Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

испытывал сильную тревогу, дергал широченные рукава придворных одеяний, которыми меня снабдил Вестник, проводил пальцами по корешку поэтического сборника, переведенного мной, пока я изучал язык Ан-Забата. Я собирался подарить ее императору в знак благодарности за мое назначение.

Рука-Вестник и Голос Золотой-Зяблик не сумели распознать мои пометки ведьмы, но император был почти богом. Я уже чувствовал исходившую от него магию – могучую гору, возвышавшуюся над потоком узора. Знакомый страх, хоть и давно прирученный, кипел у меня внутри.

Другой молодой человек встал со скамьи, стоявшей на противоположной стороне комнаты, и его вырвало на мраморные ступени лестницы. Я тут же ему посочувствовал.

– Видишь? – прошептал Рука-Вестник. – Лишь немногим удается сохранять спокойствие. Все, что тебе требуется сказать: «Я ваш слуга, скромно вручаю дар императору и принимаю назначение в провинцию Ан-Забат». Кто-то заберет у тебя книгу. Возможно, император задаст несколько вопросов, а потом нас отпустят. Все просто.

Он говорил со спокойной небрежностью, но кончики его пальцев, как у ребенка, ждущего разговора с отцом, перебирали бахрому рукавов, а взгляд всякий раз обращался к огромной двери, когда скрипели ее петли или слышалось эхо шагов.

Я сжал руками лежавшую на коленях книгу. Голубой шелк, в который она была завернута, показался мне особенно мягким под моими шрамами. Какой интерес может представлять простая книга поэтических переводов для тысячелетнего волшебника, правителя всей изведанной части мира, известного многим поколениям как живой бог? Конечно, здесь важен был сам жест, символизировавший, что все мои труды станут даром, принесенным к ногам императора. И, если честно, меня беспокоило не то, что он будет таким скромным. Очень непросто хранить тайны в присутствии божества.

Стюард назвал мое имя, и мы с Рукой-Вестником последовали за ним. Звук наших шагов эхом отразился от мраморного пола, когда мы проходили через огромные двери, окованные бронзой. Благовония плыли между колоннами из благоухающего кедра и поднимались к сводчатому потолку, точно туман. Светильники озаряли зал мерцающим светом. Министры императорского двора молча стояли между колоннами, а за ними замерли пятьдесят Первых воинов – личная стража императора.

На подиуме, в дальнем конце зала, я увидел сидевшего на троне императора. Сиденье из полированного золота имело форму сложенных ног, спинка представляла собой торс. Глаза с жемчужными белками и зрачками из черного янтаря смотрели куда-то в сторону далекого, божественного горизонта. Из плеч трона, во все стороны, подобно перьям на крыльях орла, закрывая всю стену, исходила тысяча рук. И на ладони каждой мерцала филигрань серебряных тетраграмм. «Интересно, какая из них, – с благоговением подумал я, – представляет меня?»

Три ленты – две красные и одна желтая – лежали на полу. Мы опустились на колени, коснулись лбами красных лент и отсчитали тридцать биений сердца, прежде чем встать. У желтой ленты мы ждали, склонив спины и опустив лица, когда император разрешит нам выпрямиться.

Тяжесть его присутствия давила на меня и наполняла рот пеплом. Никогда прежде я не чувствовал такой магии. Я думал, что увижу волшебство переноса – ведь даже сейчас он творил заклинание, направляя канон по всей империи, подобно потокам света, или парящим сферам, или серебристому ореолу.

Но был лишь император, его трон и бездонная волна волшебства, тяжелая, как все океаны мира.

– Поднимите глаза, Рука-Вестник и Рука-Ольха, и посмотрите на своего императора, – прогрохотал его голос с трона.

Я сделал как он сказал. Красный шелк его одеяний проступал алыми пятнами из-под золотого и серебряного шитья, столь плотного, что один узор переплетался с другим. Корона на голове императора напоминала рога льва-змея. Золотая нить была вплетена между зубцами бровей, с нее свисали нефритовые шарики, отполированные так, что они сияли, точно зеленые звезды, и тихонько раскачивались в такт дыханию.

– Вы ищете моего благословения.

– Да, ваше величество, – сказал Рука-Вестник.

Из-за спины императора появился слуга, красивый юноша с такими изящными чертами лица, что он казался лишенным возраста, и остановился передо мной в позе ожидания.

– Я… э… я ваш покорный слуга, – начал я, протягивая руки к юноше. – Я передаю этот дар для императора и покорно принимаю должность в провинции Ан-Забат, ваше величество.

Слуга взял у меня книгу и исчез в тени за троном.

– Мы принимаем дар и желаем вам безопасного путешествия, – сказал император. – Несите свет цивилизации в самые дальние уголки мира.

Мы стали пятиться от трона и снова склонились над красными лентами. Стюард вывел нас через боковой выход в сад.

После пьянящего дыма тронного зала свежий воздух и солнечный свет позволили мне быстро прийти в себя.

– Хорошая работа, Ольха, – сказал Рука-Вестник, хлопнув меня по спине.

Я сбросил его руку с плеч.

– Только не надо насмехаться, – проворчал я.

– У меня и в мыслях такого не было. Когда я в первый раз встретился с императором, то потерял сознание у первой красной ленты. А теперь выпей со мной на прощанье? Я должен вернуться в Найэн, а тебя ждет собственный путь.

– Он даже не взглянул на мою книгу, – пробормотал я, но последовал за Рукой-Вестником в наши комнаты, где мы провели вечер, выпивая и беседуя – теперь уже как коллеги, а не как наставник и ученик. Я надеялся, что губернатор Ан-Забата, Голос-Родник и подчиненные ему Руки окажутся более открытыми наставниками.

После того как мы откупорили вторую бутылку сливового вина, Вестник сделал паузу, держа в руке чашу.

– Иволга бы тобой гордился, – неожиданно сказал он, и я увидел трещину в его обычной маске ироничной отстраненности.

И я не увидел ни малейших признаков его призрачной улыбки.

К горлу подкатил ком, и я поднял свою чашу.

– В память о нем! – сказал я.

– И за твое будущее, – сказал Вестник. – За чудеса и вызовы, которые ждут тебя в Ан-Забате. Возвращайся к нам более опытным и мудрым.

По мере того как вечер подходил к концу, я понял, что буду скучать по Руке-Вестнику. И хотя наши отношения немного испортились, он был частью самых ярких лет моей жизни и неспешных дней, проведенных в саду Голоса Золотого-Зяблика, полных учения и дружеского общения, перед тем как мне пришлось пережить ужасы Железного города. Те дни я до сих пор вспоминаю с любовью, а время и война не заставили потемнеть эти воспоминания.

Глава 16. Город воды и ветра

Обелиски Ан-Забата стояли как колонны, поддерживающие голубой купол неба, мерцая серебряной филигранью, повторявшей узоры, которые рисует ветер в дюнах пустыни. Красные знамена с императорской тетраграммой украшали каждый обелиск, напоминая горожанам, покорившим пустыню и небо, о том, кто покорил