Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Она перевела взгляд со склоненной фигуры Такуми на Цубасу, но тот молчал. Он больше не злился, но что-то в его облике выдавало раздражение. Прекрасно зная, что сейчас его лучше не трогать, Аямэ поспешно поклонилась Такуми и, рассеянно погладив лошадь по шее, двинулась за торопливо уходящим Цубасой.

Долгое время они молчали. Аямэ не знала, имеет ли смысл вообще что-то говорить, а Цубаса явно обдумывал их с Такуми разговор – его лицо то хмурилось, то разглаживалось, порой на нем проскакивало раздражение пополам со злостью, а иногда и вовсе замешательство.

Когда молчание стало невыносимым, Аямэ остановилась, готовая задать все волнующие ее вопросы, но неожиданно хлынувшая будто отовсюду одновременно зловещая ки прервала ее.

Танто оказался в руке быстрее, чем Аямэ сама это осознала, как и сикигами. Волк скалился и угрожающе рычал, низко припав к земле, ястреб кричал сверху, исследуя местность, вот только ни одного врага видно не было.

А негативная энергия продолжала ощущаться повсюду, как густой, непроглядный туман.

Рука Цубасы успокаивающим весом легла на предплечье Аямэ, чуть сжала и почти сразу отпустила. В удушающе зловещей тишине, что резко завладела местностью, сперва не разносилось ни единого звука, будто все они исчезли из мира, пока крик ястреба в вышине не разрезал полотно безмолвия.

Ки рванула на них подобно дыму, что несет сильный ветер, ударила в лицо и едва не выбила дыхание. В ней ощущался запах гнили и разложения, чувство одиночества и злости, отчаяния и тоски. Все сплелось воедино, острое, опасное и желающее разрушений.

– Откуда здесь проклятый бог? – Аямэ не знала, прокричала она свой вопрос или прошептала, потому что все ее чувства занимала только ядовитая энергия, что черным туманом растекалась по земле.

– Он не здесь. – Тон Цубасы не предвещал ничего хорошего. – Он был в десяти ри отсюда.

Был. Слово ударило Аямэ в грудь, вышибив воздух. Значит, он освободился, вырвался на волю, кто-то помог ему покинуть темницу.

– Нам нужно его остановить! – крепче сжимая танто, решительно заявила она. – Ты знаешь, где он…

Она не договорила. Тревога и напряжение на лице Цубасы не дали продолжить, заставив замолчать так резко, словно Аямэ в одно мгновение забыла все слова.

– Цубаса?

– Мы не справимся вдвоем. – Слова тяжелым камнем рухнули между ними.

– Но мы уже сражались с проклятыми богами…

– С запечатанными проклятыми богами. Даже если они покинули свои дома, свою непосредственную темницу, их сдерживала земля. Ты же видела, что они не могли прорваться сквозь кольцо деревьев. Но этот бог… – Цубаса замялся, в его взгляде мелькнула легкая паника, которая совсем не понравилась Аямэ. – Освободившийся бог снова обретает почти все свои силы. И жаждет разрушений.

– Ты чего-то недоговариваешь. – Она не знала, откуда появилась уверенность, но не могла избавиться от этого чувства.

– Это не просто бог. – Нехорошее предчувствие охватило ее с головы до пят. – Тот, кого запечатали в этих землях, был богом сражений.

Глава 14. В десяти шагах от смерти, в шаге от судьбы

Еще никогда прежде Аямэ не приходилось так много и долго спорить с кем-то. Обычно люди просто соглашались с ней, когда она действительно настаивала на своем, но Цубаса оказался таким же упрямцем, как и она, а потому убедить его, что они должны хотя бы попытаться сами сдержать бога, оказалось настоящим вызовом.

– Я оммёдзи. Вся моя жизнь – опасность.

– Одно дело, когда тебе дают непосредственное задание разобраться с ёкаем или вот таким богом. Но не когда ты сама рвешься в бой, в котором слишком высок шанс умереть.

– «Помогай, если можешь, невзирая на опасность», – повторила Аямэ заученные с детства слова. – Это одно из правил оммёдзи. Если ты не можешь ему следовать, то у тебя не выйдет стать хорошим защитником.

– Ну конечно же, ему ты следуешь беспрекословно. Отчего-то мне кажется, что любое правило, где есть хоть слово про опасность, ты запомнила и выполняешь его, но упорно игнорируешь те, в которых есть хоть слово о твоей собственной безопасности.

