Фаворит. Русские не сдаются! - Денис Старый

— И я это сделаю. Честь имею! — решительно сказал француз.

А я в очередной раз убедился, что в мире крайне мало однозначных злодеев или однозначных героев. У каждого может быть свой скелет в шкафу, свои тараканы в голове. Одна и та же проблема может рассматриваться с такого количества ракурсов, что и в самом простом и славном деле найдётся место и для бесчестия.

Француз ушёл. Видно было, что этот разговор ему дался нелегко. Уж больно много он сделал признаний, по сути, принимая свою вину. Может быть, ещё послужит Отечеству? На месте тех, кто принимает решения, я бы направил Дефремери, как и других европейцев, в Чёрное море или в Каспийское. Думаю, верю в это, что этот француз ещё может показать пример мужества и героизма. [В реальной истории Дефермери, действительно, показывал образец мужества во время русско-турецкой войны]

Француз ушел, Кашин не вернулся с кофе. На этом корабле был ворчливый кок, который считал, что раз он специализируется на кухне для капитана, то неприкасаемый и может крыть матом моих людей. Ссориться с еще одним морским офицером, а капитан всяко за своего кока заступится, я не хотел. Так что пока откупался. Вот и кофе будет стоить аж полушку. Уверен, что за такие деньги в Петербурге в трактире можно даже и хорошо пообедать. Но, как говорится, не хочешь кофе за такую цену, походи по кораблю, приценись, у кого дешевле.

Я залез рукой в свою суму, что таскал неизменно, опасаясь оставлять все золото… нет, не в каюте, если бы. Мы спали в кубрике, где только ящиками было огорожено пространство от спальных мест матросов. И то спали… Я еще, да. А вот мои солдаты — лишь по очереди.

— И что ты скрываешь, Апраксин? — прошептал я себе под нос, рассматривая богато украшенную серебряную табакерку.

Сразу, как только я принял подарок для некоей дамы от Степана Федоровича Апраксина, вспомнился фильм про гардемаринов, третья часть. Там так же, но во времена Семилетней войны, уже будучи фельдмаршалом и командующим русскими войсками, Апраксин получал некие послания от врагов России. Еще я вспомнил про бездействие Андрея Ивановича Ушакова, главы Тайной канцелярии, во время елизаветинского переворота. Апраксин ведь не только пасынок Ушакова, а еще и друг Бестужева-Рюмина, будущего вице-канцлера, который и сейчас не последний человек.

Интриги…

Я крутил табакерку и так и эдак, но не находил чего-то несоответствующего. Впрочем…

Я взял нож и все-таки решился сковырнуть донышко. Оно было запаяно как-то… Ну не так, бросилось мне в глаза после десятиминутного осмотра вещицы некое несоответствие общему виду изделия.

Особого труда сорвать припой… Свинца? Вот же, сразу и не понял. Так что, да, я на правильном пути. Отковырнув дно, внутри, как и ожидалось, я увидел…

— Ах ты! Мразота! — выругался я на Апраксина.

И сразу-то неприятно сложилось моё знакомство с этим человеком, но сейчас… И что мне с этим делать?

Я развернул кусочек пергамента, буквально десять на пять сантиметров, туго свернутый в трубочку. Французский язык… Сработал триггер на врага и пришлось потратить некоторое время, чтобы унять свой импульсивный организм, начавший пускать в кровь разные гормоны. Я сжал кулак. Хотелось чуть ли не начать требовать разворачивать корабль, чтобы вернуться и… Что? В морду дать Апраксину? Тоньше нужно действовать, намного тоньше!

«Северные львы готовы защитить принцессу и ее трон» — про себя прочитал я.

Потом опять вдыхал свежий, лишь только самую малость солоноватый воздух Балтики, чтобы успокоиться.

Северные львы? Это так написано про Швецию, которая, вроде бы как, хочет вступиться за принцессу? Елизавету Петровну, не иначе. Иных толкований в записке я не предусматриваю. Так что, лозунги шведов, что в иной реальности начали войну против России, были даже согласованы? А я все думал в прошлой жизни, что такие призывы от шведов не могли быть высказаны без ведома некоторых русских элит [речь идет о том, что Швеция, начав войну с Россией в 1741 году, прикрывала свою агрессию требованием посадить на русский трон истинную наследницу Елизавету Петровну].

— Ваше благородие… Кофий! — сказал Кашин, и я даже вздрогнул от неожиданности.

— Вот ты… Не подкрадывайся ко мне со спины, иной раз и проколоть могу! — сказал я, пряча записку во внутренний карман.

Потом уже, когда вновь удалось остаться одному, я положил записку обратно в тайное место в табакерке. Даже свинец получилось свечой смягчить и кое-как залепить. И что с этим делать?

Ясно, что нужно было бы идти в Тайную канцелярию и сообщать о крамоле. Канцеляристы ловят уже тех, кто по пьяни скажет глупость про императрицу. А тут… Реальная измена. С другой стороны… Апраксин — пасынок Ушакова, главы Канцелярии тайных и розыскных дел, как правильно называлась Тайная канцелярия.

Уже понятно, что Апраксин — любимый сын, иначе его так по служебной лестнице не двигали бы. Выходило так, что это все равно что я пришел бы к Берии и сказал пытать и голову рубить его сыну Серго. Глупость же, самого пристрелят по-тихому, да и концы в воду.

Или мне обвинить Елизавету, предоставляя записку, но умолчав, кто мне ее дал? Так дочь Петра расплачется, скажет, что ни сном ни духом, что всё поклеп. И выкрутится. Тот же Ушаков некогда очень даже был за Елизавету, из-за чего как-то чуть не пострадал.

И просто выкинуть безделушку в море нельзя. Тут вопросы будут уже ко мне, в том числе и финансового толку. Табакерка серебряная, с золотыми вставками по краям, усыпанная бриллиантами. Драгоценность, как бы не предмет искусства. И как я расплачиваться буду?

Пусть все идет, как есть. Нужно только проследить за тем, кто придет за «подарком», и даже отдать его, а уже потом… Ну мало ли какие разбойники в Петербурге. Надеюсь, в этой операции смогу рассчитывать на Кашина. На том я временно и успокоился. Когда есть решение проблемы, она перестает волновать кровь.

И все же хорошо, что был выбран морской путь возвращения в Петербург. Это буквально два-три дня. Да и безопасно. Сравнительно, конечно. Даже в Балтийском море могут обнаружиться пираты, которые под шумок войны захотят, с молчаливого или даже с письменного разрешения своего государства, пошалить в Балтике.

Но в этих краях пиратами могли быть только шведы. А пока русская