Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

Пять сикигами появились вокруг бога, ограждая его и отвлекая на себя. Он заметил их не сразу – полностью сосредоточился на Аямэ и Цубасе, до которых отчаянно пытался добраться. Его щупальца тянулись вперед, но их останавливали духи. Медведь с рычанием отрывал ползущие конечности, но те упрямо восстанавливались. Змея, огромная настолько, что на ее фоне бог казался маленьким, крепко оплела его тело и пыталась оттащить назад, пока ястреб старался выклевать то, что когда-то называлось глазами. Тигр и волк стояли точно перед Аямэ с Цубасой и не давали приблизиться прорвавшейся мимо медведя ки.

Быстро оценив ситуацию, Аямэ сосредоточилась на Цубасе. Выглядел он неважно. Хакама на правой ноге частично сгорели до колен, обнажая почерневшую кожу. И если бы не язвы, что усеяли ногу, Аямэ бы подумала, что это просто синяк, вот только она не была столь наивной. Одно из крыльев безвольно висело, перья торчали во все стороны, в нескольких местах их и вовсе не осталось. По лицу Цубасы, совсем рядом со старым шрамом, тянулась еще одна рана, свежая и достаточно глубокая – кровь никак не прекращала течь и заливала лицо.

– Лучше тебе сосредоточиться на боге.

– Пока что он занят сикигами, так что…

Она не успела договорить. Чувство опасности забилось внутри пойманной в силки птицей, и она тут же подалась к Цубасе, обхватывая его руками и перекатываясь с ним в сторону. Проклятая энергия мгновенно ринулась за ними, и Аямэ, ругая все, что приходило в голову, выхватила из-за пояса танто.

Клинок, усиленный ки, легко отсек щупальце, и тварь заверещала таким высоким и тонким криком, что Аямэ поморщилась. Она обернулась на Цубасу – тот стоял ровно, гордо вскинув подбородок, и крепко держал в руках похожий на ее танто. И пусть он старался выглядеть стойко, Аямэ знала, что полученные раны беспокоят его и быстро не заживут, даже учитывая, что Цубаса ёкай.

– Подарок, который тебе принесли вороны, с тобой?

Аямэ кивнула, доставая из-за пояса вакидзаси. Он удобно лег в руку, чуть более тяжелый, чем привычный танто. Сквозь кожаное плетение на рукояти Аямэ ощутила теплую, почти обжигающую ки, которая ластилась к ней подобно прирученному зверю. Она не знала, чья энергия хранилась в вакидзаси, но, если сейчас она поможет справиться с богом, Аямэ лично поблагодарит того, кто создал клинок.

– Ты зайдешь справа, я слева. Даже если у него несколько щупальцев, глаза всего два, и он не сможет уследить за нами с обеих сторон.

– Ты же едва на ногах стоишь!

– На это сил хватит.

– А потом мне тебя на себе тащить?

– Будет интересное разнообразие.

Она бы рассмеялась такому остроумию, вот только ситуация не располагала. Не дожидаясь ответа, Цубаса бросился в одну сторону, не оставляя ей выбора, так что Аямэ тут же помчалась в противоположную. Следить одновременно за Цубасой и богом оказалось сложнее, чем она могла предположить. Бог метался между ними, отвлекаясь то на одного противника, то на второго, из-за чего его движения стали более хаотичными и резкими. Сикигами пытались контролировать его, но ничего не выходило. Поняв, что добыча разделилась, бог увеличил количество конечностей, и теперь черные щупальца лихорадочно метались между деревьями и призванными духами, отчаянно пытаясь добраться до Аямэ и Цубасы.

Она едва успела увернуться от очередного выпада. Стараясь избежать столкновения с проклятой энергией и не запутаться в низко нависших ветвях деревьев, Аямэ не сразу поняла, что бог решил сосредоточиться вовсе не на ней. Короткий вскрик привлек внимание мгновенно, и, призвав оставшихся сикигами, Аямэ бросилась к Цубасе.

Ки покалывала кожу, обжигала пальцы, давила изнутри. Ее становилось все больше и больше, словно Аямэ отдавала свою суть, получая взамен могущество. Вакидзаси в руке раскалился от энергии, когда она изо всех сил рубанула по богу в том месте, где у него когда-то была рука. Она надеялась, что сможет прорубить тело, добравшись до сердца, что сможет одним ударом уничтожить проклятие, что сможет…

Удар в живот оказался такой силы, что Аямэ отбросило в сторону, а оружие выпало из ослабевших рук. Спину пронзила острая боль, когда она налетела на дерево, и только опыт помог увернуться, когда бог продолжил нападение.

