Макабр. Книга 1 - Влада Ольховская

Он не хотел знать, откуда она. Он видел только свои руки, и этого ему хватало: кожа такая черная, покрытая струпьями… Может, это и не его руки? Совсем не похожи ведь на то, что было! Но почему же они тогда шевелятся, когда ему хочется?

Мысли текли странно: они будто при взрыве разлетелись на части и застряли в вязкой смоле. Лейс знал, кто он такой и что произошло. Но он почему-то никак не мог понять, что это значит и что будет дальше. Собственное тело ощущалось как нечто горячее и наполненное болью… Нечто. Не живое существо.

Он поднялся. Зачем-то. Думать о том, что он делает, по-прежнему не получалось. Да и о том, чего он хочет, тоже, потому что он вообще ничего не хотел. Глаза видели, и Лейс смотрел по сторонам. В ушах завис странный раздражающий звон – одна нота, как удар по металлу, растянувшийся в бесконечности. Лейс даже решил сначала, что оглох, но нет: когда он выбрался, некоторые звуки сумели прорваться через звон, но только самые громкие. Сирена, оповещающая о пожарах, например. Или человеческие крики.

Он выбрался из своего укрытия и побрел по этажу – тем же маршрутом, который привел его сюда, и при этом совсем другим. Свет горел ярко, позволяя разглядеть слишком много. Проклятое аварийное освещение. В старых фильмах, которые они смотрели когда-то с Сабиром, аварийное освещение всегда показывали тусклым и мигающим… Но это же так глупо! В аварийных ситуациях нужно видеть, куда бежать и как спастись. Свет всегда яркий…

Кажется, это сказал ему Сабир. Или папа… Сабир, мама и папа еще были живы. Теперь никого не осталось. Очередная странная мысль. Лейса тоже больше нет, наверняка. Он ведь не мог выжить.

Но кто-то все-таки выжил… На этаже сохранилось движение. Часть – сервисные дроны, которые тушат пожар. А еще… кто-то. Что-то. Там и не поймешь. Как будто люди, силуэты человеческие, и ровно настолько же не люди, потому что не похожи. Бредут группой, как стадо потерявшихся животных. Двигаются медленно, странно… как будто им и не надо двигаться, просто так они пытаются доказать и себе, и миру, что не погибли.

Лейс смотрит на них. В черепе живет гул, закрывающий все вокруг. Движения существ беззвучные, хотя, судя по тому, как открываются и закрываются их рты, они говорят что-то, кричат или стонут. Их тела голые… Почему они голые? Так же не может быть… Но они даже голыми не могут быть по-настоящему, их тела покрыты непонятной коркой, налипшей на них неровными наростами. Присмотревшись, Лейс понимает, что это смесь расплавившейся одежды и обожженной плоти. А то, что свисает неопрятными лоскутами – это полоски их кожи… Они тянут к нему руки, словно желая показать, что с ними стало. Или, может, стараются сделать хоть что-то, найти ту самую позу, в которой боль не будет такой сильной?

Нелепые. Не понимают, что больше не похожи на людей. А на кого? На гигантских насекомых… Черные люди-насекомые. Страшные люди-муравьи.

Он не знает, как на это реагировать. Просто бредет дальше. Внутри пусто, в голове пусто, лишь изредка мелькают мысли, будто из пустоты вырываются, туда же и ныряют. Например, воспоминание о том, что один из дронов должен был взорваться как раз где-то здесь, а второй – намного дальше, чтобы уж наверняка… Лейс оглядывается. Дрона нет, следов его странного груза – тоже. Вокруг полно обломков, но следов гари тут нет, пожар разгорелся не из-за взрыва, а из-за принесенных им разрушений. Так что металл светлый… Почти. На металле – пятна странной формы. Мозг узнает форму, но не хочет давать ей название. Лейс сосредотачивается, насколько это вообще возможно. Конечно… Эта форма похожа на человека. Наверно, раньше человек стоял именно тут. Теперь его нет… Он просто исчез, а вот это пятно – не он. Это его глупая маленькая тень, которая осталась на месте, так и не сообразив: хозяин умер, он больше не вернется никогда.

Это кажется Лейсу смешным, и он пытается улыбнуться, но почему-то не получается. С лицом творится что-то странное. Либо мышцы онемели, либо губ, пригодных для улыбки, больше нет… Он не хочет размышлять об этом и идет дальше.

Рядом снова мелькает движение, быстрое, едва уловимое. Оно среди руин тех домишек, которые обитатели четвертого уровня соорудили в нелепой попытке спастись. Теперь дома разрушены, а среди обломков кто-то мечется. Лейс не может сказать, мужчина это или женщина. Какая разница? Перед ним – существо, бьющееся о металл в отчаянной попытке освободиться… Но уже поздно, слишком поздно. Оно горит, под обломками пожар. Оно пылает, как живая свеча, и кричит, кричит, плачет слепнущими глазами… Лейс почти рад, что утратил способность думать.

Сквозь звон в голове прорывается звук. Снова нечто необычное. Лейс знает, что существо в горящем доме кричало, страшно, громко, но этого он не слышал. Теперь – снова крик, но такой отчаянный, что даже вопли умирающего меркнут на его фоне.

Кричит женщина. Кричит имя. Кажется, мужское… Сына, мужа? Лейс сначала не понимает, потом видит ее, видит, что с ней стало… Она кричит имя сына, она ищет сына. Даже у самой любящей из жен нет того, что есть у матери, которая в аду разыскивает дитя. Взрыв оторвал женщине обе ступни и руку. Но на том, что осталось, на обнаженных костях, она движется – как животное, как паук, на четвереньках… Движется, заглядывает под обломки, кричит. Не думает о своей боли, наивно верит, что ничего по-настоящему не кончилось…

Как же их тут много! Как будто больше, чем было живых людей, хотя даже Лейс знает, что это невозможно. Почерневшие тела в огне. Человек без кожи – и кожа его рядом. Люди-муравьи, бредущие в никуда. Черные тени людей, которых как будто отменили, стерли из реальности…

Запоздало включается система пожаротушения. Она льет воду, не пену – значит, основная была уничтожена взрывом, заработала второстепенная, потому что вода всегда справляется хуже, чем пена, и вода драгоценна. По крайней мере, была драгоценна, пока дарила жизнь… Даже вода теперь проклята. Она черная и вязкая, как смола. Среди разлетевшихся мыслей мелькает предупреждение: вода вобрала в себя остатки того, что взорвалось. Вода заражена. Но какая уже разница? Черный дождь льет на окровавленных людей.

Сначала Лейс не понимает, куда идет, а потом вдруг понимает – когда останавливается перед экраном административного компьютера. Машину не задело, машина работает. Лейс вводит личный код ведущего инженера. Пальцы теперь заканчиваются обугленными костями.