Земля: Начало - Михаил Ран

Вспышка воспоминаний — прошлогодняя вечеринка, её смех, свечи на торте. Запах ванили. Небольшая горка подарков. Улыбающееся лицо. Живые и яркие веснушки.

Сейчас не время.

Ноги сами понесли меня за Марковым.

Коридоры были узкие, стены выкрашены в белый, а в воздухе витал ещё свежий запах краски. Местами с потолков свисали тяжелые связки проводов, кое-где они были проложены в прозрачных магистралях. По ним иногда пробегали световые импульсы, напоминая движение крови в искусственных артериях. Люди сновали туда-сюда, лица сосредоточенные, напряженные, взволнованные. Здесь явно что-то происходило.

И связь не ловила. Очевидно, её глушили. Либо мы находились так глубоко под землёй, что сигнал попросту не добивал.

— Александр.

Я невольно вздрогнул — Марков, до этого молчавший всю дорогу, неожиданно оказался очень близко.

— В ближайшее время сюда должны доставить вашего друга. А пока мы с вами можем поговорить о делах.

— О делах? — переспросил я, чтобы хоть приблизительно понять, о чем может пойти диалог. И быть готовым ко всему заранее.

— Нам сюда.

Он указал ладонью на неприметную дверь, такую же белую, как и стены. Только ручка выделялась на фоне, она почему-то была матово черной, слегка потертой местами от частого использования.

Марков вежливо кивнул мне головой, показывая, что пропускает меня вперед.

Я надавил на ручку. Она поддалась слишком легко, безо всякого сопротивления — словно за дверью ждали.

Мы вошли.

Просторное помещение напоминало кухню в офисе или какой-то лаборатории. По углам стояли потрепанные временем диваны, в центре длинный стол с нестройными рядами стульев вдоль него. Несколько холодильников выстроились у стены, их двери облеплены разными магнитиками, на первый взгляд они были со всех стран и городов мира.

На столешнице лежал открытый батон белого нарезного хлеба. Рядом с ним начатая упаковка нарезки колбасы. Кто-то недавно ужинал.

В воздухе витал слабый запах кофе.

Марков молча шагнул к кофемашине, бросил на диван свой дипломат, затем с точностью отлаженного механизма засыпал в аппарат свежие зерна кофе и выбрал два латте.

— Вы ведь не против поговорить за чашкой кофе? — его голос звучал непринужденно, но чувства кричали о том, что это ловушка.

— Зависит от темы.

Марков усмехнулся.

— Пока мы ждём моего коллегу, хочу спросить вас…

Он выдержал паузу, взглянул на меня, затем, словно бы невзначай, добавил.

— Что вы думаете о нас?

Кофемашина зашипела, запуская процесс заваривания.

Я застыл.

Такого вопроса я не ожидал.

— Эм-м… — я почесал затылок и посмотрел в пол, будто там могла скрываться подсказка к озвученному вопросу. — Вы имеете в виду… о вас, как о мужчине?

Марков замер. Его брови взлетели вверх так резко, что я даже задумался, не двигаются ли они автономно. Глаза расширились — в них читалось что-то между изумлением и убийственным желанием отправить меня в утиль.

Я машинально отступил назад и тут же врезался в один из стульев, стоящих рядом.

Грудь майора вздымалась от негодования, губы сжались в узкую полоску, явно сдерживая поток слов, которые в приличном обществе лучше не произносить.

— Вы меня… удивляете, Александр. — его голос был на удивление ровным, но в нем уже начинало гудеть раздражение. — Как человек с таким складом ума может быть таким… таким…

Он осёкся, будто выбирая, чем именно я могу быть.

— В общем, нет. — наконец выдохнул он. — Я имел в виду совсем другое. Что вы думаете о нас, как о виде? О людях в целом?

Вот это неожиданный поворот.

Я невольно расслабил плечи, чувствуя, как с них сваливается напряжение. Ну, хоть не про сексуальные предпочтения.

— Товарищ майор, у вас очень необычные вопросы для такого раннего утра.

Я принял из его рук стакан кофе, с удовольствием вдыхая этот манящий аромат.

— Но если говорить честно… мне кажется, что меньшая часть населения — действительно люди.

Марков поднял бровь, но не перебивал, внимательно слушая меня дальше.

— Большинство — нелепые трутни. Живут, пользуясь тем, что создало другое меньшинство созидателей. Потребляют. Плывут по течению. Не думают. Не делают. Не развиваются. — я сделал глоток кофе — и тут же поморщился от горечи пережаренных зерен, ощущая как кипящая жидкость спускается вниз.

— Вы это хотели услышать? Или у вас был какой-то другой, скрытый смысл?

Марков внимательно посмотрел на свой стакан, о чём-то видимо сильно задумавшись. А затем одним мощным глотком осушил его.

Я едва не поперхнулся от такого неожиданного действия.

— Вы вообще чувствуете вкус или у вас глотка лужёная?

— После армии — как титановые трубы.

Я хмыкнул. Кто бы сомневался.

— Хорошо. А как вы думаете, есть ли жизнь за пределами Земли? На других планетах, у других звезд?

Марков повернулся к кофемашине и снова запустил её. Машина зажужжала, лениво наполняя стакан ещё одной порцией кофе.

Я улыбнулся уголком губ и негромко произнес:

— Tantum scio quod videam.

Марков замер от такой неожиданности, затем медленно повернул голову, словно киборг из фильма девяностых, анализирующий входящие ему данные.

— “Я знаю только то, что видел”. — проявил отменные знания мертвого языка майор, дословно переводя мой ответ.

— Да, верно.

— Помню-помню, вы учились в медицинском университете. Верно? — покручивая стаканчик с кофе в руках, было слышно, Как в его голове скрипят шестеренки.

— Вы отлично осведомлены обо мне. Этого стоило ожидать. — сделав ещё один глоток, я продолжил. — Латынь меня очень интересовала.

— Но вы не ответили на вопрос.

Я задумался. Перевел взгляд вверх, уставившись в панельный потолок комнаты. В этом месте он казался особенно низким, будто давил сверху. А я старался видеть сквозь него, и перенестись куда-то вдаль, вверх, к звездам.

— Я не могу сказать, что не верю. — я снова посмотрел на него. — Согласитесь. — я сделал глоток. — Не может быть так, чтобы во всей огромной Вселенной мы были одни. Верно?

Марков кивнул, будто в его голове что-то звонко щёлкнуло — словно он сверил данные, которые хранились в дальних закоулках памяти. Потом он вновь залпом осушил свой стакан с кофе даже не поморщившись. У меня мелькнула мысль: что это совсем не человек.

Пустой стакан он аккуратно подтолкнул пальцами к противоположному краю, будто это была гильза от отработанного патрона. Затем, не торопясь, встал, сделал пару шагов к дивану и взял свой классический дипломат — черный, с легкими потертостями по углам, вероятно, от частого использования.

— Присаживайтесь, Александр. — его голос стал ниже, почти бархатистым, но от этого становилось только тревожнее. — Хочу поделиться с вами… кое-чем…