Раб и меч - Сэм Альфсен

– Ты ведь не отдал сердце дракона?

– Пф, я на дурака похож? Тот камень, что я отдал стражнику, наверняка уже продали с молотка за хорошую цену.

Син кивнул, а затем вышел, не сказав ни слова.

Несмотря на эти происшествия, с утра Нуска чувствовал себя настолько посвежевшим и полным сил, что это даже раздражало. Позавтракав обычным пирогом с капустой, Нуска остался в восторге – столичная еда была связана со множеством воспоминаний.

Когда довольный и счастливый Нуска вышел из таверны, громко хлопнув дверью и втянув носом прохладный утренний воздух, он вдруг столкнулся с полными бешеной злости глазами. Пёстрые, голубо-карие глаза пригвоздили Нуску к земле. Он кашлянул и уставился в небо. Непонятно откуда взявшийся стыд накрыл с головой.

– Эм… Оанн, привет.

– От вас воняет.

Нуска удивился – придирка была до боли странной. Склонив голову, лекарь нюхнул собственную подмышку.

– Да вроде бы нет…

– От вас разит тёмной дэ! На всю улицу! Воняет! Что нужно было делать вместе с риром, чтобы вся одежда пропиталась тёмной дэ?!

Нуска кашлянул в кулак.

– Вчера… мне стало дурно. Син помог добраться до таверны.

– Я не верю вам.

– Не верь. Почему я должен перед тобой оправдываться?

– Потому что все эти годы в рабстве и изгнании с вами был я, а не Син! Он испортил вам жизнь! Он уничтожил вашу семью! Он лишил вас прошлого, настоящего и будущего!

Оанн кричал, а Нуска поморщился и ответил:

– Сбавь тон. Отойдём и поговорим.

Нуска побрёл в сторону трущоб. Там не осталось и камня на камне – даже халупу Нуски разобрали на доски. Кое-где валялся мусор, щепки, погнутые гвозди и разбитые кирпичи. Меж ними проросла трава.

Воздух был ледяным, казалось, с каждой секундой становилось всё холоднее. Над Эрьярой собрались тучи – и Нуска нахмурился, вглядываясь в небо. Ведь всего полчаса назад погода была отличной…

– Мы ушли достаточно далеко. Объяснитесь.

Нуска вздохнул, остановился и повернулся к Оанну лицом. Мальчишка за последние полгода сильно вырос – уже догонял по росту Нуску. Его золотистые волосы касались плеч, лицо стало мужественнее. Сейчас бы никто и не подумал дразнить Оанна.

«Оанн вырос. Я должен быть честен с ним».

– Почему вы никак не можете оставить Сина в прошлом?! Что есть такого в нём, чего нет в других?!

Нуска отвёл взгляд. Со вздохом, смотря в пол, он шёпотом сказал то, в чём боялся признаться даже самому себе:

– Тонкая, незримая связь.

– О чём вы? Не придумывайте, что за нелепица! Вы не верите в такое! Это пустое поклонение – не больше! – закричал Оанн.

– Оанн, послушай. Не знаю, как объяснить, но… Это еле уловимое чувство я пронёс через всю жизнь. Я видел эту связь между лесными, между матерью и Мишрой. Я всегда искал что-то подобное. Когда, кажется, каждое слово, обращённое к тебе, наполнено смыслом. Каждый взгляд и каждое действие. Когда человек, просто стоя рядом, говорит с тобой.

– Вы… и ради этого вы готовы простить ему смерть своих отца и матери? Убийства? Жестокость? Простить его за всё, что с вами произошло?

Нуска прикрыл глаза и опустил голову. Распущенные волосы прикрыли лицо, залитое слезами. Говорить не хотелось – хотелось выть. Есть ли хоть кто-то, кто поймёт всю боль Нуски? Тот, кто заставит смеяться и плакать? Тот, кто все слёзы и смех разделит вместе с ним?

Нуска сказал:

– Не думай об этом. Лучше постарайся выполнить моё поручение.

– Какой в этом смысл, Нуска? Вьен отправился на виселицу, чтобы спасти вас, но, если бы не Син, вас бы не пришлось спасать. Вы даже наплевали на последнюю волю своего брата. Для вас не осталось ничего святого. А во мне не осталось ни капли уважения к вам.

Нуска вздрогнул и рывком развернулся, но зря. В этот момент Оанн сплюнул на землю, развернулся и быстрым шагом отправился к выходу из города. А Нуска стоял посреди пустой разрушенной площади, разбитых дорог и мечтал о том, чтобы навсегда провалиться в бездну.

Ненависть и преданность. Отчаяние и надежда. В нём перемешалось всё.

Несмотря на то что была только середина холодающего сезона, вместо дождя с неба сорвался снег. Лёгкие ледяные снежинки ложились хаванцу на плечи, пока он, как дурак, продолжал стоять и смотреть вслед ушедшему другу.

Вскоре душевные терзания Нуски прервали. Один стражник хлопнул Нуску по плечу и воскликнул:

– Сурии Нуска! Меня попросили отвести вас к конюшням. Необходимо подобрать вам зверя для путешествия.

– Куда?

– В Хавану. Разве вам не сообщали?

Нуска только сейчас припомнил, что Син говорил об этой поездке. Но после всего произошедшего лекарь не желал ни видеть эрда, ни ехать с ним куда-то.

– Не поеду! Так и передайте эрду, что я направляюсь в Дарвель! – закричал Нуска.

– Но… вы не сможете туда попасть. От Кнона до Ансоля идут боевые действия. Да и кто пропустит скиданца в Дарвель…

– Вас это не касается! Передайте мои слова!

Нуска бегом отправился на торговую площадь. Купил тёплую накидку, лепёшек, бутыль для воды. На оружие денег не осталось, все мечи и кинжалы стоили слишком дорого, а Нуска был на мели.

Пока лекарь разглядывал прилавок с оружием, он спиной почувствовал дуновение тёмной дэ. Развернувшись, Нуска столкнулся нос к носу с Сином. Сглотнув комок в горле, лекарь замер, потому что даже погода и снег казались теплее, чем эти глаза.

– Лекарь Нуска.

– Да?

– Ты направляешься в Дарвель?

– Так точно, – по-армейски отчеканил Нуска. Живот болезненно скрутило.

– Позволь отдать твои вещи перед путешествием. Я сохранил твои меч, пояс, камни, тиару.

Нуска закивал. Отказать Сину, от которого буквально валил дым, было невозможно.

Волосы эрда были собраны в тугой хвост. Чёрная рубаха и штаны для верховой езды сидели безукоризненно. Весь его облик веял знатностью и холодом.

Нуска плёлся за Сином, уставившись себе под ноги, однако очень быстро стал узнавать местность. Оглядевшись, лекарь с изумлением отметил, что домик, когда-то подаренный ему, уцелел.

Син немедля распахнул с грохотом дверь и вошёл внутрь, а Нуска, которого захлестнули воспоминания, мышкой скользнул следом.

Маленький нежилой дом. Вся мебель и пол были покрыты слоем седой пыли. Син куда-то пропал, поэтому Нуска стал расхаживать по первому этажу, припоминая, как провёл здесь несколько недель своей жизни.

«Тогда я верил, что будущее будет тяжёлым, но счастливым».

Со вздохом Нуска коснулся котелка. В нём готовил только Син и только для него, для Нуски.

Но не успел лекарь как следует отдаться воспоминаниям, как атмосфера резко переменилась. Воздух потемнел. Стало тяжело дышать. Нуска развернулся и увидел, как Син