Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

распухло. Живот её стал огромным, груди налились, подобно арбузам. Запястья и щиколотки сделались неправдоподобно широкими, а пальцы превратились в сосиски.

Даже лицо претерпело изменения: такое прекрасное в закатных лучах солнца, сейчас оно походило на гротескную маску: губы раздулись, нос сделался большим и плоским, под глазами появились мешки, и даже мочки ушей, которые я с такой жадностью целовал, посинели и выглядели, как мешочки с кровью.

Первой мыслью было, что Уна заболела — подхватила в озере, или сельве какую-то заразу. Но стригои не болеют, для этого у нас нет метаболизма. Бактерии и вирусы не едят мёртвую плоть.

Беременность.

От этой мысли я похолодел.

Ещё вчера стройная и прекрасная, как утренняя заря, сейчас Уна напоминала свиноматку.

Застонав, она открыла глаза и улыбнулась мне. Я улыбнулся в ответ, взял её за руку и прижал кончики распухших пальцев к губам. Лунки ногтей у неё стали чёрными.

Дружок всё время крутился рядом — я отгонял его шутливыми тычками в бок и в морду, но сейчас стал назойливее, и пришлось толкнуть его в полную силу.

И вдруг по телу Уны прошла судорога. Она выгнулась, широко раздвинув ноги, и застонала.

Схватки.

Я не слишком хорошо представлял себе процесс рождения ребёнка. Никогда не интересовался, и став стригоем, окончательно выбросил эту мысль из головы.

Теперь я лихорадочно пытался припомнить то немногое, что присутствовало в памяти благодаря интернету и кино.

Много горячей воды, чистые тряпки… Ах да, ещё нужно дышать.

Но Уна — стригойка, она вообще не дышит, так что я ограничился тем, что принёс ей напиться воды из озера — свернув кулёчком зелёный лист…

Признаться, я вообще не думал, что такое возможно: беременная стригойка. Себя я считал вполне стерильным — мёртвое размножаться не может.

А вот поди ж ты.

То, что я являюсь отцом будущего чада, я почти не сомневался: если Уна прошла все этапы развития от младенца до зрелой девушки за три дня, то почему бы ей не забеременеть и не родить в течении одной ночи?

Фантастика? Магия? Колдовство?.. С этим я буду разбираться потом, когда приму роды.

Была даже мысль сбегать к госпиталю и позвать мужика, которого я видел… Но то, с каким равнодушием он выбросил окровавленные перчатки, меня остановило. Что-то подсказывало, что он — не врач. Скорее, вивисектор.

К тому же, в темноте, без проводника, я вряд ли отыщу не только госпиталь, а хотя бы направление к нему.

Уна стонала всё чаще: схватки ускорялись.

Временами по её громадному животу проходила судорога, и тогда она кричала — громко, протяжно.

А я ничем не мог помочь. Только обнимать её, целовать в макушку и шептать:

— Всё будет хорошо, моя девочка. Всё будет хорошо…

Странно то, что по мере развития э… процесса родов, Дружок вёл себя всё агрессивнее. Его глаза начали светиться недобрым желтым светом, рык обрёл густые, утробные модуляции, а движения не оставляли сомнений: он жаждал добраться до Уны.

Пришлось даже встать, чтобы отогнать его подальше — меня он пока ещё слушался.

А потом я перебрался от головы Уны к её ногам: схватки сделались такими частыми, что я был уверен: ребёнок вот-вот появится.

Всё это время я с ней разговаривал. Чувствуя себя при этом глупо, потому что разговор в одни ворота несёт отпечаток безумия. Впрочем, учитывая ситуацию… Он напоминал разговор ветеринара с собакой, которую собираются усыпить.

Не знаю, почему пришло в голову именно такое сравнение: в удачном исходе родов я не сомневался. Уна была стригойкой. Крепкой, молодой, и если уж обычные женщины с этим справляются… Я говорил, что у нас очень высокий болевой порог?

Уна кричала всё громче, всё протяжнее — в её голосе отчётливо слышался страх. Это на корню разбивало мою гипотезу, но поделать я всё равно ничего не мог. Только держать её за руку и говорить, говорить…

Когда между ног Уны показалась голова младенца, я сразу не понял, что она гораздо больше, чем могло выдержать её тело.

Именно этот момент выбрал Дружок, чтобы напасть.

Он бросился неожиданно. Я сидел на коленях, и голова младенца была совсем близко — я надеялся его подхватить. Пока я выпрямлялся, вставал на ноги — доли секунды — Дружок успел вцепиться в ногу Уны и вырвать изрядный кусок.

Я закричал одновременно с ней, и бросился на Дружка. В моих мыслях больше не было намерения отогнать.

Я собирался его убить.

Это чудовище причинило вред женщине.

МОЕЙ женщине. Которая в данный момент производит на свет моего ребёнка…

Я действовал не задумываясь.

Голые руки — вот и всё, что у меня было, и я дрался голыми руками, бил его, брал на болевой, и в конце концов сломал шею.

Когда я вернулся к роженице, всё было кончено.

Уна была мертва.

Её тело, ещё недавно столь прекрасное, сейчас походило на пустую резиновую оболочку.

На разорванную оболочку, буквально пополам, от паха до шеи, каким-то нечеловеческим усилием.

Впрочем, известно, каким: это сделала ТВАРЬ.

Чёрная, словно облитая жидким гудроном, с пронзительно-желтыми глазами, длинными руками и ногами, она отдалённо напоминала человека. Рот её был неестественно широк, и в нём явно было больше, чем два ряда острых и тонких, как иглы, зубов.

И самое страшное: в глазах Твари светился РАЗУМ.

Никогда раньше я такого не видел. Твари были… просто твари: бездумные, бездушные, они напоминали слизней или амёб, стремящихся к пище, подгоняемых инстинктом.

Эта Тварь обладала разумом.

Поймав мой взгляд, она широко улыбнулась и бросилась на меня.

Росту в ней было мне по-пояс. Но силой Тварь обладала нечеловеческой — гораздо сильнее и меня, и покойной Уны.

Быстрая, ловкая, она наносила молниеносные удары и тут же отступала, отскакивала за стволы деревьев.

Зря я убил Дружка, — мысль мелькнула на краю сознания. Она была горькой. Безысходной, как и то, что сейчас творилось. — Он всего лишь пытался меня защитить.

Я отступил на пляж. Здесь было ровнее и гораздо больше места для манёвра. Тварь шипела, приближаясь ко мне. Она словно хотела что-то сказать, но острые зубы мешали языку двигаться правильно.

Почему мне никто не сказал? — билось в голове. — Вряд ли я — первый, кто оплодотворил стригойку, наверняка мировая история имеет опыт таких рождений. Но почему никто не сказал, что когда беременеет стригойка, получается… Вот ЭТО?