Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Для Аямэ даже без ки движения казались легкими и простыми. Она замечала и предугадывала каждый шаг Като, невольно удивляясь, почему раньше собственное тело ощущалось тяжелым, а глаза не поспевали за некоторыми выпадами. Сейчас все воспринималось иначе, настолько, что Аямэ пришлось отступить не для того, чтобы уйти от удара, а чтобы получить небольшой перерыв и убедиться, что ее ки по-прежнему закрыта.

Этого отступления оказалось достаточно, чтобы Като решил показать все, на что способен. Он в одно мгновение стал быстрее и проворнее, резче, так что Аямэ пришлось попятиться и перейти в оборону, а не просто уворачиваться от выпадов. Во взгляде противника мелькнуло что-то дикое, неуправляемое, из-за чего Аямэ ощутила: сейчас случиться что-то, чего она не избежит.

Вакидзаси Като обрушился на нее с такой силой, что тренировочный клинок, который она использовала, треснул, когда Аямэ заблокировала удар. Она на миг зажмурилась, опасаясь осколков, и тут же сделала шаг назад, предчувствуя, что Като воспользуется этим. Так и вышло: шею обдало потоком воздуха от взмаха лезвия, а следом ее ударили в грудь настолько сильно, что Аямэ закашлялась от боли, – если ей не сломали кости, то те точно треснули.

Она распахнула глаза, готовая противостоять Като, но того рядом не оказалось. Вместо него стоял Цубаса с взъерошенными перьями, а напротив него, встопорщив четыре огненно-рыжих хвоста, рычала кицунэ.

– Довольно, успокойтесь! – Мирное замечание Нобуо-сенсея проигнорировали. Наоборот, ёкаи словно еще больше разозлились. – Карасу-тэнгу-сама, это лишь тренировка.

– Вот только Аямэ не использовала ки, а эта прохвостка поделилась своей энергией с тем парнем! – сквозь зубы ответил Цубаса, не отводя взгляд от кицунэ.

– Она же Сайто! Не о ней ли говорят как о сильнейшей девушке-оммёдзи? Или не верите в ее силы? А может, слишком боитесь за свою любовницу?

Лиса издевалась, Аямэ видела это слишком хорошо и не понимала, отчего Цубаса реагирует столь остро. Все в его позе кричало, как сильно он хочет вцепиться в кицунэ, но сдерживается. А та только улыбалась еще шире и теперь уже довольно размахивала хвостами за спиной. Ее лисьи уши подрагивали, словно пытались услышать приближающуюся опасность, так что она наверняка остерегалась Цубасы и лишь внешне казалась спокойной и собранной.

– Прекратите, – потирая грудь, твердо произнесла Аямэ, бросая недовольный взгляд на лисицу, которая тут же улыбнулась ей в ответ, и взмахнула тонкой рукой, пытаясь привлечь к себе еще больше внимания. – Нобуо-сенсей прав – это просто тренировка.

– На обычных тренировках тебе не ломают кости! – Теперь Цубаса смотрел на нее. Золотой глаз горел, ослепляя, так что Аямэ предпочла сосредоточиться на его недовольном изгибе рта и движении губ.

– Но их ломают в реальном бою. И противник вряд ли будет сражаться честно, и вмешательство кицунэ послужило хорошим напоминанием, что враг использует для победы все доступные ему способы.

– Хочешь сказать, что без Ёсико-сан я бы не смог тебя одолеть?

Вопрос Като прозвучал так зло и неожиданно, что все присутствующие посмотрели на него. Растрепанный и уставший, он так крепко сжимал вакидзаси, что на побелевшей руке проявились жилы. Лицо же, наоборот, покраснело от злости, ноздри раздувались, а губы сжались в такую тонкую полосу, что напоминали нить.

– Ты слабее меня. – Аямэ не хвасталась, только сказала истину, но ее слова еще больше разозлили Като.

– Тебе повезло родиться с благородной кровью в именитом клане. Будь мы в одинаковом положении, ты бы не достигла того, что у тебя есть сейчас.

Ей словно отвесили незаслуженную пощечину. Повезло родиться среди Сайто? Одинаковое положение?

Като Масааки рос в любящей семье. Его отец держал лавку с мясом, доставшуюся ему от своего отца. Отказавшись от договорного брака, его отец выбрал в жены слабовидящую, играющую на биве[110] девушку, в которую влюбился, как только встретил, и семья Като приняла ее. Невестку стали ценить еще больше, когда она подарила трех сыновей за первые пять лет брака, младшим из которых стал Масааки, стоявший сейчас перед Аямэ и утверждавший, что ей повезло с семьей.

