Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

глазки поблёскивали. И Трубецкая, уже почти осознавшая, что именно происходит, не выдержала. Зажмурилась, заорала и прыгнула на жуткого, громадного зверя. Тот вышиб из рук девушки палку, обхватил её лапами, а затем, в полном шоке, отчётливо выговорил:

– Мария Ивановна?

Даша сглотнула, зажмурилась, тряхнула головой, прогоняя наваждение. Снова посмотрела. Увидела прямо перед глазами густой тёмный мех. И всё поняла разом.

– Простите, Ваше Величество… я… я просто не знала, что тут...

– Она на меня напала, – то ли пожаловался, то ли вслух удивился волк.

– Что тут вообще делает зрелая женщина? – пролаял другой.

– А ты, Александр, не заметил? Дерётся огненными палками, – насмешливо ответил пострадавший.

«Всё правильно. Зачем им маски чудовищ, если они сами чудовища? – Даша отстранилась от медвежьего живота, выпустила уже ненужный сук. – А это, очевидно, елисаветинки… То-то у них выпускной в декабре происходит…». Император продолжал допытываться:

– Мария Ивановна, но если вы не знали, что тут будет, то как вы оказались здесь?

– Я здесь потому, что мне нужно поговорить с вами, государь.

– Ну… – император замялся. – У нас праздник… Запишитесь ко мне на приём.

– Ваше Величество, прошу вас. Это не займёт много времени. Речь идёт о моей жизни и смерти. И не только моей.

Медведь вздохнул, опустился на четыре лапы, но и так он превосходил Трубецкую в росте.

– Мария Ивановна, давайте мы с вами поговорим завтра? Где-нибудь… ну… ближе к вечеру.

«Когда Шаховской уже получит все сведения по моим передвижениям», – мрачно подумала Даша. Жандарм в ней буквально орал. Надо отдать честь. Надо ответить «так точно». Желание государя – это приказ. Император сказал: нет. Но девушка, переступая через себя, через гордость, через дисциплину, прохрипела:

– Меня завтра уже может не быть, государь.

– Вам кто-то угрожает? Ну… давайте я попрошу Гал… лактиона Родионовича разобраться, – вяло промямлил медведь.

Даша почувствовала, как силы уходят, словно корабль её жизни сел на риф.

– Так точно, Ваше Величество, – произнесла заледеневшими губами.

Не поможет. Не спасёт. Бессмысленно. Бесполезно.

– Проблема в том, мой государь, что проблема Марии Ивановны заключается во мне, – вдруг раздалось позади. – Госпожа Трубецкая пришла к вам с жалобой на меня. Бессердечно отправлять её ко мне же.

– Что? Гал, ты… Мария Ивановна, он шутит?

Даша обернулась. Позади справа от волков стоял Шаховской в человеческом обличье, в обычных чёрных джинсах, берцах и куртке. Его графитовые волосы поблёскивали в свете луны. Волки и девицы таращились на них с изрядным любопытством.

– Нет, мой государь, – ответил князь равнодушно.

Медведь сморщился, верхняя губа задралась к самому носу.

– Ну хорошо, – раздражённо прорычал он. – Я выслушаю. Но не сегодня. Гал, запиши Марию Ивановну ко мне на приём. После Карачуна.

Вся его морда отражала единое настроение: «уж и отдохнуть нормально нельзя». Даше внезапно захотелось послать императора к чёрту. Она стиснула зубы.

– Ну и… проследи, чтобы барышня живой до дому добралась. И богов ради, сделай так, чтобы твоя охрана не пропускала посторонних на праздник.

– Слушаюсь, Ваше Величество. Идёмте, госпожа Трубецкая.

Даша, закрыв глаза, стояла и просто дышала, сосредоточившись на вдохах и выдохах. Не заплакать! Чёрт, только не плакать! Она не барышня, она жандарм. На всё плевать.

Шаховской положил руку на её плечо, развернул и несильно подтолкнул вперёд. Даша пошла, всё так же не раскрывая глаз. Услышала позади визг и смех девушек, страстный порыкивания волков и… кажется, медвежий рык тоже был.

Трубецкая давно выросла, давно не боготворила императора и больше не мечтала отдать за него жизнь, но… тогда почему так больно?

Она с силой закусила губу, заставила глаза открыться.

– Зачем вы это сделали? – спросила тускло.

– Сделал что?

– Зачем вы спровоцировали меня на встречу с государем?

– О чём вы?

Даша резко обернулась и зло посмотрела на него:

– Не делайте вид, что не понимаете! Вы не были моим бредом, вы намеренно, нарочно дали мне ложную надежду. Зачем?

Шаховской стоял совсем рядом, огромный – высокая Даша не достигала его плеча – и откровенно ухмылялся.

– Затем, – ответил мягко, хрипло и рычаще, – что бы вы, Дарья Романовна, понимали: я знаю каждый ваш шаг. Каждый. Я контролирую любое ваше движение. У вас нет от меня защиты и быть не может. Куда бы вы ни направились, где бы ни спрятались. И если вы захотите утопиться, то знайте: даже это я могу вам не разрешить.

– А Серафиме? Серафиме вы разрешили сброситься вниз?

– Как знать. Вы назвали меня богом этого мира. Злым богом. Возможно, вы правы. Но совершенно точно правы в одном: я – ваш бог. Ваш злой бог, Дарья Романовна. Одно моё движение, и я раздавлю вас, как комара. И никто вас не спасёт: ни ваш Лёша, ни генерал-майор, ни сам император.

Даша отвернулась и снова пошла вперёд. Они вышли к термомосту, и только тогда девушка вновь спросила:

– Зачем я вам?

– А сейчас вы задали правильный вопрос, Дарья Романовна, – прошептал князь, наклонившись к её уху. – Разрешите пригласить вас в мою скалу? На семьдесят четвёртый этаж? Там и поговорим.

– У меня нет выбора, не так ли?

– Отчего ж? Если хотите ещё поиграть в догонялки, то можем и ещё поиграть.

Даша стиснула зубы. Её передёрнуло. Она отступила назад, вскинула голову.

– Разрешаю, – процедила холодно.

– Прошу.

Шаховской протянул ей руку. Поколебавшись, Даша вложила ладошку в его ладонь. Князь поднёс её к губам и поцеловал пальчики, насмешливо глядя на девушку. Они стояли на берегу, перед самым термомостом, и едва оборотень выпустил руку Трубецкой, к ним тотчас подкатил аэрокар, распахнул двери. Даша молча села справа от места водителя, на которое опустился Шаховской.

– Вы не пристёгиваетесь? – неприязненно уточнила девушка.

Золотой глаз покосился на неё. Князь промолчал.

– А, ну да. Конечно, законы же писаны не для вас.

Она выглянула в окно, и почувствовала, как от скорости кара замирает дух. Очень быстро крыши домов, кроны деревьев, шпили церквей – всё оказалось под ними, и, словно расплавленное олово, заблестели рукава Невы. Даша почувствовала невольный восторг: никогда в жизни она не была так высоко.

– Нравится? – уточнил Шах.

– Полёт? Нравится. Всё остальное – нет, – резко бросила девушка.

– В договоре с дьяволом есть