Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

не спугнуть её напором или не выставить себя мальчишкой, у которого едет крыша. Пар выпускал в стихи, которые, понятное дело, никому не показывал. Теперь уже она упрекала меня в холодности, когда мы оказывались наедине. Товарищи стали замечать, что я и она, оказавшись в одном помещении, непременно «наэлектризовывали атмосферу». А я с видом знатока отвечал, что треск воздуха между людьми – это лучше самого громкого скрипа кровати.

Я до последнего сдерживал свои порывы – и не потому, что хотел отомстить за годы неразделенной любви, а потому что собирался раз и навсегда стать для Хельги героем – чтобы она никогда не посмотрела на кого-то ещё. Такого не добьёшься ни подарками, ни ласками, ни лестью, ни даже просто «хорошими делами», которые под силу любому. Я должен был принести пользу, защитить нашу общину не на словах, а на деле (особенно зная, как «отличился» папаша, присвоивший имя греческого бога войны).

И такая возможность настала. Мы получили первый неповрежденный десмодус, разбив на северо-западе континента отряд Крестителей – вооружённых допотопными автоматами и невесть откуда взявшимися плазменными пушками, но на наше счастье, из рук вон плохо подготовленными. Однако состояние раненых (в том числе моё) не позволяло быстро вернуться в Гелиополис, и нам пришлось остановиться в дружественном Майтри, где оставались ещё медики, способные нас подлатать. Отойдя от наркоза, я был счастлив, что всё-таки увижу Хельгу вновь, считал дни до возвращения, думал, как назову её своей. Но, вернувшись с доброй вестью, я получил ужасную. Хельга Свенссон была мертва.

С момента установки реакторы Гелиополиса исправно проработали почти сотню лет. Их регулярно диагностировали и своевременно обновляли устаревшие детали, но беда в том, что собственного производства мы не имели, пользуясь теми запчастями, что имелись у нас на складе. Вспомни мы вовремя про Велиарда, то могли бы позаимствовать запчасти на биостанции, но увы: он нашел нас первым, сам оставшись без крыши над головой и загибаясь от голода. Если б не усилия нашего марсианского товарища Сато, тот вряд ли вообще дотянул бы до Гелиополиса.

Блэкаут оставил нас без поставок с большой земли, территории Южной Америки, куда можно было бы отправить поисковую экспедицию, контролировались Крестителями. Провозгласив после резни в Порт-Амундсене режим изоляции, председатель Фрайберг и его ручной совет подложили под Гелиополис бомбу замедленного действия… Запчасти стали делать у нас, вот только они были совсем другими… Кое- кто всё валит на наших инженеров, включая Хельгу. Обвиняет их в том, что они не сумели полностью воссоздать старинную технологию и качество, которое было раньше, но лучше пусть заткнутся. То, что мы столько времени протянули в автономном режиме – их заслуга. Но качество вновь создаваемых комплектующих, понятное дело, не могло тягаться с тем, что было установлено раньше, и фатальная поломка была делом времени. Она произошла в системе охлаждения – в тот же день, когда доктора в далеком Майтри вытащили с того света меня.

На беду, достаточно быстро остановить и законсервировать реактор без риска для жизни людей оказалось нельзя; авария грозила взрывом, который превратил бы Гелиополис в руины, и все восточное побережье Антарктиды – в зону радиоактивного заражения. Счет шел на минуты: Хельге пришлось устранять аварию самостоятельно, если не считать помогавших ей роботов. Главный инженер Александр фон Бек, которого она тогда сменяла, попасть в реактор не успел (вход уже был загерметизирован) и мог лишь давать ей указания дистанционно. Как я впоследствии узнал, Хельга намеренно изолировала реактор, чтобы не дать фон Беку рисковать собой: он единственный, у кого есть шанс уберечь от гибели второй реактор, а значит – и весь Гелиополис. Защитный костюм дал ей время предотвратить катастрофу – но не позволил выжить: её не стало на следующий день.

Сейчас нас тянет один реактор, но и он доживает свои последние годы. Как пояснил Велиард, часть реакторов, которые ставил на своих объектах «Наутилус», могла бы подойти для него в качестве донора деталей, и это главная причина, почему я сейчас в Семи Ветрах, почему нам позарез нужно исследовать таинственный «Д-16», не беспокоя при этом местное население.

