Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

****

Джек сидел в плетёном кресле у окна, за которым развернулась темная бездна ночи. Книга оказалась ему не по зубам: сквозь нагромождение старомодных слов, многие из которых оказались ему незнакомы, он продирался с трудом, зато тревожные мысли о семье, обычно утихавшие в присутствии Василевского, закопошились в его мозгу словно тараканы. Джек постоянно подозревал, что Иван вот-вот перейдет дорогу Хайдриху, пересечет некую грань, за которой развернется катастрофа.

Какая – Джек и вообразить не мог, и это пугало его больше всего.

Отчаявшись продвинуться дальше первых двенадцати страниц, караванщик побрел на кухню за кипятком, но по пути увидел Василевского в холле. Гость из Нового Бергена почему-то сменил свой щеголеватый длинный плащ на замызганный комбинезон и драную кожаную куртку, а элегантную чёрную повязку, клеившуюся поверх глазницы – на неопрятный обрывок ткани. Длинные светлые волосы были спутанными и пыльными, и он совсем не походил на того блестящего господина, что покинул отель два часа тому назад. К тому же, на его штанинах темнели пятна полузасохшей крови.

– Иван? – спросил он осторожно. – Что, к морскому дьяволу, с вами случилось?

– Ничего хорошего. Перевертышем оказался Глассов щенок, его пришлось убить. Ну, что ты смотришь так? Ситуация такая была: либо он, либо я.

– И как?.. Вы нашли то, что искали? – Джек удивился, насколько его собственный голос изменился от неожиданности и страха.

– Завтра расскажу, не до этого сейчас, – отрезал Иван и тяжёлой поступью двинулся наверх. Джек последовал было за ним, но тот послал ему с лестницы такой взгляд, что караванщик посчитал благоразумным отстать.

«Ну вот. Опять непонятно с кем связался… – горестно подумал караванщик. – Не хватило тебе той истории с Катриной и тем парнем… Когда видишь кого-то с такими белыми и целыми зубами – держись лучше от него или от нее подальше…» Хайдриха эта мысль касалась тоже.

Караванщик выпил чаю, поговорил с портье о зверствах Крестителей и уже заходил к себе в комнату, когда переодетый Василевский шагнул в коридор из номера – в своей белой спортивной одежде и с большим рюкзаком за плечами, словно лето было уже в разгаре.

– Вот те раз! Вы что – уходите насовсем? – спросил Джек с неприятным холодом в сердце.

– Вернусь через пару дней. Твой номер оплачен, если ты об этом. – сказав это, Иван пошел прочь, даже не пожав караванщику руку.

Походка у него оказалась непривычно тяжёлая и какая-то чужая, словно ему пришили ноги чужого человека. Не далее как вчера Джек уже такое наблюдал…

Вот и рухнули мечты о мирном вечере! Взяв у себя в номере шубу, шляпу и пистолет, Джек осторожно посмотрел в окно. Позволив Ивану отойти на безопасное расстояние, он выскочил из номера, едва не забыв его запереть и побежал следом. Джек старался держаться от Василевского метрах в ста, прибавляя шагу лишь тогда, когда гость из Нового Бергена поворачивал за угол. Стараясь дышать очень тихо и очень медленно, караванщик наблюдал за товарищем из-за колонн, бочек и навсегда пересохших фонтанов. В дрожащем желтоватом свете редких уличных фонарей высокий одноглазый мужчина выглядел зловеще, как бог войны.

Джек увидел, как Василевский быстро и неотвратимо, как акула, приблизился к стражу, задремавшему у незамурованной двери лифта. К ужасу караванщика, одноглазый без колебаний ткнул беднягу «пером» в бок. Тот не успел ни выйти из забытья, ни дёрнуться, ни крикнуть – просто тяжело рухнул на пол, словно марионетка, которой разом перерезали все нити, дважды дернулся и затих навсегда.

Но тут изо всех сил закричал уже Джек – громко, яростно, как в ночь нападения на караван.

– Эй, Зрячие! Сюда! На помощь!..

Он больше не сомневался: Василевский пришёл сюда не помогать, а творить зло. Но всё же рука, державшая пистолет, его подвела: ни одна из пяти пуль, которые караванщик выпустил на ходу, не достигла цели. Убийца даже не повернулся к своему противнику, а с большим усилием раздвинул створки дверей и, прежде чем Джек успел его настичь, шагнул между ними и исчез.

