Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

– Читаю. Люблю хоррор больше, чем любовные истории, – солгала девушка.

Князь откинулся на спинку дивана, забросил на неё руку. По-видимому, он чувствовал себя комфортно.

– Что ж, приступим. Буду говорить прямо. Дарья Романовна, я хочу предложить вам роль двойного агента. Прежде чем сказать «нет», дослушайте до конца. Мне известно о вас всё. Каждый ваш шаг. От «Атаки мертвецов» в «Светоче истины», до ночёвки на раскладушке во дворце Бобринских. Кстати, миллион, предложенный вами госпоже Птицыной от моего имени, это, конечно, было так по-женски булавочно, но меня позабавило. Эпатаж с Баевым в камере Ветровой – тоже. А вот с выпивкой в «Пёсьей голове» вы меня разочаровали. Но, так и быть, я прощу вам эту маленькую слабость. Психика женщины, особенно женщины, злоупотребляющей алкоголем, всё же дело неустойчивое. И, разумеется, я в курсе, где вы спрятались сейчас. Вам не убежать от моего бдительного ока. Может, тогда не стоит и пытаться?

– Я не злоупотребляю алкоголем…

– Вам кажется. Посчитайте, сколько раз за время после вашего визита сюда вы обращались к нему за поддержкой. И знаете, о чём это говорит?

Даша сплела пальцы, стиснула их.

– О чём?

– Вы себе лжёте. Алкоголь прекрасный помощник тем, кто привык себе лгать.

– И в чём же я лгу?

– Ответ очевиден, потому не стану его озвучивать. Но если вы так и продолжите, то скатитесь в жалкое подобие себя самой. Подающий большие надежды курсант, прошедший отбор в колледж, где конкуренция в год вашего поступления составляла девяносто восемь человек на место. Добившийся высоких показателей и серебряного диплома. Вас опередил только Баев, верно? И только потому, что шлея под хвост попала. Ну и, откровенно скажем, мизогиния преподавателей помогла вашему конкуренту. Сразу развею ваше предубеждение, что в Особый вас протащил ваш любовник. Я просмотрел характеристики из девятого отдела. Выше всех похвал. Опять же, дело Бобрика, самое известное из ваших, не на пустом месте возникло, вы к нему долго шли. Вам есть чем гордиться. Чёткость выстроенных логических линий, планомерность действий, риск на грани, но с холодной головой, и доля артистизма. Прекрасно. Хотя мне больше понравилось маленькое дело о собачке Елисеевых. Той самой, заминированной. Изящества и красоты в нём больше. И практических навыков.

– Благодарю, – процедила озадаченная Даша.

Она пыталась расслабиться на кожаном кресле, расположиться в нём так же вольготно, как хозяин скалы, но ровная спина не желала расслабляться, а ладони – отниматься от колен. Это было омерзительно, ощущать себя школьником за столом хозяина жизни. И похвалы Шаховского бесили.

– Не стоит. В деле Серафимы в вас внезапно, и к мой вящей досаде, включилась… М-м… женщина. Эмпатия, сочувствие, переживания… Богов ради, Дарья Романовна, зачем? Вы позволили себе проассоциировать себя саму с погибшей. Это стало вашей роковой ошибкой. Вы перестали быть жандармом. Вы превратились во взволнованную девочку.

Это была правда. Даша понимала это. И почувствовала, что щёки вспыхнули.

– И, кстати, тот факт, что после нашей встречи вы тотчас отправились в бар, лучшее свидетельство деградации вашей личности, Трубецкая. Эмоции. Утешение алкоголем. Напиться и забыться. Путь до подзаборной шавки вы прошли наполовину. Рекомендую завязать с алкоголем прямо сейчас.

– И с целью помочь мне завязать, вы подливали мне «Вельзевула»? – в её голосе отчётливо прозвучал сарказм. И спрятанное под ним смущение.

Даша закусила губу. «Какого дьявола он меня поучает?!» – подумала она в бешенстве.

– Я подливал, чтобы в итоге вы сейчас оказались здесь. Мне будет жаль потерять в целом неплохого специалиста, но, поверьте, мне плевать, что в Особом на одного жандарма станет меньше.

– Князь, – сдерживая бешенство, процедила Трубецкая, – оставьте этот тон. Мне тридцать три года, я не ваш подчинённый и обойдусь без ваших оценок и рекомендаций. Переходите уже к делу.

«И засуньте их себе в…».

– О том и речь.

Он забросил ладони за голову и запрокинул лицо вверх. Даше казалось, что оборотень улыбается, но, вероятно, ей только казалось. Разве можно об этом судить по одному лишь подбородку?

– Официально вы не арестованы. Никто не лишал вас должности. Никто не увольнял из отдела. Но в любой момент, стоит мне захотеть, и всё это с вами произойдёт публично. И вы окажетесь далеко не в таком приветливом месте, как тюрьма в Кронштадте.

– Мой побег устроили по вашему приказу?

– Разумеется.

Даша закрыла глаза, усилием воли заставила лопатки коснуться на спинки кресла. Её пальцы впились в колени. Слабая надежда на раскол в Опричнине растаяла. А тогда… «Он непобедим», – угрюмо поняла Трубецкая.

– Признаться, вы очень оригинально воспользовались предоставленной возможностью.

Девушка пожала плечами:

– Если вы пытаетесь меня смутить, то напрасно. Не вижу ничего зазорного…

– Да-да, я понял. Свободная и раскрепощённая женщина, знающая себе цену и всё в этом роде. Ход с Толсты́м мне тоже понравился. По сути, вы действительно нашли именно того человека, на которого меньше всего могло пасть подозрение.

– Как вы догадались?

– У меня свои методы, – уклонился от ответа князь. – Как вы уже поняли, я очень внимательно наблюдал за вами. Каждый ваш шаг мне известен. Поэтому предлагаю вам стать моим информатором. Я верну вам вашу жизнь. Вы продолжите службу в Особом. По желанию могу нажать на точки, чтобы вас повысили. Вы любите полёты, вы прекрасно водите кары. У вас будет своя «тайга». Вы сможете переехать с Боровой в более престижный район. Вы можете даже обогнать в чинах вашего Баева, а, если хотите, лет через десять станете начальником Особого. И поменяетесь с ненаглядным Лёшей ролями: не вы будете его любовницей, а господин капитан станет вашим любовником. Ну, либо кто-то иной.

Даша стиснула зубы. Шаховской презрительно хмыкнул.

– Если вам уж так нравится именно этот мужчина и настолько угнетает презираемое обществом положение, в моих силах дать вам разрешение на брак.

– Вот как? Вы можете развести Баева с законной супругой?

– Могу.

– Как? По закону…

– Вы сами заметили: оборотни стоят над законом.

– Я – не оборотень.

Князь помолчал, и минут пять Даша слышала лишь его ровное, глубокое дыхание.

– Нет, – наконец произнёс он мягко и тихо. – Оборотень – я. И если я сказал что могу, значит, могу.

– Так много наград! – процедила девушка и распахнула глаза. – Столько соблазнов. И что же от меня