Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Аямэ не ощущала себя такой беспомощной. На мгновение она обвинила себя в том, что не позволила забрать Цубасу лекарям, но быстро откинула сомнения – они тоже не знали, как бороться с таким ядом. Аямэ помнила оммёдзи, вернувшихся после битвы в Сиракаве, таких же раненых и сгоревших в муках боли от проклятия Ёми.

– Госпожа… – Нерешительный голос служанки из энгавы отвлек Аямэ, и она торопливо бросилась к ней.

Вещей оказалось много. Кивнув в сторону комнаты, Аямэ внимательно следила за каждым шагом женщин, готовая либо помочь, либо выгнать их, если что-то пойдет не так.

– Осторожнее.

Женщины кивнули, недоуменно переглянувшись, но никаких вопросов не задали. И, только оказавшись непосредственно перед Цубасой, обе охнули и попятились. Младшая даже отвернулась, едва не расплескав воду, и покраснела, уткнувшись подбородком себе в грудь. Аямэ сперва не поняла, отчего служанка отреагировала так сильно, пока не взглянула на Цубасу – наполовину раздетого мужчину в спальне незамужней девушки.

«Неужели они правда думали, что может хоть что-то произойти, пока он в таком состоянии?» – Аямэ и сама не ответила бы, чего в ее мыслях было больше – злости, недоумения или раздражения. Но точно знала, что скандала ей не избежать. Если слухи дойдут до матушки, она лишится чувств и отречется от дочери, а Сайто изгонят Аямэ.

Не худший исход, если бы только Аямэ не намеревалась вытащить всех невиновных из того кошмара, что скрывался в клане.

– Оставьте все, дальше я сама.

– Да, госпожа, – поклонились служанки пятясь.

Проводив их взглядом, Аямэ присела возле Цубасы, смочила ткань в воде и принялась вытирать его лицо, все еще пытаясь придумать, как вывести проклятую энергию из тела. Она даже не могла ни у кого спросить совета – слишком привыкла все делать сама. Единственной ее поддержкой стал Цубаса. Окажись в Бюро хотя бы Йосинори, Аямэ бы спросила его совета, даже к Генко обратилась бы, но…

Дыхание замерло в груди, когда одна из черных линий стремительно поползла вверх по ноге и замерла чуть выше колена. Аямэ же не придется отрубать ему ногу, чтобы спасти жизнь? Вдруг она не отрастет, как это было с крылом? Или не восстановится именно после того, как ее отсечет Аямэ, а пока что есть способ спасти Цубасу, не навредив ему?

Аямэ не могла назвать себя рьяной почитательницей богов. Она знала их, видела собственными глазами: самовлюбленные, упрямые, наглые, коварные. Они ничем не отличались от людей, кроме того, что владели силой, способной иссушить землю, стереть горы и уничтожить мир. Но сейчас не могла не молиться: «Аматэрасу-ками-сама, дай совет…»

Она ни на что не рассчитывала. Сказанные слова были не более чем порывом отчаяния, но богиня словно ждала этого. Подарок Цубасы – тот самый вакидзаси – вдруг вспыхнул золотом, привлекая к себе внимание. Аямэ закусила губу, нахмурилась, пальцы дернулись в сторону клинка, но нерешительно.

– Да пусть все поглотит Ёми!

Клинок быстро оказался в ее руке, тут же окрашиваясь в золото. Чужая ки вновь заколола ладонь, но теперь Аямэ знала, кому она принадлежит.

И снова Аматэрасу. Что именно она хотела от них, Аямэ не знала, но сейчас могла только поблагодарить богиню.

Острое лезвие вонзилось в кожу легко, словно само стремилось избавить Цубасу от яда. На миг свет вакидзаси ослепил Аямэ, а в следующий она услышала шипение. Черная как смоль кровь из небольшой раны на бедре стекала на пол, прожигала татами и пыталась растворить дерево, но освященное божественным пламенем оно заставляло зараженную кровь испаряться. Поднявшийся дым поражал смесью запахов: воняло сожженными телами, сыростью болот и гнилью фруктов. Хотелось распахнуть окна и впустить свежий воздух, но Аямэ оставалась на месте, упрямо держа вакидзаси в ране.

Прикрыв лицо рукавом хаори, она не моргая смотрела, как исчезают черные полосы проклятия. Энергия Ёми уходила медленно, неохотно, отчаянно цеплялась за тело Цубасы, но все же постепенно вытекала наружу. У Аямэ слезились глаза, горло от дыма нещадно царапало горькими когтями, из-за чего поднявшийся кашель не утихал, но она все равно не опускала вакидзаси.

