Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей

дрожали, мощность была слишком велика, но я хихикал, радуясь бодрящему осознанию того, что что-то может пойти не так. Будучи в плену у пилы (помните, в сценарии Клео описывала ее как живую), я слепо повиновался ее мощи и вгрызся лезвием в толстый ствол – слишком поспешно и под неудачным углом. Как только лезвие вошло в контакт, пила отскочила назад, как будто дерево выплюнуло пилу и меня заодно. Я бы, наверное, упал, если бы папа не стоял у меня за спиной. Смахивая слезы ужаса, он направил меня к тонкой ветке, чтобы я мог успешно срезать ее. И я это сделал.

Пила у нас на съемочной площадке оказалась поменьше той, одолженной папе Левшой. Да и я с тех пор прибавил в габаритах. Костюмные «варежки» сидели на мне лучше, чем рабочие перчатки отца. Я вполне мог сам справиться с предохранителем и натяжным шнуром, несмотря на резиновые когти на кончиках пальцев. Я лучше знал, как использовать свой вес и куда направить удар, чтобы не было отдачи (или чтобы как минимум уменьшить ее риски). Одна беда – зрение. Из-за ограниченного маской обзора приходилось держать голову определенным образом, чтобы полностью видеть то, что я пилю. Я не стал распространяться о проблемах со зрением, потому что… ну, не знаю. Не то чтобы я боялся разочаровать всех больше, чем причинить боль Клео. Честно говоря, я не верил, что она может получить травму, когда ту стальную пластину – защитный экран – у меня на глазах прикрутили в нужное место. Как и все прочие в съемочной команде – люди в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, – я верил, что мы бессмертны. Несмотря на то что мы снимали фильм с уймой смертей.

Мой первый тренировочный разрез пришелся на два дюйма в сторону от конца деревянного бруска. Как говорится, как ножом по маслу.

Дэн спросил:

– Почему он так держит голову?

Он знал, что я плохо вижу при таком освещении, но даже тогда следовал правилам. Не задал мне вопрос напрямую – обратился в таком вот безличном ключе, чтобы кто-то еще (Валентина, возможно) ответил.

И Валентина ответила:

– Давай подумаем об актерской игре после того, как он попрактикуется.

Подошел Марк и водрузил манекен на стол, чтобы я попрактиковался в наклоне над телом Клео во время работы пилы. Я сделал еще два разреза – с чувством, с толком, с расстановкой, никуда не торопясь; все же подход «семь раз отмерь – один отрежь» жутко полезен, даже при съемке ужастика.

Я выключил пилу и поднял большой палец вверх.

Завязался оживленный разговор.

– В кадре это будет смотреться потрясающе, признаю, – заявил Дэн, – но мне все равно не очень нравится эта затея. Если уж вы так хотите провернуть этот трюк – даю вам один дубль, не больше.

– Один так один. Как скажешь, – не моргнув и глазом, согласилась Валентина. Марк казался напуганным, но он был по уши влюблен в Валентину и старался изо всех сил поддержать ее, когда только мог.

– Защитный экран отменный вышел. Свою задачу выполняет! – сказал он и провел по лицу манекена рукой. Затем потер ладони друг о друга – так и не сказав, почувствовал ли опилки.

Карсон и Мэл тоже вмешались, выразив беспокойство и сомнения, но по итогу ничто не сыграло решающей роли. Никаких четких слов – одни только «ну, мне кажется…» и «что-то как-то стремно». А стоило им, наверное, рубить правду-матку в лицо.

Клео сказала, что чувствует себя в безопасности, уверена в себе и готова к съемке. Дэн снова поинтересовался, как у меня дела с обзором; предложил вырезать отверстия для глаз побольше, раз уж это будет последний «выход» монстра и маска нам больше не понадобится. Но Валентина и Клео отказались уродовать реквизит. Они настояли на том, что я прекрасно вижу.

Я бы тоже высказался против идеи портить маску, если бы мог. Знаю, что это трусливо с моей стороны. Разве в тот момент правила касательно того, могу я говорить, находясь в маске, или нет, имели значение? Конечно, я мог что-то сказать, или сделать, или отказаться. Но я не стал.

Обсуждения продлились еще долго, и я не помню, кто там что говорил, но никто не признался вслух, что настолько обеспокоен или даже напуган этой затеей, что стоит плюнуть на нее. Шаг за край был сделан, дальше – только свободное падение; да и груз скопившихся за неделю неверных решений тянул сугубо вниз. Мы не смогли выдернуть парашютный шнур: нас зачаровало то, как земля величественно устремилась нам навстречу.

Никто не верит мне, когда я говорю, что снаряжение и трюки были менее опасными, чем наше коллективное стремление. Господи, мы жуть как хотели доснять фильм. Самую сложную сцену – в один дубль. И Клео этого хотела – гораздо больше, чем кто-либо из нас.

Валентина, запыхавшись, вбегает в класс.

У нее нет при себе никакого оружия. Мы не знаем, как она собирается остановить этот кошмар. Может статься, она не сумеет его остановить. А может, даже и не собирается.

Валентина не бросается к столу. Не хватает Глиста за бока и не пытается оттащить его.

Она выходит на середину класса, затем останавливается и опускается на колени.

Ее лицо тоже чем-то походит на маску.

Руки Клео и Глиста по-прежнему безумно крепко сцеплены на рукоятке бензопилы.

Клео не отталкивала пилу от себя. Не отталкивала меня. Ее прикосновение было таким легким, что я его даже не заметил.

Я сосредоточился на деревянном брусе за выкрашенной в черный цвет (на случай, если какая-то ее часть все же засветится в кадре) защитной пластиной. И на лезвии бензопилы: один неверный рывок или сдвиг – и грудь Клео попадет под удар. Положение ее тела на столе было иным, чем в случае с манекеном. Ее тело занимало больше места на столе, а я согнулся сильнее обычного, и пришлось еще больше выгнуться, примеряясь к будущему месту распила. В этом диком положении надолго задерживаться не хотелось. Нужно было сработать и быстро, и вместе с тем – без спешки.

Валентина скомандовала:

– Снимаем.

ВАЛЕНТИНА (жалобно вскрикивает, и после событий сцены мы еще раз оценим, как прозвучал этот крик, что он значил, что он значит): Клео?!

Нам не дают длительный крупный план лиц Глиста и Клео. Мы не видим их последних выражений – они так и остаются достоянием противоборствующих сторон.

Все происходит быстро.

Клео теряет хватку. Дает слабину.

Сознательный ли это