Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Довольный хриплый хохот оглушил Аямэ, заставив поморщиться, но она продолжала стоять, ожидая, что случится дальше.

Куродзука с Охагуро-Бэттари растворились в темной дымке, но почти сразу появились вновь, уже поодаль. Первая выглядела потрепанной. Голое тело пестрело россыпью порезов, левая рука и ухо отсутствовали, но выглядела старуха при этом удовлетворенной. Охагуро-Бэттари продолжала улыбаться, из-за чего тонкая корка от высохшей на лице крови начала трескаться, как земля, изголодавшаяся по дождю.

– Сегодня боги на вашей стороне. Мы поели чуть раньше, так что оставим вас в живых. Пока что. – Куродзука захихикала, и смех ее разносился по окрестностям еще какое-то время после исчезновения. И только когда он окончательно стих, а ки больше не ощущалась, Аямэ бросилась к Цубасе.

Он выглядел скорее измотанным, чем серьезно пострадавшим, хотя измятые, поредевшие крылья наталкивали на мрачные мысли. Аямэ уже достаточно хорошо знала Цубасу, чтобы понимать, когда он действительно опасно ранен, а когда ему нужно немного покоя, чтобы прийти в себя и восстановиться.

– Мне это не нравится. – Цубаса притянул Аямэ к себе одной рукой, стискивая во второй танто, прижал ее к груди и порывисто поцеловал в лоб. – Они знали, кто мы, на что способны, и будто хотели убедиться в своих знаниях, а не по-настоящему навредить.

– Как если бы им это приказали. Несколько дней назад я встретилась с Генко, и она передала слова Аматэрасу-сама, что враг ближе, чем мы думаем. И я…

– И ты теперь не можешь отделаться от мысли, что за всем стоит кто-то знакомый и только благодаря ему мы сейчас живы?

Аямэ кивнула, тяжело вздыхая. Она никак не могла прекратить об этом думать. Стоило хоть на мгновение отвлечься, как мысли занимал предатель. До слов Аматэрасу-сама Аямэ не размышляла о нем. Да, она не могла смириться с тем, что кто-то из оммёдзи пошел против своего призвания, против братьев и сестер, но эти мысли всегда были где-то позади остальных забот и тревог, просто существовали. Сейчас враг стал более реальным, готовым обрести плоть и кровь, оказаться перед Аямэ и рассказать, почему поступил именно так. Она знала его.

И именно это поражало Аямэ более прочего.

– Куродзука сказала, что они поели. – Осознание пришло неожиданно, и она сдавленно охнула. – Кто-то из оммёдзи…

– Поспешим!

Она в последний раз осмотрела местность. Битва уничтожила часть леса, старая минка бога лежала в руинах, а сам бог – Сусуму-сама, напомнила себе Аямэ, – догорал рядом со своим святилищем. Вокруг стояла тишина, больше ничья ки не ощущалась в округе, и вместе с Цубасой Аямэ направилась в глубь леса, надеясь, что именно там, откуда пришли Куродзука и Охагуро-Бэттари, найдут пострадавших оммёдзи.

Часть пути они шли наугад, лишь предполагая, где именно ёкаи столкнулись с людьми, а после Цубаса призвал воронов. Оглушительно хлопая крыльями, птицы разлетелись во все стороны, и на какое-то время Аямэ с Цубасой замерли посреди леса, переводя дыхание и собираясь с силами.

Короткий отдых позволил успокоить разум. Аямэ осматривала деревья, вслушивалась в звуки леса и недовольно отмечала, что не слышит ничего. Ни щебета птиц, ни копошения животных, ни гула насекомых. Лишь свист ветра в вышине и шелест молодой листвы. Так происходило каждый раз, когда рядом появлялись ёкаи.

– Севернее, – коротко бросил Цубаса, и Аямэ помчалась за ним, с трудом уворачиваясь от хлеставших по лицу ветвей и перепрыгивая торчащие из-под земли корни.

Она не могла сказать, как далеко они углубились в лес или сколько бежали, но постепенно в воздухе начала ощущаться ки – тяжелая, отдающая страхом, болью и смертью. Вокруг слышалось карканье воронов, рассевшихся на ветвях и сопровождающих Аямэ с Цубасой острыми взглядами.

Оммёдзи оказалось двое. Изломанные, растерзанные тела лежали лицами вверх, и их полные ужаса глаза смотрели ввысь, словно надеялись на помощь богов.

Аямэ прикусила губу, чтобы не выругаться. Опять Сайто. Пусть она и недолюбливала свой клан, но никогда не желала, чтобы хоть кого-то из них постигла подобная участь.

