Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

class="p1">Скрываться больше не имело смысла. Девушка, проводив зловещую фигуру взглядом, вызвала такси. Даша не стала общаться с оператором, просто нажала вызов с определением места. Оглянулась, заметила крыльцо какой-то скалы, подошла и села на ступеньки. Сердце бухало в груди, голова кружилась, в крови плясал адреналин, но, вопреки всем мрачным, отчаянным мыслям, на сердце хлынула тёплая радость: она скоро будет дома, а потом снова выйдет на службу и… и увидит Лёху. И сможет обнять его, просто обнять, почувствовать его тепло, и что она жива...

Аэрокар примчал буквально через несколько минут. Даша забралась на заднее сиденье, открыла рот, чтобы назвать адрес и внезапно передумала. Нет. Не потом. Сейчас. Ей нужно увидеть его прямо сейчас!

Баев снимал дом неподалёку от Лесного института, рядом с огромным парком леших, как их ласково называли местные. Аренда съедала половину жалованья, но капитан утверждал, что в квартире можно только пить, а жить – только в своём доме. И Даша, у которой никогда не было своего дома, очень быстро полюбила Лёшин.

В нём было три довольно просторных помещения, одно маленькое, чулан, погреб и мезонин. Мезонин Баев со свойственным ему грубым юмором называл «траходромом»: почти всё пространство его занимала огромная кровать с эргономическим матрасом. Окно с дверью открывались на небольшой балкон, где Лёша любил курить. В дни, когда Даши не было, Баев обычно ночевал внизу, в маленькой комнате с раскатным диваном. В другой располагалась кухня, в третьей – гостиная с кинотеатром, подключённым в сетку, а четвёртая была Дашина.

– Держи, летёха, – много лет назад, в самом начале их отношений сказал Баев своей женщине, сунув в её ладонь небольшой ключ. – Потеряешь, придётся вызывать слесаря.

Подразумевалось, что Даша будет жить постоянно там, но Трубецкая слишком высоко ставила свою независимость. Её постоянным местом обитания была ведомственная квартирка на Боровой, но, приезжая к мужчине на выходные, Даша действительно любила остановиться в «своей» комнате.

Однако сейчас ключей у неё не было. Видимо, всё же придётся вызывать слесаря…

Девушка открыла старинную кованую калитку, вошла и замерла.

За ночь палисадник засыпало снегом, и в свете фонаря он волшебно переливался на ёлках, можжевельнике, на плакучей берёзе, на ступеньках, между зелёной травой и некошеными сухими колосками.

Даша стояла и смотрела, сердце таяло, глаза защипало. Мороз чуть покусывал щёки, губы и нос. Выдохнув, девушка прошла по тропинке, поднялась на ступени веранды и нажала электрический звонок. А потом ещё и ещё: Лёха спал крепко. Но едва колокольчик затренькал в третий раз, дверь распахнулась. Трубецкая обмерла, глупо улыбаясь – даже замёрзшие губы заболели от ширины улыбки.

– Дашка? – выдохнул облачко мужчина.

Подхватил её, прижал к себе, закружил по снегу, принялся целовать лицо, запустив пальцы в волосы.

– Дашка!

Очнулся, увлёк в тепло помещения. Стянул куртку, берцы. Даша сбросила штаны, надавив пальцами одной ноги на штанину другой, а затем переступив через них. Осталась в одной рубахе. По коже тотчас побежали мурашки.

– Ты решилась ехать в Москву? – деловито уточнил Баев, отшвырнув ногой её штаны в угол. – Ты голодная?

– Всё позади, – прошептала Даша, прислонилась к стене и стала смотреть на него.

Он был небрит. Наполовину обнажён – видимо, напялил штаны только из-за нежданного звонка: спать капитан любил без всего. На щеке – розовая складка. Глаза заспанные. Рыжеватые волосы на груди, шрамы, мускулы... Каждая родинка ей знакома.

– Позади? – недоверчиво уточнил Лёха.

Она подошла и ткнулась в его тёплое плечо, жадно вдыхая родной запах. Баев отодвинул, взяв за локти. Встревоженно вгляделся в лицо женщины.

– Рассказывай.

– Нечего тут рассказывать. Я устала, Лёш. Просто: теперь всё хорошо. Завтра выхожу на службу. Сегодня валяюсь.

– Даша!

– Потом, – она потянулась и поцеловала его в губы, обхватила затылок руками. – Я соскучилась.

– Тебе надо отдохнуть.

Он попытался снова отстранить, но Даша прильнула, укусила за нижнюю губу, улыбаясь и счастливо глядя в его глаза.

– Отдохну, – проворковала глухо. – Кому там была нужна горничная?

Толкнула Лёшу в плечи и пошла на него, хитро улыбаясь. Баев сглотнул, зрачки мужчины начали расширяться.

– Мы не закрыли дверь, – заметил он.

– Ай-яй-яй. Какая досада!

Они вошли в комнату Лёши. Капитан, пятящийся спиной, споткнулся о журнальный столик и рухнул на собранный, но застеленный диван, не сводя с девушки заинтересованный взгляд. Даша села верхом на его колени, снова прильнула, снова жадно потянула за губу. Баев ответил, накрыл её губы своими, коснулся зубов зубами. Его ладони скользнули снизу вверх по её бокам, коснулись грудей, сжали.

– Даша…

– Да, господин, – шепнула она нарочито покорным голоском. – Простите, я разбила кружку…

– К-кружку?

– Вот эту, – Даша обернулась, скинула на пол чашку с налётом из-под чая. – Вы меня теперь накажете?

– Жестоко, – прохрипел он.

Притянул к себе и начал целовать лицо. Его лапища легла на её правую ягодицу. Стиснула.

– Дашка, – прохрипел он снова, неверяще, пьяно.

Подхватил, опрокинул на диван, навис над ней, попытался расстегнуть рубашку. Выругался беззвучно. Рыкнул:

– Сама. А то порву нахрен.

Даша выскользнула из-под него на пол, смеясь. Встала и потянула рубашку через голову. Лёша сбросил штаны, сев, притянул девушку к себе. Бережно взял в губы один сосок, заставляя его затвердеть, затем другой. Скользнул губами между рёбер, ниже, ниже по напрягшемуся животу. Поцеловал пупок. Рубашка выпала из тонких рук на пол подстреленной птицей. Даша застонала. Вцепилась в русые волосы, то ли отталкивая, то ли, наоборот, притягивая. Мужчина губами прихватил край трусиков и потянул вниз. Его рука скользнула по её спине, по ягодицам, по бёдрам, скидывая последнее бельё.

– Дашка…

Он снова пытливо всмотрелся в её лицо. Голубые глаза потемнели, помутнели.

– Давай же, – чуть не плача, прохныкала она.

Ударила в плечи, и он позволил повалить себя. Оседлала, выдохнула, когда почувствовала его внутри, и принялась двигаться, стискивая ногами его бёдра, раздражающе медленно, но всё ускоряясь. Лёша глухо застонал, зарычал, схватил её за бёдра, помогая…

Содрогаясь, она повалилась на его грудь. Мужчина прижал Дашу к себе, снова поцеловал в покрасневшее, мокрое от слёз лицо. Снял волосы, прилипшие к губам. Она заглянула в его глаза и тихо, но чётко произнесла:

– Я люблю тебя, Баев.

– Я понял, – рассмеялся он и подул в её лоб.

Даша ударила ладонями в его грудь, шутя.

– Ты выходной?

–