Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Ясуси промолчал, вновь опустив взгляд в пол. Что ж, она так и полагала. Может, следовало пригласить Като на тренировку и выбить из него все, что мешало в целом умной голове принимать верные решения?

– Тетя, – тихо позвал ее Ясуси, отвлекая от рассуждений, и Аямэ вновь едва заметно вздрогнула. Даже если больше она не выражала своего недовольства открыто, слышать непривычное обращение все еще было странно.

– Что?

– Я могу называть Карасу-тэнгу-сама дядей? Он ведь вскоре станет вашим супругом?

Аямэ задохнулась от вопросов, заданных невинным детским голосом. В ужасе уставившись на Ясуси, который смотрел на нее открыто и явно ждал ответа, Аямэ не нашлась что сказать.

Откуда такие мысли в столь юной голове?

– Тетушки-прислужницы сказали, что мужчина в доме незамужней девушки может быть, только если они вскоре станут супругами, – послушно ответил Ясуси на случайно заданный вслух вопрос.

– Не слушай все, что слышишь!

Ясуси нахмурился, не понимая фразу Аямэ, но у нее не было никакого желания пояснять. Так вот какие слухи уже поползли по Бюро. А если они дойдут до Сайто… Ничего хорошего из этого не выйдет. Она предполагала, во что это может вылиться: либо десяток ударов плетью, либо лишение титула наследницы и изгнание из клана, либо и вовсе смертная казнь. Все могло подойти, точное наказание зависело от настроения старейшин.

Мысль потекла дальше, устремилась вперед полноводной рекой и вылилась в океан злости, который никогда не успокаивался в душе Аямэ. Почему она должна скрываться? Отчего ей нужно следовать каким-то глупым правилам, когда почти все старейшины Сайто их не выполняют? С каких пор связь с ёкаями, что подчиняются приказам богов, стала грехом, от которого невозможно избавиться?

– Ты пугаешь ребенка.

Осипший тихий голос отвлек ее, и Аямэ обернулась столь резко, что взметнувшиеся волосы застелили глаза. На нее смотрел Цубаса. Уставшее выражение бледного лица, менее яркий взгляд – золото в левом глазу заметно потускнело – и едва заметная ухмылка в уголках губ.

– Карасу-тэнгу-сама! – Восхищение в голосе Ясуси казалось ощутимым. – Приветствую! Пусть Аматэрасу-сама осветит ваши дни и подарит благополучие!

– Как и тебе, дитя.

Цубаса попытался сесть, но ослабшее тело не позволило сделать это сразу, а потому Аямэ бросилась к нему. Руки оказались на его талии быстрее, чем она успела себя остановить, а Цубаса с легкостью принял помощь. Непозволительная близость. Опасная.

– Ступай и скажи Нобуо-сенсею, что я скоро навещу его, – обернулась Аямэ, но не отстранилась от Цубасы.

– Хорошо, тетя. – Ясуси бросил еще один заинтересованный взгляд на Цубасу.

– Позже поговорите, – уставшим голосом добавила она, из-за чего Ясуси широко улыбнулся.

– Благодарю!

Он едва не дрожал от восторга, когда торопливо кланялся и так же поспешно покидал их. Аямэ чуть нахмурилась – интерес Ясуси к ёкаям был слишком сильным, наверняка навеянным матерью-кицунэ и полукровкой-отцом.

– Я в порядке.

Ей стоило ожидать этих слов, но она все равно окинула Цубасу недовольным взглядом, прекрасно зная, что он еще недостаточно выздоровел, чтобы говорить столь уверенно. Вот только окажись она в подобной ситуации, и сама бы в первую очередь уверяла всех в своем благополучии.

– Ты проспал пять дней. Конечно, ты должен быть в порядке.

Цубаса усмехнулся, из-за чего глаза на мгновение засияли чуть ярче.

– Что-то подсказывает мне, даже окажись я при смерти, ты не изменишь себе и останешься такой же острой на язык.

Она ничего не успела ответить. Все, что Аямэ хотела сказать, застыло в горле и рухнуло вниз, отозвавшись тяжелым и частым биением сердца, – Цубаса легко посадил ее к себе на колени и прижал к груди, уткнувшись лбом в ее плечо. Если раньше Аямэ опасалась, что кто-то неправильно может понять их прикосновения, то теперь могла с уверенностью сказать, что ни у кого не останется никаких сомнений касательно их отношений.

И ей было совершенно все равно.

– Я не похожа на твою супругу.

