Право на дом - Анна Щучкина

Ради нас.

Ради принцессы Анисы.

Тан подошел к ней, уважительно склонив голову и положив руку на меч, словно хотел заверить, что безопасность дитто – его единственная цель.

– Нам пора, принцесса. Ваш конь уже оседлан.

Она стояла неподвижно и смотрела куда-то сквозь Тана. Я сделал шаг навстречу, еще один и еще: они давались тяжело, как если бы передо мной стояла невидимая стена.

Когда я подошел ближе, плечи принцессы чуть дернулись, и она закрыла глаза, словно пыталась собраться с мыслями. Или с силами.

Затем Аниса глубоко вдохнула, ее ресницы дрогнули, и она наконец подняла на меня взгляд. Пламя в моей груди полыхнуло. Глаза, которые прежде встречали меня холодным отчуждением, сейчас наполняла живая и неприкрытая боль. Настолько сильная, что у меня перехватило дыхание.

И тем не менее принцесса справилась с собой, заговорила небыстро, но уверенно:

– Принц Винсент, со мной должны поехать еще двое. Моя подруга Эйри, онемас, и фарффл по имени Бен. Он здесь в качестве… – Аниса слегка замялась, отвела взгляд, как будто эти слова причиняли ей страдание, и потом снова посмотрела прямо мне в лицо. – Наверное, в качестве заключенного. Он мыл полы на нижнем этаже. Прошу… прошу, отдайте его мне. Я не могу оставить его здесь.

Не успел я ответить, как рядом возник встретивший нас послушник. Он коротко поклонился и представился:

– Йенн.

А затем обернулся к Аджиту, чтобы по-деловому обсудить подготовку к отъезду принцессы: где будет погрузка, что нужно упаковать, сколько для багажа потребуется места?

Однако у Анисы не оказалось никакого багажа. Особа королевской крови стояла без ничего, готовая уехать прямо сейчас, в том, что уже на ней надето. Она хотела взять с собой только фарффла и онемаса. Конь был для нее готов, повозка была готова, но Аниса не была готова… к тому, чтобы быть одна. И я понял это в один миг.

Тан собирался возразить, но мой приказ прозвучал резко и однозначно:

– Мы заберем обоих. Не будем разлучать принцессу с ее друзьями.

В глазах Анисы появилась благодарность. Поборов дрожь в пальцах, я учтиво протянул затянутую в перчатку руку.

Глава 28

Аниса

О, как велика мощь тех, кто способен слышать шепот прошлого,

Кто вызывает бурю из мира мечтаний, в объятиях которой

Пробуждаются духи, что спят в недрах времен,

И из хаоса творят гармонию, чудо из мрака.

Так пусть же свет и тьма продолжают свой танец бесконечный,

В полном магии мире, где возможно все,

Где каждый миг – искра, зажигающая сердца,

Где каждый шаг – путь к познанию бескрайнего бытия.

Отрывок из народной песни Таррвании

Гер’оц’тир. Подземный храм Кеола 945 год правления Астраэля Фуркаго

Тепло и уют заполняли пространство внутри старинной повозки. Кожаные сиденья с глубокими вдавленными пуговицами придавали интерьеру налет утонченной элегантности. Я постоянно проваливалась в сон: уставший организм сдался. Картина за окном все это время не менялась: лил дождь, и капли скатывались по стеклу, оставляя тонкие дорожки, похожие на следы слез. Повозка монотонно покачивалась, и под колесами поскрипывал мокрый грунт.

На небольшом столике в центре мерцала одинокая свеча. Ее пламя дрожало от каждого рывка повозки, отбрасывая фантастические тени на стены. Этот прихотливый танец света и тьмы наполнял пространство чем-то почти магическим. Рядом стояла кружка, напиток в которой давно остыл.

Окончательно разлепив веки, я заметила Эйри. Она сидела в углу, закутанная в темный плед, и читала книгу – то ли для того, чтобы унять тревогу, то ли просто в попытке отвлечься от окружающего нас дождливого мира. Каждый раз, когда повозка слегка накренялась, мерцающий свет скользил по лицу Эйри, подчеркивая усталость в ее глазах.

Из моего пересохшего горла вырвался жалкий хрип:

– Долго я спала?

Эйри посмотрела на меня поверх страниц – посмотрела с добротой и плохо скрываемым беспокойством.

– Довольно долго, – мягко сказала она, закрыв книгу и положив ее на колени. – Но все равно недостаточно.

Я попыталась улыбнуться.

– Устроила себе отпуск.

– Силы тебе пригодятся. – Эйри вздохнула. – Поверь.

Но этот долгий сон не восстановил мои силы, а лишь поставил на паузу ощущение усталости. Я натянула повыше мягкий плед.

– А где Бен?

– С принцем, – несколько отстраненно ответила Эйри, вновь открывая книгу. – Кажется, фарффл плохо переносит свежий воздух. Слишком много времени провел под землей. Но Тан сказал, повозка принца достаточно просторная, так что там должно быть удобно.

Я глубоко вздохнула. Вся эта история с храмом теперь, в отдалении, казалась каким-то кошмарным колтуном.

– Нас правда везут к императору?

Это вырвалось как-то случайно. Я ведь и без того прекрасно знала ответ. Выражение лица Эйри изменилось: стало жестче, будто мой вопрос ее насторожил.

– Лишнее волнение никому не пойдет на пользу, – аккуратно сказала она. – Костераль знает, как отвлечь их внимание. Доверься ему.

Что ж, на этом тему можно считать закрытой.

Я подозревала, что Эйри лжет: магия подсказывала – фарффл жив и здоров, но поблизости его нет. Снаружи завывал ветер, а дождь продолжал упрямо стучать в стекло, будто напоминая о том, что за пределами повозки не ждет ничего хорошего.

– А как ты себя чувствуешь? – наконец спросила я, потому что искренне волновалась за подругу: даже во сне продолжала ее лечить.

– Не переживай, Нис, – пугающе спокойно ответила Эйри. – Я в порядке.

Ее спокойствие – ложное, выверенное, идеально холодное. Я знала его слишком хорошо. Слишком долго жила в мире, где на словах и на деле все вечно оказывалось по-разному. Эйри никогда не сказала бы: «Я в порядке», будь это действительно так. Никогда.

А еще она назвала меня Нис. Не «Аниса», даже не чуть более привычное «Ани». Только Нис – имя, которое звучало как обрывок, как намек, и в каждом его звуке содержалась боль.

– Значит, все отвратительно.

Эйри поправила безукоризненно лежащий на плечах шарф.

– Посмотри на меня. Я поправилась. Благодаря тебе.

– Внешне – пожалуй… А внутри? – спросила я, поймав ее взгляд.

Этот вопрос, этот ничтожный шаг за границу дозволенного переместил меня в воспоминание. Те же слова, другой разговор. Тот же взгляд, но очень, очень давно…

* * *

– Мама… – Слова срывались с моих губ, хрупкие, как речные льдинки. Я стояла в проеме двери, но ноги уже не держали. Застывшая на лице улыбка была дурной пародией на радость и выдавала