На этот выпад Цубасы Аямэ не ответила, раздосадованная тем, что он слишком хорошо ее узнал.

– Я должна быть там. – Она хотела сказать это твердо и настойчиво, но получилось скорее отчаянно и даже немного умоляюще.

– Однажды из-за тебя я окажусь в Ёми, – устало выдохнул Цубаса. – Сейчас не время улыбаться!

Аямэ поджала предательски растянувшиеся губы. Он прав, сейчас им стоило сосредоточиться на враге, но чувство победы в споре подпитывало ее энергию и дарило воодушевление. На мгновение она даже забыла, насколько опасен их враг, вновь ощутив ту привычную уверенность, которая наверняка однажды станет причиной ее гибели.

– Обними меня за шею и держись крепче.

Спрятав оружие, Цубаса протянул ей руку. Аямэ отреагировала быстро: убрала танто, призвала обратно сикигами и привязала Стремительную к дереву – недостаточно крепко, чтобы в случае опасности она могла сбежать.

Объятия Цубасы казались почти родными и дарили чувство безопасности, которого Аямэ часто не хватало. Прижавшись к нему, она привычно обхватила его шею руками и сделала глубокий вдох, уже зная, что резкий взлет всегда вышибает воздух из груди.

Громкий шорох крыльев знакомо зазвучал в ушах, глаза заслезились, каждый вдох давался с трудом – смесь отравляющей энергии с ветром не позволяла дышать полной грудью, так что Аямэ пришлось зарыться лицом в изгиб шеи Цубасы, чтобы хоть немного оградить себя от впившейся в нее вони. В нос ударил запах мускуса, юдзу и чего-то древесного, знакомого, что Аямэ никак не могла распознать.

– Как ты вообще летаешь? – обращаясь скорее к себе, чем к Цубасе, пробормотала Аямэ, но он все равно ответил:

– Я ведь ворон.

– У птиц глаза по бокам от головы, – раздраженно рыкнула Аямэ.

– Ки.

– Так бы и сказал сразу. – Обиженное бурчание вызвало у Цубасы улыбку, которая быстро прошла, – новый порыв ветра ударил их не холодом, а полной злости энергией, движущейся в их направлении. – Он… идет к нам?

Ей не ответили, но Аямэ и не нуждалась в этом. Ки стала более насыщенной, и ее средоточие устремилось к ним. Воздух почти сразу пропитался приторно-сладким запахом разложения и затхлости, стало холоднее и даже словно темнее, хотя только перевалило за середину дня. Цубаса взлетел немного выше, но это не помогло – растекшийся повсюду яд все равно душил их.

Они сближались с источником опасности. С каждым преодоленным дзё дышать становилось все сложнее, а чужая энергия обжигающим пеплом оседала на коже.

Проклятый бог оказался точно под ними совершенно неожиданно. Появился настолько резко, что Цубаса содрогнулся всем телом, как если бы наткнулся на незримую преграду. Аямэ крепче стиснула руки, прижавшись к нему сильнее, и услышала над головой неразборчивую ругань.

– Держись! – только и смогла она разобрать, как резким рывком их потянуло вниз.

Мир закружился перед глазами, земля приближалась слишком быстро, ветки высоких деревьев хлестали по спине и рукам, но Аямэ думала только о том, что Цубасе приходится в разы хуже. Он буквально вжал ее в себя и наверняка бы прикрывал крыльями, вот только те беспомощно трепыхались и цеплялись за деревья, так что перья разлетались во все стороны.

Падение было болезненным. Аямэ закашлялась, когда из нее выбило весь воздух, перед глазами стояла темнота, в спину впивались корни, на которые они упали. Но все затмевала ки, которая, казалось, проникала под кожу, смешивалась с кровью и отравляла естество.

Не успела Аямэ окончательно прийти в себя, как Цубаса вновь подхватил ее на руки и отскочил в сторону, уводя из-под удара, – сплетенная в тугой и толстый канат ки бога обрушилась точно на то место, куда мгновением раньше упали Аямэ и Цубаса. Земля сразу же почернела, обуглилась, деревья, корни которых оказались над землей, иссохли, обращаясь в труху.

Аямэ проследила за ки и уставилась на то, что прежде было богом. Каждый из виденных ею проклятых ками отличался от других. В том, кто стоял перед ними сейчас, не было ни одной схожей с человеческими черты. Он больше