Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

— Вызывай подкрепление, егоза, — скомандовал он. — Вечер перестаёт быть томным.

Глава 20

Я назвал её Уна — надо же было как-то звать самую красивую девушку на планете.

Выглядела она лет на двадцать, а формами могла соперничать с любой супермоделью, но по уровню развития не перещеголяла бы слабоумную вешалку. Она не умела говорить — только издавать звуки, впрочем, довольно приятные. И вела себя с непосредственностью младенца.

Уна была стригойкой.

Обнюхав меня, несколько раз лизнув — в шею, в нос и в щеку, она обнажила клыки и впилась мне в руку. Я не стал сопротивляться.

Напившись, Уна кокетливо вытерла кровь, улыбнулась и доверчиво протянула мне своё запястье.

Её кровь была самым вкусным, что мне приходилось пробовать.

Первозданное существо. Вот, что приходило на ум. Она никогда не знала «благ» цивилизации: не дышала выхлопными газами, не пробовала сублимированной пищи — скорее всего, Уна и родилась стригойкой. Не знаю, как это возможно, но глядя на неё, я многого не мог объяснить: например того, что мой «радар» определения возраста выдавал цифру не более трёх дней.

Это объясняло её поведение и неумение говорить, но не объясняло пышных форм и взгляда опытной гетеры…

Впрочем, я уже предполагал, что Сказочник использует какой-то гормон роста. Ускоряющий созревание особей в тысячи раз.

После обмена кровью — я почувствовал себя значительно лучше — Уна взяла меня за руку и потащила вглубь сельвы.

И вновь я не стал сопротивляться. Что-то было в её улыбке такое, что ей ХОТЕЛОСЬ подчиняться, с огромной радостью.

По сельве Уна шла очень уверенно, её босые ноги ступали спокойно и твёрдо, — я забыл упомянуть, что девушка была совершенно обнажена?.. — И время от времени, поворачиваясь назад, улыбалась мне через плечо.

Дружок скакал и резвился вокруг нас, гонялся за бабочками и нестрашно щелкал зубами на удивительно красивых хамелеонов, наблюдающих за нами с длинных лиан неподвижными глазами.

Очень скоро мы вышли к озеру с водопадом — не смейтесь, я и сам был изрядно удивлён. Уна улыбнулась ещё раз, и отпустив мою руку, безбоязненно шагнула в прозрачные воды. Сделала несколько шагов, погружаясь всё глубже, а потом поплыла. Неловко загребая руками — как дети, когда учатся плавать «по собачьи».

Испугавшись, что долго она на воде не продержится, я поспешно скинул одежду, снял кроссовки и поспешил за ней.

Доплыв до водопада, я обнаружил Уну сидящей на камне. Сейчас она напоминала Русалочку, только слегка продрогшую: вода в озерце была ледяной.

Зато здесь не палило солнце. Над озером нависала тень высокой скалы, и под водопадом было и вовсе холодно, здесь стоял вечный туман из мелких брызг…

Увидев меня, Уна образовалась, вновь скользнула в воду и подплыла ко мне. Обняла за шею, и принялась тереться носом о мою щеку, затем сунула язычок мне в ухо, погладила свободной рукой грудь…

В её глазах была откровенная похоть. Такая наивная и чистая, что мне даже не пришло в голову отказываться.

Секс между стригоями несколько отличается от того же процесса, но с людьми.

Мы сильные, выносливые, нас не мучает одышка, и у нас очень, очень высокий болевой порог…

Впервые со времён Суламфь мне не пришлось сдерживаться.

Уна была удивительно сильной — я уже это упоминал. Она не уступала мне ни в чём, и тоже желала доминировать.

С Анной было не так. Да, по-своему, она была женщиной страстной, раскрепощенной и способной на многое. Но Боже мой, я НИКОГДА не мог сделать с ней всего, что хотел.

Вскоре озерко взбаламутилось, теперь оно напоминало лужу, в которую бросили слишком большой камень.

Взяв Уну на руки, я вынес её на берег, на мелкий песчаный пляж, где мы продолжили начатое в воде.

Через некоторое время мы оба оказались в крови. Кровь для стригоев — неотъемлемый элемент любовных ласк, мы кусаем друг друга, нежно, медленно, отпивая по крошечному глотку — не от голода, или чтобы восстановить силы, а для того, чтобы почувствовать ВКУС партнёра, насладиться им целиком, без остатка.

Оглядев себя во время паузы, Уна рассмеялась, а потом произнесла, гладя своё красивое, длинное, сильное тело:

— Уна.

Я чуть не подскочил.

Но тут же сообразил: это имя я повторял раз за разом, как мантру, шептал ей на ухо во время ласк, выкрикивал в экстазе… Она, как ребёнок, который учится говорить, произнесла то слово, которое слышала чаще всего.

Взяв её руку, я приложил её ладонью к своей груди и произнёс:

— Сашхен.

— Сах… — запнувшись, она вновь рассмеялась.

— Сашхен, — повторил я, не отпуская её руки.

— Саш-хен, — послушно повторила Уна, и я вознаградил её поцелуем.

Потом мы вновь пошли в воду: муть осела, и нам очень хотелось смыть кровь, песчинки и следы других жидкостей.

Когда Уна выходила из воды, мне показалось, что её талия несколько раздалась, а ноги ступают тяжелее и… как бы это сказать, основательнее.

Но я решил, что мне показалось.

Усталость, обилие впечатлений, недавний секс — все эти события притупили моё обычно острое чутьё.

Потом мы покувыркались ещё немного. А перед заходом солнца я сходил в сельву и принёс ворох громадных, кожистых, мягких листьев из которых устроил вполне удобную постель, на которой мы в конце концов и уснули.

Проснулся я внезапно.

Вокруг было темно, но небо усеивали мириады крупных и ярких звёзд. Через пару секунд я понял, что это не звёзды — уж очень близко они были, — а светлячки. Они облепили ветви деревьев, пальм, длинные стебли лиан, и перелетали с места на место, создавая удивительные калейдоскопические узоры…

Ничего красивее я не видел.

Рядом заворочалась Уна, и я поцеловал её в висок.

Неожиданный подарок судьбы… Я не представлял, что буду с ней делать, когда выберусь отсюда, но то, что я заберу её с собой, было очевидным.

Улыбнувшись, я ещё раз провёл рукой по волосам девушки, прикоснулся губами к её лбу… И только сейчас осознал, какая горячая у неё кожа.

Неожиданно подскочил Дружок, и ткнулся носом мне в ухо — я его оттолкнул.

С моих глаз словно бы спала пелена.

Тело Уны безобразно