Раб и меч - Сэм Альфсен

– Его признали предателем, потому что он не предоставил вашу голову и помог сбежать вам, Нуска. Однако, господин, это было его решение. Вы не можете нести ответственность за решения, принятые Вьеном.

Разруха. Трава, утопающая в крови заката. Безжалостно холодная звезда опустилась к горизонту и на секунду ослепила Нуску. Он, прикрыв глаза и сложив руки за спиной, сказал:

– Отправляйся в Сифу. Передай Маре Сивьере мои слова: «Я отдам сердце дракона, если она добудет кровь и вещи, принадлежащие Вьену».

– Что?!

Нуска выкрикнул:

– Сейчас же отправляйся в Сифу и передай мои слова!

Оанн, и без того щуплый, весь сжался. Но он поднял голову, заглянул Нуске в глаза и сказал:

– Господин, разве вы не оставили сердце дракона в Фасиде?..

– Конечно нет! Все знают, что это самый отдалённый уголок Скидана! Все знают, что я и эрд отправились туда именно для этого! Любой предатель мог украсть его и продать дарвельцам. Оно бы даже не оказалось у Тиамы – сердце ушло бы с молотка на рынке.

Оанн поджал губы и кивнул:

– Но, отдав его Маре…

– Я рискую встретиться с Тиамой во всей красе! Будь что будет! Отправляйся, Оанн, не трать наше время. Вьен говорил мне, что если вернусь, то буду обязан столкнуться с драконом из легенд. Убить её можно, лишь пронзив сердце. Это неизбежно. Сердце должно вернуться в Дарвель прямиком к Тиаме. Если мы не собираемся победить, то не должны продолжать эту войну.

Несколько раз Оанн предпринимал попытки переубедить Нуску, но каждый раз проигрывал в споре. В итоге он, сгорбившись, побрёл через пустошь к восточным воротам.

Нуска же продолжил свою прогулку. Впереди его ждала сень выживших деревьев и новых всходов: молодые деревца хоть и с трудом, но проросли меж кирпичей. Шаг за шагом он пробирался в глубь юного леса. На удивление там выросли цветы: маленькие фиолетовые соцветия пробивались через неудобренную влажную почву. Нуска шагал, боясь наступить на маленькие цветы, что так сладко пахли.

Отодвигая гибкие ветви юных деревьев, Нуска пробрался в укромный уголок. Маленький ручей, что впадал в Линию жизни, оплёл поляну. Цветы взяли в свои объятия каждый уголок раскинувшегося луга. Нежные фиолетовые лепестки трепетали на ветру и медленно закрывались в вечерних лучах. Тишину прерывало лишь тихое дыхание и дуновение тёмной дэ.

Нуска вскинул голову. Маленькая тропинка вела к небольшой резной беседке, где расположился сегодня эрд за кружкой крепкого алкоголя.

Захотелось сбежать. Лекарь желал этого всем сердцем – поскорее уйти, скрыться в лесу и больше здесь не показываться. В своих мечтах он уже нёсся в сторону города, трусливо поджав хвост, однако ноги обманули Нуску: они уверенно шли в сторону беседки, окружённой цветами, чью красоту не мог убить даже ночной холод.

Вот Нуска уже рядом. Он видит, как Син в самых простых одеждах подливает в прозрачный стакан тёмную, горько пахнущую жидкость. Как его алые губы касаются края бокала, как в его горло течёт горячий спирт. Длинные чёрные волосы были распущены, они покрывали плечи и спину. Последние лучи дневной звезды скользнули по смоляным волосам и скрылись за спиной правителя. А Нуска застыл перед ним, потупив взгляд.

Неловкая тишина. Син со скрипом пододвинул стул ближе к столу, приглашая Нуску присесть. Лекарь сглотнул, подошёл ближе и опустился рядом. Они начали пить вместе, молча чокаясь. Ночные птицы и насекомые запели. Зашуршала листва крон. Цветы благоухали как никогда. Заинтересованный Нуска решился спросить:

– Что это за цветы? Уже скоро холодное время, но они так пахнут, что кружится голова.

– Безвременники. Я сам посеял их. Сифы сказали, что они цветут во время холодающего сезона, поэтому ускорили всход.

И вновь тишина, которую разрывали вопли сов и неспящих сверчков. Холодало, но Нуска выпивал и совсем не мёрз. Однако эрд бережно укрыл его своим плащом, не сказав ни слова. Лекарь насупился и уставился в свой стакан. Они пили что-то, отдалённо напоминавшее ром. И Нуска только теперь вспомнил, что когда-то возненавидел этот вкус, но сейчас с наслаждением распивал незнакомый напиток.

Когда воздух стал ледяным, а ночная тьма окутала всё вокруг, Нуска было решил вернуться в город, но Син внезапно начал разговор:

– Нуска, ты ведь знаком с сонийской философией?

– Думается вам, что у сонийского короля может быть раб, порочащий его имя?

– Калокагатия.

– Что?

– Это то, о чём я думаю, когда вижу тебя.

Нуска сдавленно хохотнул и заговорил:

– Син, вы, может, и хорошо образованы, но, видимо, что-то перепутали в сонийских терминах. Да и по моему скромному мнению, калокагатии человек достичь неспособен. Люди рождаются безнравственными, а выше всего остального ставят свою жизнь и жизнь близких себе существ. Если человеку повезло жить по совести, то только по той причине, что жизнь не поставила его в условия, где он проявил бы свою безнравственность.

– У меня остались обрывки памяти моего меча.

– Очень рад за вас, Син, что благодаря этому подлому трюку вам теперь будет проще залезть мне под кожу. Только такой великий сурии, как вы, мог создать что-то подобное из своего меча.

– Это не было моим желанием. Это было желание моего угасающего сознания, попытка…

– Попытка?

– Попытка спастись. Возможно, что я…

– Вы всё же хотели жить?

– Верно. Однако единственной причиной жить дальше для меня был… ты. И единственным, к кому я пожелал обратиться за помощью, единственным, кого я считал способным мне помочь… тоже был ты.

– Почему же вы, даже стоя одной ногой на небосводе, так цеплялись за меня? – усмехнулся Нуска.

– Наверное, потому… что с тобой ещё не всё кончено. Все другие, кому я причинил боль, уже мертвы. Но ты единственный, чьё прощение я всё ещё могу заслужить.

Нуска промолчал, а Син, встав и сделав несколько шагов по беседке, продолжил:

– Несмотря на все бедствия, свалившиеся на твою голову, ты остался прежним. Ты не стал жадным, не стал распущенным, не стал жестоким к тем, кто слабее тебя. И ты всё ещё неспособен на убийство.

– Когда вижу вас, я каждый раз начинаю в этом сомневаться…

– Ты – тот, кто способен убить меня благодаря своему оружию и навыку. У тебя есть все причины для того, чтобы так поступить. Но ты всё ещё этого не сделал.

– Потому что вы – важная фигура для моей страны. Да, я люблю Скидан, поэтому готов терпеть ваше существование во благо его.

– Верно. Поэтому я и использую термин «калокагатия». Человек, достигший его…

– Хватит.

– Именно такие люди ведут свою страну к процветанию. Именно поэтому ты во многом лучше меня. Я