Право на дом - Анна Щучкина

– Бегство тоже было спланировано, – жестко произнесла я. – Каждый шаг. Ты была частью их игры. Говоришь, что я ничего не вижу? Но это ты все это время находилась в тумане. Кто же из нас наивная? Ты или я?

После этого мы молчали, казалось, целую вечность. Пейзаж за окном менялся, но оставался таким же серым. Наконец, когда мои веки начали слипаться, Эйри произнесла полушепотом:

– Я не боюсь смерти. Но не переживу еще одной потери…

Отвернувшись, я провалилась в глубокий сон.

Глава 29

Эжен

Десять кругов, как печать, хранят тайны веков,

Каждый из них – испытание для душ, искушенных тьмой,

В каждом шаге притаилась истина, затерянная в тенях времени.

Каждый круг – судьбы словесный лабиринт,

И слабейший смирится, растворится во мраке.

Кто же, кто же осмелится узнать тайну той, что стала матерью двух лун?

Отрывок из сказаний о ликариласах

Шатт ликариласов 945 год правления Астраэля Фуркаго

В предрассветной дымке гора возвышалась мрачным величием. Чайны, подобно древним титанам, озарялись призрачным светом, пробивающимся сквозь небесную пелену. Под их кронами расстилался густой лиственный ковер, а прохладная трава, украшенная росой, казалась бархатной дорожкой. У подножия мирно лежало озеро, чье зеркало отражало серое небо, окаймленное туманной дымкой. Холодные камни гор словно дышали эхом векового одиночества.

Эту тишину прервал сеанс связи с бабушкой. Она появилась внезапно, как всегда, но ее присутствие давило, будто она принесла с собой саму историю. Серебряные волосы, искусно уложенные, напоминали работу мастера-чеканщика, а одежда из темного бархата будто предназначалась для роскоши тронных залов. Строгий лиф подчеркивал королевскую осанку.

– Дорогой мой, – с легкой укоризной заговорила бабуля. Голос звучал тихо, но каждое слово впивалось в слух, как острие кинжала. – Ты слишком затянул с разведкой. Уже понятно, что нужно здесь зачистить. Мы позаботимся обо всем. Но тебе пора возглавить один из отрядов имперской армии. Скоро произойдет столкновение. Мне придется ненадолго вернуться домой, на Землю. Не знаю, сколько это займет. А тебя ждут через пять дней… в месте сбора. – Запинка прозвучала так, будто бабушка опасалась произносить название этого места вслух. Затем в ее голосе зазвенела сталь: – Когда прибудешь на базу, пройдешь обследование у мозгоправа. Мне не нравится твое состояние.

Гнев вспыхнул внутри: она, мой единственный родной человек, всегда знала, как ударить в самое больное место. Бабушка выглядела так чуждо и знакомо одновременно. Ее образ напоминал о старой Земле, но в то же время в ее облике было что-то от Таррвании – от ее древности, ее теней. Каждый раз, глядя на бабушку, я начинал сомневаться, что могу принадлежать одному из миров. И если она всегда знала, по какой дороге идти, то я топтался, гадая, где мое место.

– Обследование? Серьезно? У меня нет на это времени, – сказал я резче, чем хотел.

Она смотрела пристально – и видела все, что я пытался скрыть.

– Ты не понимаешь, Эжен. Твоя душа истончается. Этот груз слишком велик. Ты думаешь, что можешь раз за разом подавлять все, что разрывает тебя изнутри? Так не бывает. Рано или поздно это разрушит тебя. И когда это случится, ты станешь уязвимым.

Я сжал челюсти и отвернулся, избегая пронзительного взгляда.

– Справлюсь. У меня всегда получалось.

Она покачала головой.

– Ты слишком похож на своего отца – такой же упрямый. Но даже он в конце концов сломался под тяжестью того, что пытался утаить. Я не позволю, чтобы с тобой произошло то же самое.

– Это не обсуждается, – ответил я резко.

Бабушка шагнула ближе, двигаясь плавно, но решительно.

– Ты так ошибаешься… Нельзя посылать на войну того, чей дух изранен. Именно потому, что вокруг идет бой, именно потому, что ты несешь такую ответственность, ты не можешь позволить слабости поселиться внутри. – Ее голос смягчился, но слова прозвучали жестче: – Знаешь, как происходит настоящая катастрофа? Ты вроде бы выдерживаешь. Раз за разом прячешь боль за забралом, игнорируешь ее… Но потом она найдет способ вырваться. Сначала по чуть-чуть. Потом еще и еще. И в момент, когда ты окажешься в гуще сражения, когда все будут полагаться на тебя… ты сломаешься.

Я молчал, чувствуя, как ее слова больно стучат в висках.

– Неправда, – наконец глухо ответил я. Она склонила голову, видя меня насквозь, зная все мои слабости. – Я подумаю об этом, – пробормотал я, надеясь завершить разговор.

Но она не отступила.

– Нет, Эжен. Ты не «подумаешь». Ты сделаешь это. Если нужно, я могу заставить тебя. Как глава Совета. Как единственная, кто еще пытается уберечь тебя. – Ее следующие слова ударили точно в цель. – Но я хочу, чтобы ты сделал это не из-за приказа. Это должно быть твоим решением. Для тебя. Ты не захочешь, чтобы тебя утилизировали, как твоего отца.

Мои кулаки сжались сильнее. Она задела то, что я скрывал даже от себя.

– Хорошо. После задания в империи я проведу сеанс с врачом, – сказал я низким голосом.

В ее глазах промелькнуло облегчение.

– Вот и хорошо, мальчик мой. Помни: сильный страж – это не тот, кто не знает падений. Сильный – это тот, кто снова и снова поднимается на ноги.

* * *

Вернувшись в лагерь после недели отсутствия, я будто попал в плен собственного разума. Мысли путались, слова никак не складывались в предложения, а тягостное чувство стыда давило на плечи. Я шагал между палатками, надеясь отложить объяснения на потом. «Привет, я все расскажу!» или «Что тут у вас? Все еще стоим на месте?» – такие обрывочные фразы крутились в моем сознании с тех пор, как я заметил мерцание очагов вдали.

Но, как всегда, в самый неподходящий момент мозг просто отключился.

Лагерь встретил меня тусклым светом костров, озаренных двумя лунами. Одна серебристая, словно трещины в горных льдах, другая – янтарная, источающая едва теплящееся сияние, будто старая лампа. Шатры, спрятавшиеся под кронами молчаливых деревьев, походили на заговорщиков в длинных плащах. Даже тени, бросаемые пламенем, выглядели подозрительно.

Воздух оседал в легких, наполненный взвесью усталости. Медленно восходящие искры танцевали в ночи, напоминая, как легко угасают слова, которые поднимаются к горлу, но так и не находят выхода. Честно говоря, способов оправдаться у меня не было – равно как и желания это делать.

Как только я вошел в лагерь, меня перехватил Лирр – мой заместитель. Человек, который, казалось, родился с врожденным чувством вины за весь мир. Его шаг был быстрым, а