Чудак на холме - Лев Юрьевич Альтмарк

нечёсаной шевелюрой, сидящим в окружении каких-то бесцветных молчаливых людей, опасливо и в то же время с обожанием поглядывающих на него. Вероятно, он что-то рассказывает им, но сразу настороженно замолкает, заметив меня и профессора Гольдберга.

– Опять что-то от меня хочешь? – скрипучим голосом протягивает он, сверля Гольдберга ненавидящим взглядом. – Я же сказал, что буду говорить только с этим паршивцем Димкой, который назвался моим потомком, а в это я, между прочим, не особенно верю. Откуда мне знать, что он не самозванец? Что тебе от меня ещё надо?!

– Поговори с ним по-русски, – выталкивает меня вперёд Гольдберг, – а то я пробовал с ним побеседовать по-французски, так он двух слов связать не может. А хвастался, что у них в высшем свете все только по-французски между собой общались. И он, мол, не какой-нибудь неграмотный лавочник или деревенский кузнец, а человек образованный, при деньгах…

– Здравствуйте, – вежливо подхожу к Баташёву, – я встречался с Дмитрием Михайловичем, вашим пра-пра-пра… уж и не знаю, в каком колене внуком.

– Ты-то что за гусь такой?! Где с ним встречался? – недоверчиво косится на меня бывший разбойник.

– В Гусе-Железном, – моментально ориентируюсь я, хотя мы виделись с Ботом только в следственном изоляторе Рязани, а до вотчины Баташёвых я так и не добрался.

– Говоришь, в Гусе-Железном? – переспрашивает старик, медленно встаёт, отряхивает руки и широким жестом закладывает их за спину. – Ну и что Димка там делает?

– Вы же его туда и послали. Ищет клад.

– Нашёл? – в настороженных глазках старика вспыхивает хитрая смешинка.

– Пока нет, но хочет, чтобы вы тоже отправились туда и помогли ему.

– Естественно, без меня он ничего не найдёт! А то ишь, чего захотел! Думал, что я ему все свои секреты выложу за красивые глазки? И на что я ему тогда нужен буду?.. Ты мне вот что, соколик, скажи. Ты вправду побывал там, в моих бывших владениях? А может, врёшь, как все тут? Димка, небось, подговорил тебя облапошить старика, чтобы я всё выдал, и тогда мои сокровища ему одному достанутся. Рожа-то у него ещё та бандитская, в тёмном переулке ножик запросто в бок сунет и не задумается. А может, этот паршивец вообще где-нибудь за углом притаился и поджидает, когда я тебе откровенничать начну!

Слушаю брюзжание этого почти выжившего из ума старца и удивляюсь – какие люди раньше были неприятные! Впрочем, сейчас едва ли лучше…

– Ну и зачем ему эти ваши секреты, если он здесь, а не там? – начинаю заводиться. – Что он здесь с ними делать будет?

– И то верно, – сразу соглашается Баташёв, почёсывая кончик острого загнутого вниз носа. – Так ты и в самом деле оттуда прибыл?

– Можете спросить этого человека, что пришёл со мной. Вы же его знаете – благодаря ему появилась возможность возвращаться в мир живых.

– Он мне тут уже голову морочил, плёл всякие небылицы про Димку. Только я ему не верю, потому что лопочет он на каком-то непонятном языке и утверждает, что это французский. А я что, французского не знаю? Он меня за последнего лапотника держит?! – старик ни с того ни с сего свирепеет и чуть ли не впивается мне в руку своими цепкими пальцами с длинными грязными ногтями. – Он по-русски ни слова не понимает, а как можно верить такому человеку?!

Профессор Гольдберг за моей спиной внимательно вслушивается в наш диалог и, вероятно, догадывается, что разговор идёт о нём.

– Давай-ка, парень, отойдём в сторону, – наконец выдаёт Баташёв, – чтобы французишка нас не подслушивал… Говори, что тебе Димка-паршивец велел передать.

– Понимаете, Андрей Родионович, этот «французишка» – именно тот человек, который может переправить вас отсюда в наш мир. И никто, кроме него, это сделать не способен. Так что ссориться с ним не следует, а то придётся ещё двести лет ждать, пока кто-то другой такое придумает…

– У меня не горит!

– Но ваш-то Димка уже там и велел передать, что без вас с поисками не справится.

Баташёв отвечает не сразу. Некоторое время он расхаживает из стороны в сторону, исподлобья поглядывая на профессора Гольдберга недовольным взглядом. Потом снова оттаскивает меня подальше от него и шепчет в ухо:

– А почему этот умник сам оказался здесь? Он что, тоже помер? Зачем же он другим предлагает воскрешение, а сам себя не вытаскивает? Что-то вы меня, судари, дурите!

Прикидываю про себя, что времени у меня остаётся всё меньше и меньше, а я вынужден его тратить на бесцельные уговоры этого хамоватого барина.

– Короче, – отхожу от него на два шага и говорю громко, чтобы слышали окружающие, – у вас, уважаемый, два варианта. Первый – вы доверяете профессору, и он за соответствующее вознаграждение, переправляет вас в мир живых. Делиться сокровищами всё равно придётся, иначе вы вообще их не увидите, навсегда оставшись здесь. Этот вариант предложен вашим потомком Дмитрием Михайловичем Баташовым, и вы с ним поначалу были согласны. Потому он и ждёт вас там… Второй вариант – вы продолжаете приятное времяпрепровождение в загробном мире и наслаждаетесь своими никому нераскрытыми секретами, а мы, – делаю ударение на этом слове, – рано или поздно всё равно докопаемся до кладов, но вам тогда уже ничего не светит. Второй вариант, чувствую, вам подходит больше, а?

– Если за всё это время никто не докопался до кладов, то как вы, сударь, это сделаете сейчас? – Баташёв презрительно ухмыляется, но в глазах у него уже злость и испуг.

Однако я воодушевлён своей длинной тирадой и чувствую, что потихоньку этот старый рязанский дракула начинает прогибаться:

– Раньше и в самом деле искать клады было трудно, а сегодня появились такие приборы, которыми просвечивают насквозь любые стены и землю. Хотите узнать, почему их до сих пор не использовали? Просто всё это время окружающие считали сокровища в Гусе-Железном легендой и старым преданием, а теперь Дмитрий Михайлович Баташов вернулся в наш мир и потихоньку к этим кладам подбирается…

Моё вдохновенное враньё, кажется, попадает в десятку. Старик Баташёв погружается в глубокое раздумье, не сводя с меня настороженного и недоверчивого взгляда. Да и профессор Гольдберг, не понимая, о чём я так жарко живописую, присел на корточки и тоже посматривает на меня с интересом.

Наконец Баташёв отворачивается в сторону и глухо интересуется:

– Так что ты предлагаешь? Твой-то каков интерес во всём этом? Ты чего такой шустрый?

– Тоже хочу заработать! – заявляю нахально, потому что только это будет ему понятно.

– Переведи французишке, что я согласен, – Баташёв отворачивается и отходит к своей компании, которая бессловесно дожидается его, но напоследок оборачивается и грозит пальцем. – Но учти, много не