Былины Окоротья - Егор Андреев

Приняв из рук девушки какое-то зелье, упакованное в пузырек из белой керамики, ведьма обронила из него несколько капель в рану крепача. Затем, сведя ее края и взяв из миски кривую иглу, принялась быстро и умело их сшивать. Мужик, которого латала Врасопряха, против ожиданий, не дергался и не стонал. Зареченец либо пребывал без сознания, либо, что более вероятно, находился под влиянием чар.

Закончив накладывать швы, волховуша повернулась к своей помощнице и коротко скомандовала:

– Лукерья, воды, быстро!

Девушка тут же двинулась в сторону ушата, идя уверенно, но как-то странно переставляя ноги, словно вьючный мул под гнетом груза. Оказавшись перед воеводой, она не замедлила шага, не смутилась и не попыталась обойти его. Окольничий молча уступил дорогу. Неподвижные глаза крестьянки прятали за ресницами точечки зрачков. Маленькие, словно булавочные уколы.

Похоже, раненый мужик оказался не единственным, кого колдунья одурманила заклятьем.

Зачерпнув ковшом воды, девушка, ступая все так же неестественно, вернулась к Врасопряхе. Омыв ногу крепача, волховуша смазала ее мазью с резким запахом календулы. Подхватив чистые отрезы льняной ткани, взялась за перевязку. Всеволод неотрывно следил за ведьмой, впечатленный ее сноровкой. А он в этом кое-что понимал. Ему уже доводилось видеть умелых лекарей за работой. Закончив, Врасопряха отбросила потные волосы со лба и снова обратилась к девушке:

– Лукерья, скажи тем, снаружи, пусть забирают бедолагу. Все, что можно было сделать, я сделала. Теперь его судьба в руках богов. И еще: пусть найдут ему приличную кровать, где он сможет покойно отлежаться. Негоже будет, если мои труды пропадут напрасно лишь из-за того, что в вашей деревне не нашлось чистой постели.

Крестьянка коротко кивнула. Бесшумно проскользнув мимо воеводы, она скрылась за пологом.

– Надеюсь, меня ты никогда не зачаруешь, – тихо сказал Всеволод, глядя вслед девушке.

Врасопряха недовольно сжала губы. Взяв тряпку со стола и смочив ее в ковше, она принялась отирать перепачканные в крови руки.

– Не переживай: чары скоро развеются. Лукерья вновь вернется к своей обычной подневольной жизни, в которой нет ничего значимей сопливой детворы и вечно пьяного супруга.

– Но это все-таки ее жизнь. Тем более сейчас, когда ее дети и муж могут быть мертвы. Не думаешь, что она имеет право разделить свою скорбь со всеми?

Волшебница в сердцах отбросила тряпицу в угол, полыхнув на Всеволода глазами, исполненными гнева. Однако блеск их быстро померк, уступив место замешательству. Обхватив локти ладонями, морокунья отвернулась.

– Я была вынуждена, – тихо сказала Врасопряха. – Никто из них по доброй воле не хотел мне помогать. Не хотел помогать лечить собственных соседей. Рядовичей, с которыми они пережили бок о бок не одну годину, разделили общую беду. Порой мне кажется, я чего-то не понимаю в людях…

– Они просто напуганы и растеряны. Тем более многие тобою недовольны. Зареченцы видели, что ты сотворила с их кумиром, у которого они годами искали защиты и покровительства. На кого надеялись и уповали в своих чаяньях и напастях. Это не так просто позабыть.

– Не очень-то он им помог, этот взращенный на меду и молоке божок. К тому же, я думаю, не стоит напоминать, что бы с нами всеми сталось, не принеси я его в жертву, – отчеканила колдунья.

– Я тебя ни в чем не виню и не пытаюсь оправдать их. Просто объясняю.

– Вот спасибо, а я-то, глупая, и не поняла, – раздраженной кошкой фыркнула Врасопряха, убирая со стола инструменты и бросая их в плошку, от которой ощутимо несло крепким алкоголем. Облокотившись на верстак, колдунья устало прикоснулась кончиками пальцев ко лбу, прикрытому странным украшением.

– Тебе нужно поспать, – мягко сказал Всеволод, с заботой и тревогой глядя на волшебницу.

– Знаю. Нам всем нужно.

В этот момент занавесь откинулась, впуская внутрь зареченских мужиков в сопровождении Лукерьи. Кидая на кудесницу испуганные взгляды, крепачи в полном молчании погрузили пребывавшего в беспамятстве сородича на носилки. Никто из них ни словом, ни взглядом не поблагодарил колдунью за оказанную помощь. Девушка-крестьянка, тщательно завесив за ними ткань, замерла у входа. Уставившись осоловелыми глазами в пустоту, она мигом превратилась в немую статую.

– Послушай, Всеволод, ты ведь пришел не за пустопорожним разговором? Только не обижайся: в другое время я бы с радостью с тобою поболтала, но снаружи меня ждут люди, которым нужна помощь. Им больно, понимаешь? Так что хватит ходить вокруг околицы. Говори прямо, зачем ты здесь, и позволь мне снова заняться делом.

– Пусть они выйдут. – Всеволод указал на Ксыра и Лукерью, замерших в одинаковых позах, с одинаково отрешенным выражением на лицах. В безучастном молчании похожих на брата и сестру.

Колдунья незаметно повела рукой. Зачарованные в тот же миг покинули их, оставив Всеволода и Врасопряху наедине.

– Хорошо. Говорю прямо, как ты и просила: нам нужно уходить с болот.

– Что?! Бросим деревенских на произвол судьбы? А как же раненые? Многие из них не могут даже на ногах стоять!

– Местные уйдут с нами. Увечных погрузим на телеги, в которые впряжем уцелевшую скотину. Если этого окажется недостаточно, возьмемся за оглобли сами…

– Но им не выдержать тягот похода!

– А нам не выдержать еще одной такой же ночи. Из двух десяток на ногах у меня осталось семь человек. Пятеро убиты. Один сгинул неведомо куда и, скорее всего, тоже мертв. Еще двое, похоже, отправятся на жальник в ближайший час. И все это в казавшейся обычной охоте на лесную чудь! Такого урона дружина не несла с самой сечи у Триполья! Мы все с ног валимся от усталости и представления не имеем, сколько еще порченных Скверной тварей скрывается в топях. Я просто не могу рисковать! – Разгоряченный Всеволод повысил голос и тут же понял, что совершил ошибку. Глубокий вдох впустил в грудь колючий комок боли. Дыхание сперло. Мучительный спазм запер воздух в легких. Закусив губу, окольничий побледнел и охнул.

– Что с тобою, Всеволод? – Врасопряха разом растеряла всю свою заносчивость и недовольство.

– Ничего, устал просто, – попытался выдавить из себя улыбку Всеволод. Но даже он понял, что из этого ничего не вышло.

– А ну, снимай свою клепаную рубаху, – потребовала колдунья, упирая руки в бока.

– Она зовется кольчугой. И снимать ее незачем. Со мною все в порядке, ничего серьезного. Небольшой ушиб, не боле, – снова криво улыбнулся воевода, стараясь, чтобы боль не отразилась на лице.

– Тем более глупо будет это не проверить, раз уж ты все равно здесь. Снимай, говорю!

Всеволод понял, что Врасопряха не отступит. Отложив перевязь с мечом, он принялся с кряхтением стягивать с себя броню. С тихим звяканьем металлические