Растерянная Аямэ пыталась унять головокружение и понять, что происходит, но все размывалось перед глазами, окрашиваясь в алый. Она коснулась лба, ощутила на кончиках пальцев влагу и с опозданием поняла, что у нее течет кровь. Отстраненно слышала рев сикигами, видела щупальца, что пытались добраться до нее, но каждый раз натыкались на стену из духов, и чувствовала, как в ней начинает подниматься паника.

– Ты должна с ним разобраться. Я знаю, ты можешь.

Лицо Цубасы возникло перед Аямэ совершенно неожиданно. Слова хоть и были понятными, но не желали оседать в мыслях чем-то осознанным, и потому Аямэ какое-то время просто смотрела на измученного Цубасу, даже не стараясь осмыслить сказанное.

– Давай, оммёдзи, ты можешь!

– Как? – с трудом прохрипела Аямэ. Она едва себя ощущала, не понимала, как сикигами до сих пор держатся, когда она не контролирует ки, все тело ныло и болело…

– Я поделюсь с тобой силами. – Взгляд Цубасы стал резким, опасным, и Аямэ отчего-то подумала, что ничем хорошим подобная решительность не закончится. Либо для нее, либо для него.

– Не надо…

– Не так я себе это представлял, – он прервал ее, даже не расслышав, что Аямэ сказала.

Осознание происходящего медленно и неохотно обретало прежнюю остроту, а вместе с ним пришло понимание, что чудовище невозможно убить вдвоем. Как они собирались покончить с проклятым богом, когда сами едва стоят на ногах? Она хотела возмутиться, высказать ему все, накричать, отругать за то, что позволил ей вновь показать самонадеянность, но ей не дали чужие губы.

Мокрые и соленые. Эта мысль первой пришла в голову, когда Аямэ начала понимать происходящее. Губы Цубасы оказались влажными, с привкусом крови, и она хотела оттолкнуть его, возмутиться, ударить, но он не позволил. Приподняв подбородок, Цубаса языком раздвинул ее губы и тут же прикусил нижнюю губу. Сперва легко, и они на мгновение так и замерли, но постепенно давление его зубов становилось все сильнее, пока кожа не поддалась – он прокусил ее.

Вкус крови стал более насыщенным, густым, и Аямэ сделала единственное, что пришло ей в затуманенную злостью голову, – укусила его в ответ и потрясенно охнула. Вместо соли и железа она ощутила силу. Энергия лилась в нее безостановочно, кружила по телу, искала себе место, пока не осела где-то у сердца, чтобы медленно слиться с ее собственной ки.

Когда Сусаноо-но-Микото подарил Аямэ свое благословение, весь мир словно стал ярче. Он искрился молниями, ощущался на коже тонким, как шелк, слоем влаги, казался местом, где она обязана проявить себя, доказать, что достойна этой силы. Но ки Цубасы была иной. Все стало резким настолько, что ее разум не поспевал за происходящим. Хотелось уклониться от любой опасности даже раньше, чем та могла себя проявить.

Если сила Сусаноо-сама воплощалась в буре и молнии, то сила Цубасы – в ветре, что заранее несет вести о грядущем.

Аямэ казалось, что они замерли так надолго, но, когда пришла в себя, поняла – все началось и закончилось за три вдоха.

– Что ты наделал? Ты хотя бы…

Ее возмущение стихло, потому что Цубаса безжизненно рухнул на землю и больше не двигался. Ресницы не дрожали, рот мягко приоткрылся, грудь не вздымалась. Ничто не указывало на то, что он жив. Нет, Цубаса выглядел окончательно и бесповоротно мертвым.

И когда эта мысль улеглась в ее голове, Аямэ закричала. И весь мир перед ее глазами вспыхнул ослепительно-белым пламенем.

Когда Аямэ была совсем маленькой, не больше семи лет, то наткнулась в Сакаи на кошку. Не то чтобы коты редко встречались в городе, но та запомнилась ей особенно хорошо – черно-белая и голубоглазая, как весь клан Сайто.