Геном хищника. Книга шестая - Евгений Александрович Гарцевич

Мужчины племени в это время развели огонь и прошлись по тропе, поджигая факелы. Мы с Осой остались в стороне, стараясь не мешать и не маячить. И с нашего места, тропа выглядела, как посадочные огни аэропорта. Или в данном случае — взлётное поле.

И каким-то странным образом, оно им и оказалось.

Старейшины и несколько крупных мужчин остались возле костра, но все остальные (мужчины, женщины, дети) выстроились вдоль факелов через равные промежутки, доведя цепь практически до горы. В руках у них были пучки перьев, они стояли молча, закрыв глаза и подняв лица к ночному небу. Макадебинеси был среди старейшин и играл там чуть ли не главную роль. Когда первого воина поднесли к костру, он что-то сказал на «птичьем», обращаясь сначала к погибшему, а потом к небу.

У меня в руках заворочался шакрасик, а потом я уже сам увидел три тени пронёсшихся над поселением. Предки откликнулись, с пронзительным криком пронеслись мимо и скрылись на горе. Первое тело отправилось в огонь, и вот тут-то и проявились свойства «взлётной» полосы. Огонь вспыхнул, в небо взвились искры. И часть погасла, растворяясь в ночном небе, но часть устремилась в сторону дорожки из факелов. Искры втянулись, мигая, в коридор и полетели в том же направлении, где только что скрылись птицы.

— Это магия какая-то? — заворожённо спросила Оса.

— Это «Дорога ветра», — ответил я так, будто это всё объясняло.

— Не Валгалла, конечно, но тоже красиво… — прошептала Анна.

И дальше мы просто стояли, в молчании наблюдая за игрой света. Костёр, факелы и искры, идущие на взлёт в ритме женских завываний и речитатива Макадебинеси. Сначала я всё-таки пытался понять, почему искры, во-первых, так долго не гаснут, а во-вторых, летят в нужном направлении. Если отринуть версию про магию и высшие силы, то хоть какое-то объяснение могли дать перья, с которыми люди стояли вдоль тропы.

Когда последнее тело оказалось в огне, первые искры уже скрылись на вершине горы. Ко мне подошёл Макадебинеси и молча протянул руку. Мы не обсуждали это заранее, но я сразу понял, что он просит. Я также молча протянул ему «стеклянный» геном, который тоже оказался в огне. Вспыхнуло иначе, вместо искр, сразу сконцентрированный огненный всполох. Настолько яркий, что во всём поселении вдруг стало светло.

Я успел заметить птиц в небе. Три, пять, десять точек, круживших на огромной высоте.

— Предки приняли своих детей, открыв им «Дорогу», — сказал Мак, вернувшись к нам. — Теперь время чествовать их и тех, кто к ним присоединился.

На этих словах всё в поселении изменилось. Погасли огни «взлётного поля», а основной костёр с треском развалился, выкинув в небо, кажется, раза в два больше искр, чем за всё время до этого. Но темнее не стало, по всему поселению зажглись новые огни. Хор плачущих перестал скорбеть, и постепенно, вплетая один голос за другим, начала звучать новая песня. Я опять не понимал ни слов, ни какой птице подражают, но чувствовал, что это не просто новая песня. Это песня о новом. Песня надежды, жизни и будущего.

По крайней мере, того будущего, которое видят Птичьи на своей «Дороге». Простившись с прошлым, племя принялось праздновать будущее. Без особого размаха, с танцами и плясками, как было на прошлом, обычном, празднике, но всё равно так, будто в последний раз.

Но я туда не попал. По дороге меня перехватил Макадебинеси и отвёл меня в типи, где уже сидели ещё три старейшины. Не все, и даже не половина, а лишь те, у кого красных перьев в одежде было больше. Полностью язык расцветок я ещё не изучил, лишь знал, что зелёный и жёлтый — это условные фермеры, белые и чёрные — охотники, а красный — воины. Этакая партия войны в рамках совета старейшин.

Внутри хижины было душно, в огне курилась ароматная, но довольно горькая трава. Я всего один вдох сделал, как в горле запершило, но я даже кашлянуть не успел. Горло, челюсть, нос, а потом и по всему телу пробежало лёгкое покалывание, словно от заморозки у зубного. Сознание при этом оставалось совершенно ясным, то есть не дурман, а какая-то анестезия.

Но вряд ли меня пытались отравить. Я напрягся, почувствовав, что могу сбросить этот эффект в любой момент. Что контроль полный, хоть и ощущения странные. Мак подтолкнул меня на свободное место. Так, чтобы я замкнул круг из старейшин вокруг костра.

На всякий случай я кивнул каждому, приветствуя их. В ответ из-под маски напротив меня раздался старческий, но довольно бодрый голос. Ко мне обратились на Птичьем, но я как будто бы всё понял. Или это Мак мне переводил на ухо, но под действием дыма всё как-то перемешалось.

Я чувствовал себя на сходке индейских шаманов. Оставалось только трубку мира сейчас выкурить.

— Синдик… — донеслось ещё от одной маски, но я уже толком не понимал, с какой стороны. Звук стал объёмным и звучал со всех сторон. — Бинеси-Манидо благодарят тебя за спасение…

Дальше снова пошло про дорогу, которая в нужное время привела меня к племени. Я уже совсем перестал понимать, что именно слышу: Птичий язык, перевод Мака или собственную адаптацию. Но речь плавно перешла на тему злых людей, а потом перескочила на предков. И уже со слов предков меня должны были наградить. Или повысить. Был синдиком, то есть защитником, ну или адвокатом. А сейчас «полномочия» расширили, сделав сразу и прокурором, и судьёй, то есть неким мстителем.

Это я сам так адаптировал, на Птичьем языке это звучало как: вендекс-бинеси. И когда это прозвучало, передо мной поставили небольшую глиняную чашку, наполненную чем-то прозрачным и пахнущим, как фруктовый самогон. Но, прежде чем я взял её, каждый из присутствующих, бросил в чашку по незнакомой мне эссенции. Пошла реакция, сахарки начали таять, на моих глазах превращаясь в эликсир.

Глава 24

Я довольно резво подхватил чашу, чуть не расплескав драгоценные капли. Посмотрел, как смешиваются разноцветные оттенки: бирюзовый, жёлтый, белый и самый яркий, подавляющий все остальные — красный. Всё и без ложки закрутилось в небольшом водоворотике, а на поверхность всплыли пузырьки, лопавшиеся будто это газировка. Какая-то неслабая там шла химическая реакция, и явно старейшины отдали что-то ценное. Плохо, что понятие «ценное» у нас с ними отличалось. Сейчас выпью и… Козлёночком, конечно, не