Следовало сразу все прояснить. Отношения, рожденные в спасении, закрепленные опасностью и развивающиеся под угрозой смерти, явно в какой-то момент переросли дружеские. И Аямэ намеревалась дать им имя сейчас.

– Ты и не должна походить на нее. Я выбрал тебя именно потому, что ты – это ты. Только поэтому.

– Ты не избавишься от меня.

– И рад этому.

Аямэ чуть крепче прижалась к Цубасе, опасаясь смотреть на него. Слишком просто. В ее жизни никогда и ничего не происходило настолько легко: разговоры заканчивались ссорами или драками, желания приходилось подавлять, люди и вовсе старались избегать ее из-за странных глаз да способностей противостоять ёкаям. Хотя Аямэ признавала: она и сама никогда не стремилась идти на уступки и давно смирилась с тем, что отличается от большинства людей из своего окружения.

– Прекрати думать так много. Мы со всем разберемся.

Последние слова заставили Аямэ тяжело вздохнуть. Миг смешанной с недоверием радости заставил ее забыть о собственном клане. Они избегали ее больше десяти лет, но стоило ее жизни начать меняться, как они вспомнили о своей наследнице и решили портить ей жизнь.

– Просто запомни, что отныне ты мой ворон. Только мой.

Цубаса хрипло рассмеялся, почти сразу закашлявшись, но кивнул. Аямэ удовлетворенно выдохнула, хотя внутри все сжималось от напряжения. Она понятия не имела, что их ждет в будущем, но уже знала, что легко не будет. И ей следует подготовиться к любым неприятностям, которые могут их поджидать.

Пальцы рассеянно выводили узоры на коже Цубасы, пока его шумный вздох не заставил Аямэ замереть и осознать, что именно она делала. Хаори, наброшенное на голое тело, – только его она смогла надеть на Цубасу, проигнорировав нагадзюбан и кимоно, – распахнулось, и ее рука, как оказалось, все время лежала на обнаженном мужском плече. Мысли о семье настолько поглотили ее, что Аямэ допустила непростительную вольность. Какой бы наглой и уверенной Аямэ ни казалась, прежде она никогда не позволяла себе настолько неприличного поведения.

– Я… – Неловко взявшись за отворот хаори, она попыталась поправить одеяние, но сделать это правильно не выходило. Ткань то и дело сползала обратно, и Аямэ нервничала из-за этого все сильнее и сильнее.

Поцелуй в шею заставил ее замереть и взглянуть на Цубасу. Глаза его потемнели – черный казался бездонным омутом, а золотой теперь больше походил на янтарь.

Слова, которые Аямэ намеревалась сказать, затерялись где-то в горле, из головы исчезли все мысли, а мир сузился до размеров комнаты. Сухие губы теперь прижались к виску, коснулись щеки, опустились по скуле и сперва задержались под подбородком, а после замерли на изгибе шеи и ключицы.

– Только скажи – и я прекращу.

Аямэ прерывисто выдохнула. Вот она, та возможность, за которую зацепилась бы любая добропорядочная девушка, но все внутри воспротивилось этой мысли. Ее слова, что он ее ворон, так отчего же не привязать его сильнее? Не стать ближе, чем они уже были? Не рискнуть, как она делала годами, каждый раз в итоге достигая большего?

Вместо ответа Аямэ несколько неуверенно скользнула руками под ткань хаори и нерешительно положила ладони на плечи Цубасы. Объятия в тот же миг стали крепче, его губы двинулись вверх по шее, оставив после себя влажную дорожку, и замерли напротив ее губ.

Дыхания смешались: горячее – Цубасы, и поверхностное, рваное – Аямэ.

– Да?

Последняя возможность отступить.

Да простят ее предки Сайто и боги, но никогда прежде она не желала что-то – кого-то – так сильно, как его.

– Да…

В этот раз прикосновение ощущалось совершенно иначе. Без привкуса крови во рту и нависающей опасности поцелуй казался чем-то необычным, неясным. Поначалу Аямэ не могла сказать, нравится ли ей, – давление чужих губ на собственные было настолько непривычным, что хотелось отстраниться. Вот только осознание того, кто ее целует, не позволяло отступить. Цубаса целовал ее легко, нежно, почти невесомо, словно боялся испугать, и это позволило Аямэ окончательно отдаться ощущениям.

Ладони скользнули по плечам, распахивая хаори и обнажая его грудь. Движения становились быстрее, лихорадочнее, дыхание чаще, а поцелуи – настойчивее. Аямэ едва хватало воздуха, но и оторваться от Цубасы она не могла,