– Ты понятия не имеешь, что значит родиться Сайто, – сдавленно ответила она, взяв себя в руки.

– Почет и уважение? Ки, которая течет по телу, стоит только сделать первый вдох?

– Ну-ну, довольно! – Ёсико возникла перед Като и заставила его взглянуть на себя – пальцами одной руки она ласково обхватила его подбородок, поворачивая голову, второй сжала его руку, что еще крепче стиснула вакидзаси. – Ты силен. Иначе бы мы с тобой не сражались против богов.

Глубокий чувственный голос достаточно отвлек Като, чтобы он кивнул и сосредоточился на Ёсико, забыв про Аямэ. Позволив увести себя с тренировочной площадки, он даже не взглянул на Аямэ и Цубасу, лишь поклонился Нобуо-сенсею и скрылся из виду, гордо вскинув подбородок. Ёсико, верно следующая за ним, виновато улыбнулась, торопливо склонила голову на прощание и поспешила за Като, оставив после себя легкий аромат цветущего жасмина.

Аямэ перевела взгляд на Цубасу. Раздраженный, взъерошенный, он словно готовился в любой момент ринуться в драку. Это так сильно отличалось от его обычного поведения, но при этом было свойственно самой Аямэ, что она замерла, прежде чем успокаивающе коснуться спины Цубасы. Помогло, но недостаточно, чтобы злость окончательно покинула его тело.

– Они уже ушли, приди в себя.

– Я и так в себе. – Цубаса нахмурился еще сильнее, так что шрам стал глубже и четче, перетягивая на себя внимание. – А вот он безумен, если считает, что только происхождение влияет на то, каким оммёдзи ты станешь.

– Но Като-сан видел иной пример. Йосинори и я как раз из тех, кто наделен ки от рождения именно из-за предков, но никак не потому, что…

– Ки безгранична, – прервал ее Цубаса с усталым выдохом. – Неважно, в какой семье ты родился – среди бедняков или у самого императора. Ки доступна любому человеку, разница лишь в том, как ее в себе взращивать. Да, некоторые люди более восприимчивы к энергии, их тела лучше впитывают ки и поддаются ее влиянию. И поверь, Като-сан слаб не потому, что родился в простой семье, а лишь потому, что в какой-то момент решил, что достиг своего предела и не способен на большее. Людской разум и собственные предубеждения – оковы, мешающие любому человеку двигаться дальше.

Устало сжав переносицу, Цубаса покачал головой. Аямэ его не торопила, на личном опыте зная, что никакие слова не помогут успокоиться, когда все внутри клокочет от злости.

Тишину тревожил щебет птиц, в который Аямэ старалась не вслушиваться. Порой, в такие моменты, как сейчас, когда она уставала и не использовала внутреннюю энергию, кикимими напоминал о себе разрозненными голосами, но Аямэ научилась сдерживать дар. Пусть иногда он и казался скорее мешающим, пользы от него было больше, и только поэтому Аямэ не бросилась на поиски дзинко с требованием забрать подарок.

Резко склоненная набок голова Цубасы отвлекла ее. Прежде она видела подобное – в такие моменты кто-то из богов Небес взывал к Цубасе как к посланнику, и ему приходилось торопливо прощаться, дабы исполнить божественную волю.

– Ятагарасу-ками-сама призывает к себе, – обернувшись к Аямэ, несколько виновато произнес Цубаса.

– Ступай, не стоит заставлять богов ждать.

«Тем более когда это твой отец».

Последние слова она не произнесла. Цубаса никому не рассказывал, кто он. Все обращались к нему не иначе как Карасу-тэнгу-сама, словно, вырвав глаз, он отрекся и от собственного имени. Аямэ никогда не спрашивала, почему он скрывает имя, хотя многие знали о его прошлом, но надеялась, что однажды Цубаса расскажет.

Как только он исчез в шелесте крыльев и запахе ветра, к Аямэ подошел Нобуо-сенсей. Он молчал. Не обвинительно, как это бывало раньше, когда Аямэ провинилась и он ждал чистосердечного признания. Не пугающе, что Аямэ видела лишь однажды, когда молчаливая злость направлялась на вселившегося в мико мононоке.

Возникшая тишина больше походила на добровольное уединение. Чувство спокойствия и расслабленности позволяли собраться с мыслями и подготовиться к любому разговору, который мог начать Нобуо-сенсей.

– Ты выросла. – Слова звучали мягко и довольно,