24 декабря 2188

Чего сильней всего желаешь – того, как ни странно, и боишься. Конечно, ни один Архангел не признает этого вслух и постарается сменить тему разговора, но перед собой необходимо быть честным. Я был уверен, что уже давно готов к этому полету, но постыдная тревога последних дней не давала мне нормально спать. Кэт ни о чем таком не говорит, но то же беспокойство скользит в движениях и взгляде. Будь жив Юрковский, нам было бы, по большому счету, всё равно – на Землю лететь, на Луну или на Титан; в любом случае мы были бы в восторге. Сейчас моя мечта исполнялась на глазах, но привкус у неё был горький. Раньше у нас не было врагов – лишь не очень приятные соседи – а теперь будто чувствуешь движение чужой руки, которая заносит нож у тебя за спиной.

На космодром команда отправилась ночью – разумеется, без каких-либо церемоний; у входа в гравитационный лифт на Иггдрасиль нас провожали только родители. Спавшего в аварийной капсуле Вайолета не провожал никто, и вряд ли кто-то ждал его в Новой Гаване. Одиночество, в котором много лет существовал этот парень, было так велико, что и думать об этом было больно. У меня и Катрины были семья, товарищи, коллектив – а Вайолет жил сам по себе и утверждал, что ему так нравится. Поверить в это тяжело, но к чему только люди не привыкают!..

В ходе медицинских тестов выяснилось, что имплантированные в мозг хакера чипы и многочисленные операции, которые ему пришлось пройти, делали взлет и посадку опасными для его жизни, в то время как невесомость он переносил почти так же хорошо, как и любой Архангел. На время подъёма к «Иггдрасилю» его было решено погрузить в искусственный сон с пробуждением уже на лунной орбите: такова была рекомендация Лиз де Вийон, которую Вайолет выслушал с подозрительным спокойствием и оспаривать не пытался.

На судно его доставили еще до того, как на платформу «Иггдрасиль» поднялись мы. Доставили вместе с едой, оборудованием и немногочисленными личными вещами. И хотя не проходило ни дня, чтобы хакер не находил способа меня взбесить, мне очень захотелось организовать для него достойную встречу по возвращении. Мои коллеги- Архангелы – Вэй Гуан, Юкико Ёситада, Игорь Лазорин, Ингеборг Петерссен – зашли повидать меня накануне, но необходимость что-то скрывать от них, что-то утаивать испортила мне все удовольствие от дружеского вечера. И я повторял про себя: мы летим на Луну, чтобы проложить безопасную дорогу на Землю, и тогда, через месяц- другой к синей планете устремится «Фермион», неся обитателям нашей прародины свет, знания, медицину.

Магнитный лифт вынес нас на низкую орбиту. Это казалось новым рождением, а вся наша прежняя жизнь – сном, в который мы были до него погружены. Всё было как на тренировке: дрожь, резкий рывок, перегрузка, от которой, кажется, вот-вот лопнут кости, затем – резкая потеря собственного веса, знаменующая переход в невесомость. Мы с Катриной носили те же скафандры, что полагались космонавтам «Фермиона» – углеродные материалы, керамика, кевлар, живая прослойка из грибницы, поглощающая радиацию. На вид эти великолепные костюмы напоминали шкуру дракона – тёмно-серую в обычном режиме и серебристую – в открытом космосе.

На «Иггдрасиле» нас встретила Лиз де Вийон, облаченная в объёмный белоснежный скафандр старого образца. Она повела нас в столовую, где мы могли дышать без шлемов и выпить чаю. Там мы повстречали ещё одного человека в снаряжении Архангела. Он был плотным, светловолосым, с приветливым круглым лицом. Я пришёл в восторг, узнав Олега – инженера космических аппаратов; он участвовал в техническом оснащении второго «Фермиона» и сопровождал меня в тестовом полете. В первой экспедиции пропал его отец, которого в последний момент взяли на замену получившему травму механику; парень окончил Академию и рвался во вторую экспедицию, но был включён лишь в резерв.

– Ваш бортинженер! – сказала Лиз, когда мы поприветствовали друг друга. – Давайте-ка на несколько минут сядем… Если бы вы знали, как мы с Майроном бились за вас перед Советом. Как настаивали