Девять жизней - Квинтус Номен

чтобы сделать кило стали, сначала нужно получить минимум пару кил железа: при цементации и перековке потери составляли минимум половину исходного веса. Но деваться было некуда, а окалину – ее тоже можно обратно в железо превратить. Потом, когда до нее руки дойдут. А за зиму я железа наплавил… кто говорил, что кучи руды на несколько лет хватит? Что, я говорил? Ну ошибся, с кем не бывает – а руда вся закончилась уже в начале марта. А в середине апреля новая экспедиция с кучей тяжелого металла отправилась в новую деревню. Мне ее так надоело называть, и было принято решение ее отныне именовать Лесогорском, а старую для простоты я назвал Столицей. Еще два поселка получили таинственные названия «Угольная» и «Известняк», а появившиеся по дороге из Столицы в Лесогорск еще пять деревенек назвали Станциями: Первая, Вторая и так далее.

И народу на все эти деревни хватало: осенью к нам пришли по зову Гых человек семьдесят (из которых два десятка были детьми младше двенадцати примерно), а еще старушка сказала, что столько же и на следующую осень подойдут – но «это все, больше тут людей нет». Правда, чтобы люди на новых местах прижились, их отдельно мои соплеменники обучали всякому (а конкретно младшая учила их из луков охотиться и телят отбивать для последующего откорма). Федя и Фрол довольно быстро обучили пяток молодых парней (совсем детей еще) неплохие стрелы делать (благо, с инструментом для этого стало совсем уже хорошо), а несколько человек я научил печки класть… А Гух весной всех их учила, как правильно пахать (или лопатами землю вскапывать), как рожь и мятлик сеять. И как за котиками ухаживать: народ заметил, что зверики-то на предмет защиты урожаев от мышей всяких исключительно полезны! И теперь даже новая традиция сложилась: в новый только что выстроенный дом первым пускать котенка, который будет считаться в доме хозяином и охранять его от мышей и прочих напастей.

Дома (и деревни) все же ставились возле каких-то речек (или ручьев), но все же с дровами (и вообще с деревьями) в степи было очень не очень, так что в процессе строительства народ и о доставке топлива думал. Одно дела натаскать кучу угля на пару километров, а уже на десяток километров его в принципе натаскать можно, но трудно. А уж на два десятка…

Именно поэтому «Первая Станция» расположилась в двенадцати километрах от Столицы, а Вторая – в десяти километрах от Лесогорска (в последнем пока уголь не копали, но дров там было действительно завались). А немного погодя и уголек там наверняка появится…

Вот что неандертальцы умели прекрасно делать, так это копать. Ну и таскать всякое, но копать они умели просто великолепно. И я имею в виду не поля разрыхлять, а копать ямы, даже очень глубокие. В прежней-то дикой жизни они для зимовки именно ямы себе и выкапывали, перекрывая их костями и шкурами, причем ямы они рыли просто колом заостренным и руками – а когда им в руки попались кирки да лопаты с корзинами, для них и шахту метров в двадцать глубиной выкопать стало делом совершенно нетрудным. И Лесогорские мужики в окрестностях копнули – и много чего в земле нашли. Тот же песчаник они из-под земли выкопали, хотя он и не очень глубоко прятался, а в другом месте и чуть поглубже они и уголь отыскали. И мне его показали – но пока я попросил их дровами обходиться: для карьера там было глубоковато (метров шестнадцать минимум), а для шахты пока оснастки нужной не существовало. Но это все же временно: я уже точно знал, что нужно сделать и даже примерно представлял, как быстро это сделать получится…

Нужные камни в Лесогорске мне сделали уже к осени, но вот в Столицу их перетащить не получилось: там по дороге требовалось через пару не самых мелких речки перебраться. Но это сразу не получилось, а вот через год… а вот через два года…

Через два очень однообразных года дорога между Столицей и Лесогорском стала именно дорогой, с четырьмя настоящими мостами (деревянными, конечно), и по этой дороге уже без труда проезжала телега, запряженная коровками. Или запряженная лосихами: эти животины приручались легко (но только самки), и телеги за собой таскали прекрасно – а в период гона мы (точнее Диана) их просто в лес отпускала. И они где-то через пару недель обязательно возвращались домой… почти все возвращались, как и коровки, впрочем. Ведь у нас их и кормят сытно, и поят, а зимой в хлеву так и вовсе тепло…

А у Милки (это так первую турицы назвали) Диана научилась даже молочка немножко выдаивать, что сильно облегчило жизнь молодым матерям-человекам. И тетки теперь младенцев грудью вскармливали только до года, а потом их пересаживали на «взрослую еду». С молочком (турьим или даже лосиным, но последнего совсем немного было). Но больше всего из взрослой еды малышам помогала «манная каша»: ее варили из ободранных зерен мятлика и она от известной мне отличалась разве что цветом: обдирались зерна не очень легко, так что каша получалась немного коричневатой. То есть совсем коричневой, но если в нее даже немного молока добавлять, то она получалась сытной и.. это, как ее, легкоусвояемой. И детишки ее трескали аж за ушами пищало: сам слышал. То есть думаю, что слышал: за столом у меня дома всегда такой шум стоял, что не совсем понятно было что именно там пищит. Потому что народу за столом собиралось много: Диана с Афиной, Чух, Хых и Рыш, а еще дюжина разнокалиберных детишек. И до меня дошло, почему, собственно, мы все «по матери» кроманьонцы, а «по отцу» скорее неандертальцы: мужики местные были и покрепче, и повыносливее, и просто поумнее – так что они семью всем для жизни необходимым обеспечивали. И в жены брали любых самок человеков, но вот кроманьонки просто втрое чаще им детей рожали. Каждый год рожали, как Чух и Рыш, и дети кроманьонок всех прочих просто «количеством задавили». А если и неандерталкам условия не первобытные создать и молочка коровкина в рацион добавить…

Ведь рожать они переставали на период кормления, а когда этот период до года сократился, то картина тут же поменялась. Не коренным образом, но все же заметно: за это время у сестер и у Хых тоже дети успели родиться, и у меня за столом шестеро было «неандертальцев» и шестеро… уже не них. А что в доме