Когда последняя капля яда покинула тело Цубасы, Аямэ откинула вакидзаси и бросилась раздвигать сёдзи. Кашель никак не прекращался, дым стелился по полу комнаты, как живой, – недовольно трещал от соприкосновения с благословенными предметами, искал выход сквозь закрытые перегородки, что вели в другую комнату, пытался вновь пробраться в тело Цубасы, но рана на ноге уже затянулась.

Талисман со священным пламенем оказался в руках Аямэ быстрее, чем дым попытался выскользнуть наружу. Короткая мысленная молитва Аматэрасу-сама – и талисман загорелся, огонь перекинулся на дым, и тот обратился туманом, в котором сияли искры пламени. Ворвавшийся в комнату холодный воздух принес с собой запах благовоний и забрал остатки проклятой энергии, и Аямэ могла поклясться, что ощутила чье-то прикосновение к своему лицу, когда порыв ветра пронесся мимо нее.

Торопливо закрыв сёдзи, Аямэ приблизилась к Цубасе. Дыхание его стало ровнее и легче, лицо больше не выглядело бледной посмертной маской, а мелкие раны затягивались на глазах благодаря внутренней энергии.

Аямэ перевела дыхание и устало опустилась на пол.

– Больше никакого безрассудства. Оставь его мне, – с облегчением произнесла Аямэ, вновь смачивая ткань и вытирая грязь, кровь и выступивший пот с тела Цубасы.

Тишина, поселившаяся в комнате, больше не давила на Аямэ неподъемным грузом, который она не замечала прежде. И, закончив с омыванием, позволила себе наибольшую дерзость – обессилено повалилась на татами рядом с Цубасой, осторожно подползла к нему под бок и почти мгновенно уснула.

Он не просыпался уже пятый день.

Аямэ не знала, нормально ли это для ёкая, и даже не могла ни у кого поинтересоваться, а потому терпеливо, насколько могла, ожидала пробуждения Цубасы. Выглядел он хорошо: лицо больше не напоминало покойника, дыхание всегда оставалось ровным и чистым, раны затянулись, даже перья на крыльях начали отрастать, хотя проплешины все равно еще оставались, и из-за этого Цубаса выглядел несколько болезненным.

В дом она позволяла войти служанкам, но при этом следила за каждым их шагом, и Ясуси. Он с интересом наблюдал за тем, как Аямэ ухаживала за Цубасой, нерешительно касался черных перьев, когда ему позволяли, и с радостью выполнял мелкие поручения.

– Тетя, вас приглашает к себе Нобуо-сенсей, – нерешительно произнес однажды днем Ясуси. Он неловко мялся перед комнатой, с любопытством посматривая на спящего Цубасу, словно ожидал, что тот проснется в любой момент.

Аямэ нахмурилась. Она одновременно и ожидала этого вызова, и нет. Нобуо-сенсей позволил бы ей проводить дома столько времени, сколько необходимо Аямэ, но вряд ли эта вольность пришлась по нраву руководству. Пусть главой Бюро и оставался Нобуо-сенсей, он же принимал все основные решения касательно учеников и их обязанностей, но влияние на жизнь оммёдзи со стороны советников было ощутимым.

«Совсем как в клане».

– Присмотришь за ним?

– Ох! – Ясуси покраснел и тут же поклонился, оставаясь в таком положении дольше необходимого. – Прошу прощения, тетя, Нобуо-сенсей приглашает вас к себе не сейчас, а когда вам будет удобно! Мне следовало лучше выражать свои мысли!

– Поднимись, – отмахнулась от его слов Аямэ, – тебе всего шесть, ты не обязан уже сейчас следить за всем, что говоришь и делаешь.

– Но Като-сенсей учил…

Аямэ нахмурилась, и Ясуси тут же замолчал, виновато потупившись. Раздраженно фыркнув, Аямэ вновь перевела взгляд на спящего Цубасу, хотя мысли ее сосредоточились на упомянутом Като. Она знала его, пожалуй, слишком хорошо. Ровесник Йосинори, Като всегда стремился занять если не первое место среди оммёдзи Бюро, то хотя бы стоять с ним на одной ступени, но так и не смог достичь желаемого. Сперва из-за Аямэ, которую невзлюбил с первой встречи, а после и потому, что собственных сил ему хватало на призыв шести сикигами – хороший результат, но далеко не идеальный. В пятнадцать он понял, что не сможет добиться большего, к Йосинори продолжал относиться с должным уважением и почитанием, а вот отношения между ним и Аямэ стали еще более напряженными. И видимо, эту неприязнь он решил перенести и на Ясуси.

– Я поговорю с Като-саном, чтобы он больше не учил вас подобной ерунде.

– Он хороший учитель… – слабо начал Ясуси, но Аямэ его прервала:

– Ты правда