал жить в одном номере с Эдом. — Э-э… а-а… эм… — объяснил я.

— Я тоже. — Румянец, затем она потянулась и легонько поцеловала меня в мочку уха. — Пойду посмотрю, смогу ли я сейчас застать Люси. Увидимся через пару часов!

Я, шатаясь, дошел до бара, смутно осознавая, что обычно так делают, выходя из бара, а не входя в него. Из тумана Эд бросил на меня неоднозначный взгляд и сунул мне в руку стакан. Мы обошли игорные столы, плюхнувшись там, где можно было смотреть наружу. Половина «Дворца», более или менее, представляла собой прочную, прозрачную оболочку, натянутую на титановые кости. Эти огромные окна простирались от пола до потолка, двенадцать футов. Пейзаж разворачивался под нами, пока мы плыли на север: теперь «Вайоминг», бесплодная, усеянная скотом равнина в моем мире, пышная орошаемая житница здесь.

Я пялился на других пассажиров, пока они пялились на нас. В зале было приятно оживленно, но не тесно. Многие, должно быть, интересовались мной — я помог Люси собрать их через Телеком, — но никто не нарушал нашего уединения.

Естественно, не все из них были людьми. Ядерный шантаж касался каждого существа на