Осторожно ступая между разбросанными частями тел, Аямэ приблизилась к совсем молодому мужчине. Тору. Она помнила его только потому, что парня считали самым неуклюжим оммёдзи клана. Он то и дело что-то терял, путал стойки, когда нервничал, и старейшины не раз попрекали его, наказывая за малейшую провинность, из-за чего Тору еще больше тревожился и совершал новые ошибки.

– Пусть Аматэрасу-сама дарует тебе покой, – тихо, едва слышно произнесла Аямэ, закрывая глаза погибшего. Семейный омамори на его шее отсутствовал, и она сразу направилась ко второму телу, чтобы повторить слова прощания и с удивлением отметить, что и на его шее нет талисмана.

– Ты знала их? – осторожно спросил Цубаса, подойдя к ней и положив руку на плечо.

– Тору и… – Она на мгновение замялась, вспоминая имя. – Ивао. Из южной ветви клана. Мы не были близки, но их я помню с детства.

– Они погибли, сражаясь с ёкаями. Исполняли свой долг до конца.

Рассеянно кивнув, Аямэ прижалась щекой к руке Цубасы.

– Нужно сжечь тела.

Найти все останки оказалось весьма сложно. Куродзука и Охагуро-Бэттари постарались на славу, мучая оммёдзи и разбрасывая части тел во всех направлениях. Лишь собрав их воедино, Аямэ достала талисман Аматэрасу и дважды хлопнула в ладоши, привлекая внимание богини к своей молитве.

– Даруйте их душам покой, – коротко попросила она и бросила талисман на тела.

Пламя взмыло вверх, охватывая Тору и Ивао. Яркое, теплое, уничтожающее после себя все, что когда-то представляли собой оммёдзи. Аямэ не отводила глаз, думая об их смерти.

Оммёдзи всегда рисковали своими жизнями. Ёкаи несли с собой смерть, разрушения, боль, страдания, и каждый, кто боролся с ними, знал об этом. Любой, в чьем теле струилась ки и кто посвятил себя сражениям со злом, готовился умереть. Но никто не предполагал, что это случится не в битве, когда нападение ёкаев можно ожидать, а потому, что кто-то из оммёдзи решил их предать, перейдя на сторону ёкаев, чья сила превышала привычную их мощь, потому что брала начало в Ёми.

Они просто не могли победить.

Аямэ знала, на что способны чудовища, вырвавшиеся из Ёми. Сильнее, крупнее, опаснее – они во всем превосходили оммёдзи, да еще и нападали десятками, когда люди путешествовали группами не более пяти человек, а чаще и того меньше.

Когда огонь погас, оставив после себя лишь горстку пепла, которую подхватил ветер, и мелькнувшую на миг искру живой энергии, которая могла быть отголоском ки погребенных оммёдзи, Аямэ зло, отчаянно произнесла:

– Я найду предателя и убью его. Обязательно.

Цубаса ничего не ответил, но притянул ее к себе, крепко прижал к груди и коснулся губами макушки, даря покой. Аямэ позволила себе немного расслабиться, обняла его в ответ и тяжело вздохнула, прижимаясь лбом к его груди.

– Это когда-нибудь прекратится? – устало спросила она, и без того зная ответ.

– Возможно, – неопределенно выдохнул Цубаса. – Даже боги не ведают будущего.

Эти слова звучали лучше пустых обещаний и дарили надежду. Пока что Аямэ даже не могла представить, что когда-то ёкаев не станет, а мир прекратит утопать в страданиях.

Цубаса еще раз поцеловал ее в макушку, провел рукой по волосам и обнял крепче. Аямэ позволила ему, с невысказанной благодарностью принимая утешение и поддержку. Они разберутся с нынешней проблемой, она найдет виновного и лично накажет. Даже если ради этого придется переступить через себя.

* * *

– Простите меня, Тосиюки-сама! Ёкаи оказались сильными, я никогда прежде не встречал таких! Я сбежал, оставив Тору-куна и Ивао-куна одних, а когда вернулся… – Парень трясся, упираясь лбом в татами, и едва не рыдал, но все же пытался рассказать о произошедшем. – Вот, я забрал их омамори, а когда хотел сжечь тела, налетели вороны, и я вновь спрятался… Простите, простите!

– Успокойся, Аой-кун, и просто продолжай. – Тосиюки подлил себе в пиалу сётю и нетерпеливо постучал пальцем по столику, требуя, чтобы Аой продолжил.

– Там были Аямэ-сан и Карасу-тэнгу. Они сожгли тела, Аямэ-сан сказала что-то про месть,