Дальнобойщик - Роман Валерьевич Злотников

Хрен с ним, как назвать. Это работало.

А тут — лето уже было на самом излёте, впереди, говорили местные, была душная осень, а он и не помнил, видел ли за всё это время зелень.

А, да, видел.

Когда на «атомку» ездил.

Снова криво ухмыльнулся.

Когда возвращался, всё думал, грохнут его или нет.

А менеджер — как ничего и не было — по путевому листу на карту, а вот это тебе за скорость. И банкноты под скрепкой сунул.

Не «котлету», конечно, но вполне себе.

Шикопи помог перевести нал. Процент, конечно, приличный пришлось отдать, но что поделать. Шикопи сам шипел и матерился по-чёрному, когда рассказывал, какой процент берут жучки-кардеры, но других вариантов не было.

Хуц-Ги-Сати не протестовал, всё понимал.

С Машкой они почти не виделись, и индеец иногда чувствовал себя неловко. Ну как иногда, за те несколько недель, что прошло с того дня, как она загремела в больницу, раза три. Он даже шоколадки ей покупал, забегал в круглосуточный. Возвращался-то за полночь, приходилось дороже покупать, по ночной цене, ну да ладно.

Маша была то спокойная, то прыгала на него как в первый раз… нет, не в первый, во второй, или третий, когда стесняться перестала, а друг к другу еще не привыкли. Словом, будто штормило её. И работала она теперь всё больше по ночам. По деньгам вроде у неё нормально выходило. Ну, может, чуть меньше чем раньше, но она честно сказала, доктор пока велел таблетки пить, а по рецепту они недешёвые.

Но обещала что сразу перестанет, как с нервами станет получше. И чтоб доказать, что ей уже лучше, такое выделывала, что Хуц-Ги-Сати диву давался, и где она такое увидела?

Впрочем, тут каналы в Сети были самые разные… Может, на работе кто смотрел…

Да и некогда ему было, честно говоря, голову лишними размышлениями забивать.

Плакать перестала, и хорошо.

А потом и вовсе не до того стало.

Он снова вспомнил тот вечер и покрутил головой, дёрнул подбородком — появилась такая привычка. Нервы, видать, шалят.

В общем, так дело было…

Менеджер подошёл пару недель назад. Вечером уже.

— Десяток коробок отвезёшь? Тут, в пригород, в «ночник». Вот адрес.

— А накладные?

— Десять коробок. По счёту передашь, тебя у грузового люка встретят. Вот задаток.

И снова банкноты под скрепкой. Поменьше чем в прошлый раз, но задаток же.

Индеец глянул только, а менеджер сразу.

— Всё путём, всё на мази. Если местные патрули тормознут, скажешь, что для Анхеля Бланко. Понял?

Понял, конечно.

Поехал.

Револьвер, правда, сунул в жилет.

Во внутренний карман, который нашил сам. Вроде кобуры. Ещё в гараже в сортир зашел, перед зеркалом покрутился. Не видно.

Местечко поганое оказалось. Одинаковые коробки домов с наёмными квартирами, пустые корпуса заброшенных фабрик, расписанных замысловатыми разноцветными граффити.

Индеец уже знал, раз рисунки непростые, значит, район контролируют серьёзные люди.

Говорили, для некоторых знаки, прям, настоящие художники из дорогих придумывают.

«Ночник» был из тех, где ошивается местная шантрапа, толкают дурь тем, у кого нет возможности купить рецепт или нужно такое, чтобы штырило по-настоящему круто.

Как приказано, подрулил к служебному входу, вышел, бахнул кулаком в дверь.

Открылось окошко.

— Чо надо.

— Груз. Для Бланко. Разгружаете сами.

Вышла пара латиносов. В татухах, чуть заплывшие жирком, но из опасных. По всему видно. Двигаются, чуть развинченно, уверенно, как хозяева на своей территории. Готовые сразу напасть, если почуют угрозу.

Так и захотелось чтоб в руке был револьвер. Просто, для спокойствия.

Забрали коробки сноровисто, молча, лысый, что открывал дверь стукнул в борт.

— Давай закрывай, вали.

— Менеджеру отзвонись, что я доставил.

Лысый молча грохнул железной дверью, оставив Хуц-Ги-Сати одного в проулке.

Ладно, закрыл дверь фургона, проверил, что рычаг плотно в паз вошёл. Задом выехал из проулка, уже собрался дать по газам, как навстречу вылетел приземистый седан из тех, на которых любила мотаться тут блатная шпана из отмороженных.

Из окна наполовину высунулся парень в фиолетовой майке. Тощий, с руками, набитыми «рукавом».

И в левой — здоровенный «кольт».

— Вылезай, мать твою, ключи в зажигании оставил, живо!

Он орал, чтобы взвинтить себя, чтоб в голове была только пустота и бешенство, чтоб рука сама нажала на спуск, стоит только взведённым наркотой мозгам решить, что жертва дёрнулась.

То есть убивать будут в любом случае.

Тело действовало само.

Правая рука нырнула под жилет — хорошо, расстегнул, когда сел за руль.

Левая подработала руль.

Ударил по тормозам.

Переложил револьвер в левую руку, правая уже на рычаге переключения скоростей, врубил заднюю.

Высунул руку в окно, выстрелил три раза, не целясь, просто, в направлении машины с отморозками.

Убрал руку с револьвером, не выпуская оружия, положил на руль, дал по газам, живо сдавая назад и молясь непонятно кому, чтоб с другой стороны не перекрыли выезд. И чтоб он там, вообще, оказался.

Только теперь до мозга дошли картинки — вот, он стреляет первый раз, и парень с пушкой странно дёргает головой, а в центре лба появляется маленькая смешная точка. Два других выстрела оставили маленькие дырочки в лобовом стекле седана.

Главное — седан с отморозками остался на месте.

Боги и предки помогали, не иначе — он вылетел на широкую пустую улицу, визжа покрышками выровнял фургон и покатил прочь.

С трудом разжал руку, положил револьвер на пассажирского сиденье.

Ехал и косился на него.

И всё вспоминал, как дёргалась голова парня и появлялась чёрная точка во лбу. Память добавляла всё новые подробности. Как сразу обмякло тело, как упала рука и кольт ударился об асфальт.

Седан дёрнулся и застыл.

Неужто он попал ещё в кого-то?

Или они остались из-за того, с дыркой во лбу?

Стуканут копам или нет? Зубы застучали.

Его трясла крупная, поднимающаяся из глубины дрожь.

Номер фургона узнают. Придут к тем мужикам из клуба, и узнают.

И тот придёт к менеджеру.

Тот его сдаст с потрохами.

Бежать?

Нет уж.

Хрен вам.

Он не жертва.

Он первым придёт к менеджеру. Он сохранил имущество компании.

Стрелял?

Из чего? Что они там плетут?

Гильзы-то в барабане…

Короче, разберёмся.

А вот от револьвера избавиться надо.

* * *

В кабинете хозяина клуба сидел высокий широкоплечий человек с лицом, изборождённом глубокими морщинами. Прямой нос, высокий лоб, длинные прямые волосы, чёрные, словно вороново крыло. Простая потрёпанная, но очень опрятная одежда, тяжёлые рабочие ботинки — этот человек казался здесь, на первый взгляд, совершенно неуместным.

Особенно рядом с грузным, бритоголовым хозяином клуба в лимонно-жёлтом шёлковом