Право на дом - Анна Щучкина

Я сделала глубокий вдох и решилась нарушить тишину.

– Прошло столько лет. Тысячи воспоминаний, которые стерлись, как линии на песке. Но последний разговор с матерью – он будто высечен в камне. Я помню каждое слово, каждую нотку ее голоса, каждый взгляд. И вот теперь, сидя в тишине, я думаю, как бы мать отреагировала, узнав о моей свадьбе. – Горькая улыбка тронула мои губы, как молния в грозовом небе. – Знаешь, – глядя на мерцание свечи, продолжала я, – уже тогда поняла, что люблю его.

Эйри сидела напротив, и ее взгляд был тяжелым – таким, который невозможно игнорировать. Она смотрела на меня так, будто взвешивала каждое слово, разыскивая трещины в моей решимости.

– Да, для всех это был шок. – Голос Эйри звучал странно, слишком ровно, слишком спокойно. – Что вы отважились на это. Что ты заставила Костераля переиграть их с Александром план. И сделала Рейна претендентом на престол.

Я намеренно смотрела мимо Эйри, за ее плечо, вдаль, в ночь за окном.

– Нам с Рейном не нужна власть. Мы хотели убежать за море. Путешествовать… быть свободными.

Я задумалась: воспоминания нахлынули теплой волной.

– А сейчас? – Эйри не дала мне утонуть в этих мечтах, ее вопрос прозвучал резко, пробирая до костей. – Нис, сейчас ты хочешь быть с ним?

Я знала, что она к этому ведет. В ее голосе уже слышался тот ледяной оттенок, тот отзвук напоминания о моих обязанностях, о моем долге.

– Сейчас твоя задача… – продолжила она медленно. И вдруг запнулась, словно оценивая, стоит ли говорить это так прямо. Но потом все же закончила: – Развестись с ним. И выйти замуж за императора.

Я подняла на нее взгляд, и что-то в нем заставило ее чуть прикусить губу. Мой голос прозвучал твердо, почти жестко:

– Эйри, не хочу тебя обижать, – подчеркнуто вежливо произнесла я, – но с мужем разберусь сама.

Она чуть прищурилась, будто видела за каждым моим словом что-то большее.

– А с императором, – продолжила я, чувствуя, как меня заполняет холодная ярость, тихая, но безжалостная, – я точно не свяжусь узами брака.

Эйри тяжело выдохнула.

– Это не только твой выбор, Аниса.

Я вдруг почувствовала слабую, как касание бабочки, связь с Беном, и это придало мне чуть больше сил.

– Если кто-то хочет распоряжаться моей жизнью, пусть попробует. Его ждет очень жестокое разочарование. – Эйри сжала руку в кулак, но промолчала. Я тоже стиснула в пальцах край одеяла. – Пойми меня. Я уже не ребенок. И только мне решать, кого называть мужем.

Эйри покачала головой.

– Тысячелетие прошло с тех пор, как Император взошел на престол, Аниса. За это время ты не изменилась, так и остаешься ребенком, цепляющимся за свое представление о справедливости. Ты по-прежнему веришь, что защищать свою любовь – твое единственное предназначение. – Голос Эйри был ровным, но в нем чувствовалась сдерживаемая ярость. – Мать многое тебе объясняла, но, видимо, до сих пор не дошло. – Я хотела возразить, но ее взгляд остановил меня – пронзительный, как кинжал. Эйри продолжила, словно долго сдерживала эти слова: – Я тебе не враг, никогда не была. Мы всегда думали только о тебе и Александре. Жили этими мыслями! Я поддерживала тебя, верила в твой выбор. Твои идеи вдохновляли меня… Потому что и я когда-то мечтала о любви. Но время показало, насколько мы обе ошибались. Ты все так же эгоистична, Аниса. Рейн отдал тебя императору, зная последствия. Почему ты до сих пор не поняла, что твоя жизнь принадлежит не только тебе?

Я напряглась, но промолчала. Эйри не унималась:

– Семья доверила тебе силу для защиты всех таррванийцев, а не одного человека. Ты должна была давно это осознать. Но превратила бастарда, созданного для служения, в претендента на престол. Понимаешь, какой хаос это создало? И подумай вот о чем. Тысячу лет Рейн жил без тебя. Выживал, набирался опыта, путешествовал. Обручился с меренайтской принцессой – удобно, что она погибла. Он копит влияние, создает третью силу, противостоящую и Костералю, и императору. Думаешь, это просто любовь? А если он соблазнил тебя специально?

Я отвернулась, но ее слова пробуждали во мне сомнения. Голос Эйри стал тише:

– Это не игра, Нис. Это война, в которой могут погибнуть все. Самое страшное – ты этого не понимаешь.

– Называй меня Анисой, – перебила я, сдерживая гнев. – Пожалуйста. – Эйри замерла, но в ее глазах читалась привычная уверенность. Мои слова прозвучали жестко: – Думаешь, я не замечаю, как вы все изменились? Я никогда не была наивной. С детства нас с братом растили как оружие. Учили беспрекословно выполнять приказы, быть готовыми жертвовать всем. Но мы с Александром выбрали свой путь, и это многим не понравилось. – Голос дрожал, но я продолжила: – Да, я влюбилась, но это не слабость. Ты прекрасно это знаешь. Если бы ты действительно была моей подругой, честно сказала бы, чего хочет Костераль. Но ты решила плясать под его дудку. Вынудить меня использовать силы, чтобы спасти тебя от смерти. Но я не слепая. Думаешь, я не заметила, что у тебя на шее некромантский кулон? Этот камень предостаточно говорит о твоей лояльности.

Эйри напряглась, но я уже не могла остановиться.

– Я могу не помнить многого после тысячелетия заточения, но меня учили видеть детали. Этот кулон не случайно оказался на твоей шее. И я замечала, как меняли твои покои, кто имел доступ к твоим вещам. – Каждое слово было ударом. – Думаешь, твои действия – это твой выбор? Нет, Эйри. Все это время ты была пешкой Костераля. И сейчас ты продолжаешь исполнять его план. Обвиняешь меня в эгоизме, а сама даже не контролируешь свою жизнь. Ты боишься признать свои чувства, особенно к некроманту. Как удобно – винить меня, но избегать правды о себе.

Я сделала паузу, перевела дыхание. Эйри будто и вовсе не дышала.

– Ты говоришь о моем браке как об оружии, – продолжала я. – Но не понимаешь сути быть рядом с тем, кого любишь. Твой страх сделал тебя пешкой. Тысячелетие попыток вернуть меня и Александра было лишь спектаклем. Планом Костераля и моего брата. Они использовали нас с самого начала. Меня убили, заточили, как только я решилась воспротивиться их воле. – Я горько усмехнулась: – Костераль не пытался помешать нашей свадьбе – он был ее частью. Ему нужен был рычаг давления на Рейна. Все, что мы видели, было игрой, чтобы управлять нами.

Остановившись, я посмотрела ей