Исповедь киборга - Эдуард Сероусов

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Алексей.

– Вы не участвовали в операции в деревне, – прямо сказала Васильева. – По крайней мере, не так, как вы помните. Вы были контрольным субъектом – наблюдателем, который должен был оценить действия других операторов. Но вы отказались санкционировать убийство гражданских, даже в рамках симуляции. И это стало проблемой для программы.

Она глубоко вздохнула, будто собираясь с силами для самого трудного признания.

– Тогда Громов решил переписать вашу память, интегрировав в неё элементы других операций, создав искусственное чувство вины и ответственности. Это был эксперимент – проверка гипотезы, что оператор с «грехом» в прошлом будет более управляемым, более склонным к искуплению через последующие миссии.

Алексей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Всё, что он помнил, все кошмары, терзавшие его днём и ночью, всё чувство вины, которое он нёс, – это была ложь? Искусственная конструкция, созданная для манипуляции им?

– Почему вы рассказываете мне это сейчас? – спросил он, пытаясь справиться с бурей эмоций.

– Потому что вы заслуживаете знать правду, – ответила Васильева. – Потому что, когда вы встретитесь с Громовым, он попытается использовать эту вину против вас. Он знает все ваши психологические триггеры, все слабости, потому что сам их создал.

Она подошла ближе и впервые за всё время положила руку ему на плечо – жест не психотерапевта к пациенту, а человека к человеку.

– Вы не тот монстр, которым они пытались вас сделать, Алексей. Вы сопротивлялись до самого конца, сохранили свою человечность вопреки всем их усилиям. Помните об этом.

Алексей медленно кивнул, чувствуя, как внутри поднимается новая волна решимости – уже не движимая местью или чувством вины, а стремлением к справедливости и правде.

– Спасибо, – сказал он и направился к выходу. – Эвакуируйте всех. У вас двадцать пять минут.

Он спустился на уровень C2 по служебной лестнице, избегая основных коридоров, где всё ещё шли бои между освобождёнными операторами и силами безопасности. Его движения были точными и экономными, каждый шаг – целенаправленным. Импланты обеспечивали тактические данные, но теперь он контролировал их, а не они его.

Резервный командный центр располагался в самой защищённой части комплекса – бетонном бункере, способном выдержать даже прямое попадание тактической ракеты. Подходы к нему охранялись автоматизированными турелями и сканерами.

Алексей остановился за углом, оценивая ситуацию. Фронтальная атака была бы самоубийством – турели реагировали на любое движение и обладали достаточной огневой мощью, чтобы превратить человека в решето за секунды.

Должен быть другой путь.

Он активировал тактические импланты, запуская полное сканирование окружающего пространства. Комплекс был построен с множеством резервных систем и аварийных проходов. Где-то должен быть технический доступ к бункеру – для обслуживания, ремонта, эвакуации.

Анализ показал наличие вентиляционной шахты, ведущей к системам жизнеобеспечения бункера. Слишком узкая для обычного человека, но с его имплантами, усиливающими гибкость и контроль над телом, – возможный вариант.

Он нашёл доступ к шахте в техническом помещении неподалёку и протиснулся внутрь. Движение по узкому пространству было медленным и требовало полной концентрации. Малейшая ошибка могла привести к застреванию или шуму, который выдал бы его присутствие.

Через десять минут мучительного продвижения он достиг выхода в техническое помещение внутри бункера. Осторожно сняв решётку, он проскользнул внутрь и огляделся. Помещение было заполнено оборудованием для фильтрации воздуха и контроля температуры. Из-за двери доносились приглушённые голоса – очевидно, основная часть бункера была рядом.

Алексей проверил оружие и приготовился к действию. Он не знал, сколько людей находится с Громовым, но предполагал, что немного – резервный центр не рассчитан на большое количество персонала.

Он осторожно открыл дверь и оказался в небольшом коридоре, ведущем к главному залу центра. Из-за угла был виден кусочек помещения с несколькими мониторами и консолями. Судя по голосам, там находились четыре или пять человек.

– …эвакуация идёт по плану, – говорил кто-то. – Вертолёт будет на посадочной площадке через восемнадцать минут.

– Хорошо, – это был голос Громова. – Как только мы покинем зону поражения, активируйте протокол. Ничего не должно остаться.

– А как же данные, сэр? – спросил другой голос. – Десятилетия исследований…

– У меня есть всё необходимое, – ответил Громов. – Ключевые алгоритмы, основные результаты. Мы начнём заново, на новой базе. С учётом полученных уроков.

Алексей сделал глубокий вдох, готовясь к действию. Затем бросил в основное помещение светошумовую гранату, последнюю из своего арсенала.

Ослепительная вспышка и оглушительный хлопок на мгновение парализовали всех в комнате. Алексей ворвался внутрь, мгновенно оценивая ситуацию.

Пять человек – сам Громов, двое солдат охраны и два оператора программы «Прометей». Операторы уже приходили в себя – их импланты быстро компенсировали эффект светошумовой гранаты.

Алексей сосредоточился на них в первую очередь. Он знал, что обычные солдаты и сам Громов не представляют для него серьёзной угрозы, но усиленные импланты операторы были смертельно опасны.

Скорость боя была такой, что обычный человек едва мог различить отдельные движения. Алексей и два оператора двигались с нечеловеческой быстротой, каждый удар и блок сопровождался звуком рассекаемого воздуха. Их импланты работали на пределе возможностей, анализируя ситуацию и корректируя тактику сотни раз в секунду.

Алексей имел одно преимущество – его импланты были частично освобождены от контроля «Кукловода» вирусом Новикова, что давало ему больше гибкости и креативности в бою. Операторы Громова, напротив, всё ещё действовали по заложенным алгоритмам, предсказуемо и методично.

Он использовал это преимущество, применяя неортодоксальные приёмы и тактики, которым не было места в стандартных боевых протоколах. Первого оператора он нейтрализовал, использовав технику из забытого китайского боевого искусства, которую изучал ещё до вступления в программу. Второго – заманил в позицию, где тот оказался на линии огня одного из охранников, уже пришедших в себя после гранаты.

Когда оба оператора были нейтрализованы, он повернулся к Громову. Полковник стоял у консоли, держа пистолет, но не стрелял – понимал бесполезность этого жеста против усиленных рефлексов Алексея.

– Впечатляет, – сказал Громов с холодным восхищением. – Вы превзошли все ожидания, Северов. Даже сейчас, вне нашего контроля, вы демонстрируете исключительные показатели.

– Это закончится здесь и сейчас, – ответил Алексей, медленно приближаясь. – Вы ответите за всё, что сделали – с нами, с другими операторами, со всеми, кого превратили в марионеток.

– Отвечу? – Громов поднял бровь. – Перед кем? Перед судом? Правительством? Они санкционировали эту программу, финансировали её, пользовались её результатами. Всё делалось с полного одобрения самых высоких инстанций.

Он опустил пистолет на консоль – жест, показывающий, что он не видит смысла в сопротивлении.

– Вы думаете, что выиграли, Северов? Что, уничтожив меня и этот комплекс,