Либелломания - Н. Мар

Но не пылали, как наш мелкий из токамака, а тлели, теплились. Игниевая сильвеста, чёрные ветки которой больше походили на металл, чем на дерево, отдавала энергию медленно и ровно.

— Вы кто такие? — в голосе мужчины не было агрессии, только волнение. — Цель прибытия в резервацию?

— Я представляю ассамблею минори, меня зовут Кайнорт Бритц, а это Эмбер Лау, аквадроу. Мы прилетели, чтобы задать магнуму несколько вопросов. Только и всего. Двое эзеров, которые украли у вас фламморигаму, убиты. Мы попытались её вернуть, но…

— Детёныша вернул патруль.

— Это мы нашли и привезли его, — сказала я.

— Если так, нам об этом неизвестно. Задавайте свои вопросы здесь. Я могу вас уверить, те двое покинули остров живыми.

— Их убили позже, — объяснил Бритц. — У ассамблеи есть основания полагать, что их смерть, вернее, орудие убийства, связано с шамахтоном.

— Вы заблуждаетесь.

— Я тоже так надеюсь.

— И у нас приказ не пускать эзеров. Мне что с вами делать?

Он отступил и стал спорить с кем-то по рации, а из пекла исполинского кострища взрослой фламморигамы выскочил маленький, покрытый угольками зверёк. Другой агент попытался оградить нас, но зверёк поскакал прямо ко мне и сел на дорогу. Я чувствовала его ровный жар.

— Так вот же он!

— Эй, Пардус? — агент окликнул первого. — Пардус, взгляни-ка, он её, кажется, узнал.

— Я же говорю, — настаивала я, пока детёныш наворачивал круги возле наших кед. — Это мы вернули фламморигаму. И если шамахтон ни при чём, пусть магнум это подтвердит.

— Мы ведь не можем вернуться и сказать, что поговорили через порог, — добавил Бритц. — Речь о смерти лидмейстера. А новому придётся заново подписывать положения о вашей неприкосновенности.

— Хорошо, — сдался Пардус. — Вам действительно лучше переговорить с главным. Только мы предпочитаем называть его не магнум, а профессор. Профессор Скварке. Здесь у нас порядок такой: главный не тот, кто живёт дольше других, а тот, кто всех умнее. Идите за нами.

Нас пропустили вперёд, а фламморигамы разошлись по обе стороны дороги и щипали ветки на пути. Мелкие закидывали в пасть, а крупные забрасывали себе на спину и перестраивали тело так, чтобы новой нашлось место. Встретив этих четверых в сером, я выдохнула. От них так и несло цивилизацией. Нет, оружие патрульных, больных мутикулой, впечатляло, но для меня цивилизация начиналась там, где можно было договориться. Я посмотрела на Бритца. Судя по его выражению, ему тоже нравились те, из чьих уст звучали слова «эзеры», «могу вас уверить» и «профессор».

Новый водоём уже с трудом можно было назвать озером. Скорее прудом. От последнего островного кольца к мысу посреди пруда вело множество мостиков. По одним ходили такие же агенты в сером, по другим шчеры, похожие на учёных, в белых комбинезонах. Почти весь мыс, размером с городскую площадь, занимал сверкающий глобоворот. Нас провели мимо главного входа и приказали ждать у крутой и высокой лестницы. Туда же подоспели пятеро агентов. Я шагнула в сторону, чтобы рассмотреть глобоворот, и узнала звук, с каким наводила глоустер на висок Бритца. Тот молча притянул меня за капюшон ближе, цапнув за ткань двумя пальцами. Это было лишним, но я обошла его и примерно встала у левой ноги. В голове пронеслось: «Замри». А вкупе с явным признаком раздражения, когда он прикрыл глаза на десятую долю секунды дольше, чем обычно, я разобрала это как: «Замри уже наконец». И почему нападение Бритца оборачивалось для некоторых неожиданностью? То, что он на грани членовредительства, всегда было очевидно. Например, он чуточку медленнее моргал. Или чуточку сдержаннее шевелился. Или, например, рядом была я.

На высоте этажа пятого (по меркам городского партера) виднелась бронированная дверь. Пардус за углом ходил пунцовый туда-сюда, путано объясняя в комм, кого и зачем привёл.

— Вы можете войти, — наконец объявил он. — Но в манеж к шамахтону эзера не пустят. Все вопросы пусть задаёт она. Да, и сейчас ступает первая тоже. Эскалатор реагирует на свободные диастимины активных магов.

Ступени лихо скользнули вверх, как только я шагнула на первую. Шчер вспрыгнул на ступеньку позади Бритца:

— Они ползут вниз тем быстрее, чем некто пытается бежать, так что обычный человек не может попасть в инкубатор с этого входа. Или выбраться из него.

— Тогда я взлетел бы.

— Тогда я изрешетил бы вам крылья, — любезно улыбнулся Пардус.

— М-м.

Мы очутились в освещённом аварийкой кулуаре. Агент приказал ждать и пропал, как по волшебству. Я вздохнула. Хотела тихонько. Но мой выдох разнёсся по всем видимым и невидимым проходам, отразился от стен и размножился в тёмной неизвестности. Я знала, что Кайнорт уверен не больше моего, но спросила:

— Думаешь, получится?

— Да, — сказал он, видимо, чтобы я перестала хрустеть костяшками. — Ты всё помнишь?

— Да.

— Всё поняла?

— Да.

— Если он начнёт отпираться, не настаивай.

— Да.

— Ты сможешь связать больше двух слов? Было бы очень кстати.

— Да. Да, смогу.

— Больше двух разных слов, Эмбер.

— Я в порядке, — связала я.

— Встряхнись, пока не поздно.

К нам уже кто-то шёл, шаги разносило по кулуарам. Свет неровно брезжил из дальнего прохода. Сателлюкс. Чтобы не терять времени и не разжимать зубов, я сама залезла во внутренний карман куртки Бритца и достала камни. Стоило коснуться его промокшего воротника, он спрятал руки за спиной.

— Извини, — я смутилась.

— Не хотел спугнуть, вдруг ты собиралась залезть мне в трусы? В качестве компенсации за филармонию.

— Филармонию?

— Кармин. Первая встреча лицом к лицу. Ну, тот спортзал в Кумачовой Веч… — его взгляд заморозил воздух, а моя температура подскочила на градус. — Что, у тебя правда нет отдельного чулана в голове, где слово «филармония» набрасывает на тебя пелену содрогания?

Я зажмурилась, зажала переносицу пальцами, и когда открыла глаза, какой-то тумблер внутри меня щёлкнул. Коридор с шагами был гораздо длиннее, чем показалось вначале. Это было плохо, потому что мы вляпались в этот разговор, и хорошо, потому что… мы вляпались в этот разговор. Он подбросил крови мне в голову.

— Если это ударяет по злодейскому эго, Бритц, то башня моей ненависти так переполнена твоими грехами, что для чулана с филармонией просто не хватило места. И мне-то он зачем? Это же ты потом пожалел. Сам