Компания «Охотники на монстров» - Ларри Коррейя

Я видел сон… Или, лучше сказать, предзнаменование? Я видел себя скачущим во главе великой армии, покоряющим все лежащие передо мной земли. Видел, как возвращаюсь домой в блеске славы, не как торговец-неудачник, один из множества сыновей благородного рода, но как завоеватель, обладающий богатствами. Никаких депеш на родину я не собирался посылать. Сокровища этих земель принадлежат лишь мне. Король Мануэл узнает о них, когда я того пожелаю.

Мое войско дошло до центра города, где возвышался самый великолепный дворец. Въехав в центральный двор, я велел солдатам остановиться и выставить пушку, на случай если на нас нападут, потому что далеко не все эти дикари считали нас богами.

Однако это не была ловушка – к нам вышел королевский кортеж во всем блеске. Гвардейцы в ягуаровых шлемах окружали правящую семью, площадь заполнили разряженные жрецы и жрицы, жены и наложницы, писцы и придворные. Возглавлял процессию мужчина, с ног до головы покрытый золотой пылью и в накидке из сверкающих разноцветных перьев – очевидно, король дикарей. Он был стар, слаб и хрупок. Выйдя из-за спины своего телохранителя, он положил к копытам моего коня свой посох. Глаза его смотрели с бесконечной печалью сломленного человека.

Я велел брату де Сузе переводить.

– Именем его королевского величества, правителя Португалии Мануэла Великого, ваше королевство было завоевано и обложено данью. Я генерал Жуан Сильва де Мачадо. Отныне мое слово для вас закон. Вы обязаны отдавать мне столько золота и сокровищ, сколько я пожелаю. Обязаны предоставить моим солдатам пищу, жилье и чистых женщин. Обязаны отдать в мою армию сильных и здоровых мужчин ради дальнейшего умиротворения этих земель. Ваш народ перейдет в католическую веру и тем спасется. Невыполнение моих приказов карается смертью. Обман карается смертью. За каждого убитого вами моего человека я казню пять сотен ваших дикарей. За моего священника – пять сотен ваших жрецов. А если кто-то попробует напасть на меня или моих офицеров, я сотру это город с лица земли, не оставлю камня на камне. Убью каждого мужчину, женщину и ребенка, скормлю вашу плоть нашим псам и засыплю эту проклятую землю солью, чтобы ничего никогда не выросло на ней!

Я умолк, давая де Сузе возможность нагнать мою речь. Он старался говорить громко, для всех, но вряд ли его познаний в дикарском языке хватало, чтобы передать каждое мое слово. Мне, впрочем, достаточно было, чтобы они поняли смысл.

– Не обманывайтесь, вы не сможете нам навредить. По сравнению с вами мы – боги! – Монах запнулся, но все же перевел мои богохульные слова. – Вы видели, какой силой мы обладаем. Я могу призвать небесный огонь, что сотрет вас в порошок. Если же вы попробуете навредить нам, последует кара. Это понятно?

Когда де Суза умолк, король склонился передо мной, а за ним и все придворные. Ягуаровые шлемы гвардейцев коснулись земли. Что ж, к такому легко привыкнуть!

Все пали ниц передо мной, кроме темнокожей женщины в роскошных одеяниях жрицы. Она стояла среди своих коленопреклоненных прислужниц и бесстрашно смотрела мне в глаза. Такой красоты и гордой осанки я не видал с тех пор, как меня отлучили от королевского двора.

Я велел двум солдатам притащить ее, но жрица, остановив их взмахом руки, подошла сама.

Король проследил ее путь злобным взглядом и прошипел что-то на своем языке. Я подъехал ближе, и мой конь, храпя, сшиб старика на землю. Придворные ахнули, а несчастный поспешил отползти от тяжелых копыт моего боевого жеребца.

– Кто ты такая? С чего решила, что не должна мне кланяться?

Она была красивой стервой, и не хотелось просто так убивать ее в назидание другим, но дикари не должны думать, что у моей армии есть слабости. Я потянулся к топору. Я собирался отрубить ей голову, что бы она ни сказала, разве что ответ будет исключительно остроумным. Позабавиться с ней при всей королевской семье – что может быть лучше?

Де Суза принялся переводить, но она перебила его:

– Я Кориниа, верховная жрица храма Нейора.

Я убрал руку от топора.

– Откуда ты знаешь наш язык?

Священники и солдаты забормотали, переговариваясь. Мы были первыми христианами в этих местах. По крайней мере, другие отряды, зашедшие так далеко, были нам неизвестны. Неужто проклятые испанцы нас обогнали?

– Здесь бьет источник силы, из которого сотни лет никто не черпал. Я выучила твой язык, готовясь к этому дню. Духи выжгли слова в моей душе, чтобы я могла говорить с тобой, – храбро ответила жрица. – Я ждала тебя. Древние предсказывали твое появление. Твои солдаты пришли сюда в поисках сокровищ, их желания просты, как у жадных свиней. Твои жрецы пришли собирать души, чтобы кормить свой механизм. Но ты, господин Мачадо, иное дело. Ты ищешь власти. И я могу дать тебе власть, о которой ты даже не мечтал.

– Да она ведьма! – воскликнул де Суза. – Убейте ее, дон Мачадо! Это дьявол научил ее нашему языку!

– Молчать! Не смей мне указывать.

Священник подчинился. Эта прекрасная жрица всколыхнула что-то в глубинах моей души.

– О чем ты говоришь, женщина? Не заговаривай мне зубы, или я буду очень недоволен.

Она чуть склонила голову.

– Я многое могу предложить тебе, господин Мачадо. Я сделаю так, что этот город смиренно покорится и будет верно служить тебе.

– Они и так будут мне служить, – возразил я.

– Но только из страха. Ты мудрый генерал, ты знаешь, что однажды они восстанут. Храбрые, как всегда, поднимут головы. Я знаю, что вы всего лишь люди. Вы умны и могучи, но вам тоже нужно спать и есть нашу еду, клинок убийцы может пронзить даже твою плоть, стоит охране отвернуться. Нет нужды подчинять их страхом, я могу заставить подданных боготворить тебя. К чему грабить один город, если он сможет стать столицей твоего собственного королевства?

Хитрая, безжалостная ведьма меня заинтриговала.

– Поведай мне больше, жрица.

Я моргнул – и видение исчезло. Меня выкинуло из воспоминаний Проклятого обратно в разрушенную церковь, только теперь она казалась мутной и вокруг темнели пустые дыры: Старику все тяжелее было концентрироваться. Он сидел на ступенях алтаря, весь бледный, и тяжело дышал. Его руки дрожали. Я присел рядом.

– Прости, малшик. Дольше не могу. Отшень трудно.

– Что ты пытался мне показать?

Я чувствовал себя грязным после того, как вылез из шкуры Проклятого, пощупав его гордыню, расчетливость, его мысли и рутинную жестокость.

– Не могу объяснить. Должен показывать. Еще попробую, если время будет. Но теперь