Но вот, я пялюсь в кабаре на продажную женщину, она предлагает мне переспать – и грош мне цена, если я так поступлю. И пусть это «знак гостеприимства» от Хайдриха – пусть оставит ее для себя.

– Передайте госпоже Шахине мое искреннее восхищение, – попросил я Сэнди. – Но я сегодня нездоров и вряд ли смогу оценить её таланты по достоинству.

– До сих пор от её талантов отказался бы разве что мёртвый, – удивилась охранница. – Но как скажете.

Подозреваю, что она сейчас подумала – но плевать. Коротко распрощавшись, я отправился спать, срезая путь, чтобы как можно быстрей оказаться в своей постели и, если уж вечер не принес желаемого, – как следует отдохнуть. Всю дорогу у меня горело лицо – то ли от волнения, то ли от злости на себя, и я мечтал вылить на себя бочку ледяной воды…

Но когда я нетерпеливо стукнул колотушкой в гостиничную дверь, открывший мне портье уставился на меня так, будто неделю назад собственноручно меня хоронил.

– Господин Василевский… Снова вы? – пробормотал он, отступая на два шага.

– Ну, я, а что?

– Да ничего, простите…

– Вы что – недавно меня видели? – осенила меня невероятная догадка.

Бедняга портье был на грани обморока.

– А в-вы не п-помните? У вас еще была перепачкана кровью одежда, и она была д-другая… – проговорил он, заикаясь.

– Какая?..

– Серый комбинезон, в каких ходят рыбаки. Вы словно вернулись с какой-то большой заварушки, а потом вновь ушли, забрав с собой рюкзак…

В голове у меня зашумело как от удара. Адские льды! Только сейчас я вспомнил, что во время разговора на улице Невис сняла с моего рукава упавший волос. В тот момент я ничего не заподозрил в этой кокетливой женской заботе, но тайные посланцы «Наутилуса» просто так не кокетничают… – И что? У того меня, что в другом костюме, и ключ был при себе?

– Нет, я выдал вам, то есть ему… то есть вам… запасной… А не надо было?

– А Джек?.. Что с Джеком? – спросил я уже без голоса.

– У него тихо. Должно быть спит.

Сжимая рукоять скорчера, я медленно, беззвучно (спасибо биогелевым подошвам) поднялся по лестнице в полутёмный коридор второго этажа.

Подобравшись к двери своей комнаты, я осторожно подёргал ручку. Заперто!.. Я глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоить сердцебиение, вставил в скважину ключ, медленно повернул в замке и приоткрыл дверь. В комнате светила невыключенная настольная лампа, постель была скомкана; бельё, носки – раскиданы по комнате самым свинским образом. Проклятый метаморф словно заранее знал, что я не выношу бардака.

Готовясь к тому, что в любой момент мне в лоб может что-нибудь прилететь, я двинулся вдоль стенки вглубь комнаты. Взглядом «просканировал» пространство под кроватью. А вот пёстрая непрозрачная ширма в китайском стиле, поставленная в комнате, «потому что красиво», сразу навела на нехорошие мысли, но пространство за ней оказалось пустым.

Ванная тоже была пуста, но радоваться было нечему. Я лишился рюкзака, полевых дневников, запасной энергетической батареи для скорчера, инструментов, боеприпасов для винтовки, фляги со спиртом… Антигравитационный ранец каким-то чудом уцелел: возможно, мой недруг просто не догадался об его назначении, а вот медикаменты он спер все подчистую. Хорошо еще, что я всегда ношу с собой золото, гильзы и сахар.

«К черту сахар! – грянул тревожный колокол в моей голове – С Джеком-то что?»

Я постучался к нему в номер, но никто за дверью даже не пошевелился. Я постучал уже громче, надеясь, что караванщик просто крепко заснул. В итоге пришлось снести к чертовой бабушке дверь на глазах у перепуганного портье – пообещав, понятное дело, возместить убыток. Да, та еще выдалась ночка.

Джека – ни спящего, ни пьяного, ни мёртвого – в комнате не оказалось. Верхней одежды, ботинок и оружия – тоже. Судя по отсутствию беспорядка и крови, мой товарищ покинул отель на своих ногах, но пускать