Одержимый - Ли Бардуго

Теперь, после назначения нового Претора, Ансельм казался совсем другим человеком, не обремененным заботами и обязательствами «Леты».

– Странно, что вы вернулись в Коннектикут, – заметила она. – Я уж думала, мне придется ехать в Нью-Йорк.

– Обычно я приезжаю сюда пару раз в месяц на деловые встречи. Именно поэтому члены правления попросили меня присмотреть за происходящим в «Лете». В свете произошедшего с деканом Бикманом я решил, что проверить не помешает. Он ведь был легендой. Думаю, все, кто его знал, крайне потрясены.

– А вы его знали?

Ансельм склонил голову набок.

– Так вот почему ты просила о встрече? Центурион поручил тебе проверить алиби?

– Нет, – честно ответила Алекс. В деле Марджори Стивен и декана Бикмана у нее не было никаких причин подозревать Ансельма. – Простите. После всего, что случилось в прошлом году… – Она пожала плечами. – Старые привычки.

– Понимаю. Те, кто должен был на самом деле защищать, не исполнили свой долг.

Как и всегда. Но Алекс не хотелось думать об этом – не сейчас, когда за окном солнечный день, а она сидит за столиком ресторана напротив незнакомца.

– Похоже на то.

– «Лета» многого требует от нас, верно?

Алекс кивнула, чувствуя, как от волнения взмокли ладони. Прошлой ночью, в перерывах между жуткими кошмарами, она лежала без сна, размышляя, как лучше подобраться к этому вопросу. Неожиданно Ансельм сам предоставил ей удобный случай, и Алекс не хотела его упускать.

– Да, – согласилась она. – Вы ведь видели мое досье.

– И теперь ты как сыр в масле катаешься.

– Вроде того.

– Расскажи о Калифорнии.

– Да все как здесь, только вода теплее, а люди симпатичнее.

Ансельм рассмеялся, и Алекс ощутила, что немного расслабилась. Она боялась, что он вновь начнет давить на нее своей властью, но Майкл оказался не так уж плох. Он явно выпил за обедом пару бокалов вина и радовался, что удалось вырваться из стен офиса. Ей это только на руку.

– С кем вы встречались? – поинтересовалась она.

– С друзьями, связанными со «Стэмфордом». Ты знаешь, где находятся старые офисы финансовой корпорации «АИГ»?

– Приблизительно.

– Ты немного потеряла. Как бы то ни было, в деловых кругах их считают кем-то вроде паршивой овцы, но мне нравятся аутсайдеры. Им нужен был совет.

– Укрой изгнанных, – пробормотала она.

– В точку, – снова рассмеялся Ансельм.

Значит, Майкл знал цитату из Исайи. Но, будь он хоть как-то причастен к убийствам, вряд ли стал бы добровольно сообщать об этом.

– Неужели вы религиозный человек?

– Вовсе нет, но это важная часть истории Нью-Хейвена. Господи. – Он покачал головой – тщательно уложенные волосы даже не шелохнулись. – Я уже сам себе наскучил.

– Нет-нет, продолжайте, – возразила Алекс. – Мне нравятся подобные вещи. – Особенно если они смогут помочь поймать убийцу и завоевать расположение Тернера.

Одарив ее скептическим взглядом, Ансельм все же продолжил:

– Это из проповеди, которую Джон Дэвенпорт произнес в поддержку трех судей.

Судьи. Интересно.

– Все ясно как белый день.

Ансельм вновь вскинул брови, и Алекс поняла, почему сегодня ее привлек его образ. Сейчас Майкл немного походил на Дарлингтона – не знакомого ей парня, а того, кем мог бы стать Дэниел, если бы не вырос в «Черном вязе» и не влюбился без памяти в «Лету»: более утонченный, менее жадный до знаний, почти не похожий на нее.

– Ты не была в пещере Судей? – спросил Ансельм и продолжил: – Итак, в 1649 году Кромвель приказал казнить Карла I. Смертный приговор подписали пятьдесят девять судей, и ему благополучно отрубили голову. Однако всего десять лет спустя монархия восстановилась, и его сын Карл II…

– Старший.

– Точно. Сын, недовольный случившимся с отцом и самим прецедентом убийства короля, безжалостно приговорил всех судей к смертной казни.

– И получил много мертвых судей. – Это вполне согласовалось с первоначальной теорией Тернера, согласно которой опозоренный профессор Лэмбтон преследовал судивших его людей.

– Одних казнили, другие бежали в колонии. Однако и здесь повсюду были британские солдаты. Никто особо не стремился укрывать беглецов, опасаясь навлечь на себя гнев короля. Кроме добропорядочных граждан Нью-Хейвена.

– Почему?

Ансельм указал на лодки в гавани, словно бы у них мог быть ответ.

– Жители города всегда отличались упрямством, и когда преподобный Джон Дэвенпорт поднялся на кафедру и огласил: «Укрой изгнанных, не выдай скитающихся», помогли спрятать беглецов. Британцы пытались что-то вынюхивать, но горожане стойко хранили секреты. Судьи же прятались возле Уэст-Рока.

– В пещере Судей?

– Да, хотя фактически это было просто скопление больших камней. Их звали Уолли, Гофф и Диксвелл.

Пусть Алекс недолго жила в Нью-Хейвене, но слышала эти имена – так назывались улицы, ответвлявшиеся от Бродвея; если долго идти по Уолли, упрешься прямо в Уэст-Рок. Три улицы. Три судьи. Три убийства. Будет и третье. Вот что имел в виду Дарлингтон. Он пытался связаться с ними, несмотря на происки своей демонической половины, наслаждавшейся загадкой, которую задал убийца.

– А что случилось с судьями? – поинтересовалась Алекс. – Их поймали?

– Дожили до глубокой старости. Двое уехали куда-то в Массачусетс, но Диксвелл сменил фамилию и остался жить в Нью-Хейвене. Его прах похоронен под Нью-Хейвен Грин. Но даже через сто лет после смерти Диксвелла британские солдаты приезжали сюда, чтобы помочиться на его могилу. Так что эти судьи наделали много шума. Мученики за свободу и все такое. Хотя теперь они – всего лишь любопытный факт истории, которым я пытаюсь произвести на тебя впечатление за обедом.

Неужели Ансельм и правда хотел ее впечатлить? Сейчас Алекс не могла сказать, льстит ей это или вызывает неловкость.

– Ты никогда не задумывалась, отчего срабатывают смертные слова? – Он подался вперед. – Потому что все мы в конце концов становимся ничем, а нет ничего страшнее пустоты.

Вообще-то Алекс не слишком волновала причина – главное, что слова работали.

– Вы много знаете об этом месте.

– Люблю историю. Но это всего лишь увлечение.

– Не нравится профессия юриста?

Ансельм пожал плечами.

– «Лета» дает много обещаний, как и Йель, но в Нью-Хейвене они не сбываются. Это место никогда не отплатит за верность.

Наверное, в конечном счете он не так уж похож на Дарлингтона.

– А «Лета»?

– «Лета» – что-то вроде внеклассных занятий. Глупо и даже опасно считать ее чем-то большим.

– Вы меня предупреждаете. – Как и Мишель Аламеддин.

– Просто рассуждаю. Но вряд ли ты пришла сюда послушать, как я разглагольствую о Кромвеле и опасностях взросления в Коннектикуте.

Что ж, ладно.

– Вы сказали, что читали мое досье. Моя мама… у нее не все в порядке.

– Заболела?

Можно ли поставить диагноз стремлению найти хоть какой-нибудь намек