ЭХО 13 Род, Которого нет. Том 2 - Арий Родович

Я замер, осознавая.

Вот оно что…

Все те видения, что пронеслись у меня в голове, отразились и на моём внешнем виде. Император это видел. Конечно видел. И потому так усмехался. А я, занятый совсем другим, не заметил.

Не прошло и двух-трёх минут, как двери сбоку распахнулись. Вышел человек в официальной форме имперских служителей – прямой, как жердь, с голосом, поставленным так, что он пробирал даже сквозь шум толпы.

Он поднял руку, требуя внимания, и зал мгновенно стих.

– Прошу тишины! – прозвучало громко, но без надрыва, величественно. – Прошу приветствовать Его Императорское Величество!

Секунда паузы. И голос грянул снова, будто раскат грома и именно он вывел меня из мыслей:

– Олег Рюрикович, Император и самодержец Всея Империи!

Эхо этих слов ударилось о колонны и разнеслось по сводам. Даже журналисты, только что толкавшиеся локтями, разом замерли, прижав камеры и планшеты к груди.

Я же только сейчас понял: если меня спросить, как выглядел кабинет Императора, я, наверное, не смогу толком ответить. Слишком много всего навалилось в тот момент. Я запоминал факты, сухие детали – где окно, где двери, за какой шкаф можно укрыться, если вдруг в меня полетит магия.

А вот этот зал… тут уже невозможно было не запомнить.

Колонны уходили ввысь, поддерживая тяжёлый потолок, украшенный мозаиками и позолотой. Пространство вмещало бы тысячу человек, может быть, и две. Но сейчас здесь было меньше людей – только те, кому позволено. В центре высился пьедестал с троном, сплетением камня, золота, дерева и Эхо.

Император шагнул к трону и сел. Всё вокруг будто изменилось. То был уже не человек в кедах, а властитель Империи, символ её силы и закона.

Голос служителя, поставленный и сильный, разнёсся под сводами:

– А теперь… – он выдержал паузу, позволив залу стихнуть до полной тишины, – прошу подойти к престолу и преклонить колено перед Его Императорским Величеством, Олегом Рюриковичем, барона Аристарх Николаевич Романов!

Я пошел вперёд. Милена и Ольга остались позади, как и положено в таком случае.

Пьедестал возвышался над залом, и к нему вели шесть ступеней. Я знал правила: на третьей нужно остановиться, преклонить колено так, чтобы одна нога была на третьей, другая – на четвёртой. Всё по этикету.

Я остановился на третьей ступени, как требовал этикет. Одно колено – на камне, вторая нога – на четвёртой ступени. Всё ровно, всё правильно.

Император поднял ладонь – короткий, уверенный жест. Я встал.

– За заслуги барона Аристарха Николаевича Романова, – произнёс он громко, и эхо слов ударилось в своды, – за то, что он пробудил силу Эхо родового, Тринадцатого, великого древнего рода… Я, Император Олег Рюрикович, объявляю: в день свадьбы барона Романова состоятся не два бракосочетания, а три.

Зал замер. Даже воздух стал тяжелее.

– Третье, – продолжил он, – с моей дочерью. Златой Олеговной Рюриковной. Это высшая степень благодарности. Но род пока остаётся баронским. И, барон, – здесь в его голосе скользнул почти человеческий оттенок, – позаботьтесь о ней. Я как отец прошу.

Я поднял взгляд. Лицо Императора оставалось каменным. Ни улыбки, ни тени эмоции. Но я прекрасно понимал: если бы это была не церемония, а его кабинет, он сейчас ржал бы в голос. Ржал бы, как конь последний, и до слёз.

Почему не завод? Не квартира? Ну хотя бы машину подарил бы! Или, в крайнем случае, золотую ложку. Да хоть что угодно! Почему ещё одна женщина? У меня и так денег нет. На двоих невест не хватает…

Куда мне третью?

Интерлюдия 5 – Император.

Я сидел на троне с тем самым каменным лицом, какого ждали от меня придворные и пресса. Внешне – спокойствие, неподвижность, власть. Внутри – совсем другое. Я наблюдал, как молодой барон поднимается по ступеням и прикидывал: что ему подарить?

Завод? Разорвать тот самый договор, что барон с графом пытались провернуть у него за спиной? На бумаге красиво: «за заслуги перед Красноярском», за монстра восьмого ранга – жест внятный, политически чистый. Но нет. Завод – это его проблема. А нужно чтобы решилась не его проблема, а моя. Почему бы и нет? Хочет поднимать род? Называется гением? Вот пусть и разбирается. Для главы рода это даже не трудность, а разминка. Мелочь на фоне того, что его ждёт впереди.

Я скосил взгляд в сторону. Вот она, моя настоящая головная боль. Злата. Любимая – да. Но самая упрямая и самая стервозная из всех моих детей. Единственная унаследовала силу рода – и вместо приличной придворной дамы у меня получился солдат в юбке: стычки, споры, «пустите меня на передовую». Хм. Пожалуй, идеальный подарок. Пусть он теперь сражается с этой маленькой стервой. Мне хватило.

Барон встал ровно там, где и должен – между третьей и четвёртой ступенью. Молодец. Учит протокол. Ну что ж… пора.

Я поднял ладонь – короткий, уверенный жест. Барон встал.

– За заслуги барона Аристарха Николаевича Романова, – произнёс я громко, и эхо слов ударилось в своды, – за то, что он пробудил силу Эхо родового, Тринадцатого, великого древнего рода…

Ну, сейчас он ждёт заводик. Заводик, квартирку, хоть что-то осязаемое. Держи лицо, мальчик…

– Я, Император Олег Рюрикович, объявляю: в день свадьбы барона Романова состоятся не два бракосочетания, а три.

Ахах! Вот это морда! Перекосило так, что если бы я не был правителем столько лет, я бы уже ржал в голос. Хорошо, что камеры стоят у него за спиной. Никто, кроме меня, этого лица не увидит. Страдание, боль, растерянность и чистый ужас – всё в одном наборе. Прекрасно.

Я сделал паузу и добил:

– Третье – с моей дочерью. Златой Олеговной Рюриковной. Это высшая степень благодарности. Но род пока остаётся баронским. И, барон, – я позволил голосу скользнуть почти в человеческий оттенок, – позаботьтесь о ней. Я как отец прошу.

Вот это – настоящий подарок. И союз сильный, и моя личная проблема перекладывается туда, где ей место. Заводы, графы – детский сад рядом со Златой. Посмотрим, кто кого переорёт через месяц.

Я довёл церемонию до конца и произнёс заключительную формулу:

– Аудиенция окончена. Благодарю всех за присутствие. Вы свободны.

Глашатай, как и положено, перекрыл зал:

– Прошу тишины! Его Величество Император покидает зал. Прошу проявить уважение!

По идее, после этих слов должна была наступить тишина. На деле – как всегда. Журналисты взвились: