Красная Заря. Попаданец 1943. Том 1 - Виктор Жуков

— Насколько до поры?

— Ближайшие два года, герр Кролль. Таковы мне даны указания Борманом. Как только падет Берлин под натиском русских, все разведки мира бросятся искать ваши следы.

— Меня уверили, что сфабрикованная сцена самоубийства не вызовет сомнений у союзных держав.

— Все это верно. Но скептики всегда есть во всех структурах. Безупречная инсценировка вашей смерти только на время может притупить бдительность разведок. Потом начнутся судебные мировые процессы. Нам бы не хотелось, чтобы слух, что фюрер нацистской партии укрывается во льдах Антарктиды, просочился сюда.

— Поэтому мне придется сидеть взаперти в ледяной клетке два года?

— Ради вашей безопасности — да. Два года, ни меньше.

На этом их первая встреча закончилась.

Бывший фюрер великой Германии отныне стал обитателем шестого континента Земли.

Глава 23

1944 год.

Конец декабря.

Предновогодние дни.

Нас с Борькой послали к штабу фронта, проверить наладку спецоборудования. Я не раз выезжал к той или иной точке локации: это требовала обстановка. Мои нововведения были диковинкой для многих командиров, и не всегда им удавалось схватить суть с первого раза. Вот и сегодня, оставив коллег в конструкторском бюро, захватив приборы тестирования, мы выехали с Борькой на машине. Мой друг все время следовал рядом, куда бы я ни выезжал. Лучшего охранника и пожелать было нельзя.

— Вас ждать у штаба? — выкручивая руль лендлизовсого «Виллиса», уточнил водитель. Парень был приставлен к нам Ильей Федоровичем. Отличался веселым характером, был учтив и немногословен. Сразу смекнул, что возит каких-то секретных особ, поскольку дал подписку о неразглашении.

— Как думаешь, веселый интересный, нам придется ночевать в штабе? — в свою очередь спросил Борька. — Или как всегда справимся быстро, до вечера?

— Там офицерам надо показать, как пользоваться сенсорной панелью. Без меня не поймут. Мы только на той недели отправили им первые образцы.

— Ах, сенсорной панелью… — протянул недалекий боец, бывший тракторист колхоза «Знамя Октября». — То-то я думаю. А тут оказывается сенсорная панель… — и заржал на весь салон. Ни черта он, разумеется, не понимал в моих разработках, но непременно выставлял себя умником.

Машина прыгала по ухабам. Миновав прифронтовую рокаду, мы въехали в лес. Смешно сказать, но лес — девственно чистый и угрюмый — сохранился в этой части Германии. Войска с наступающими эшелонами ушли вперед, где слышны были канонады взрывов, а здесь царила уютная тишина. Час назад нам попалась последняя группа советских бойцов. Гнали вперед артиллерию, танки. Потом только едва заметная колея, и лес-лес-лес. По бокам, впереди, сзади. Я невольно вспомнил Семена. Когда-то мы так же ехали в машине, только с нами был еще Илья Федорович. Потом налетел «юнкерс». Машину с водителем разнесло в клочья. Семен скончался у меня на руках. А мы с начальником выжили. Каким чудом — одному Провидению известно.

Сейчас я ехал в подобной обстановке. В кабине нас трое. Борька с верным автоматом пристально наблюдает за лесом. Шофер припал к рулю, выбирает дорогу. Время — едва рассвело. Прихваченные нами рации лежат на сиденьях. В КБ остались все, кто был причастен к проектам моих разработок. Королев возглавлял свой отдел, Ильюшин свой, Яковлев свой. Лавочкин и генерал Костиков помогали схемами с чертежами. Павел Данилович Гранин остался заменять меня в качестве помощника. А курировал всем наш член Военного Совета фронта. Провожая нас с Борькой в штаб, дал указания:

— Проведешь наладку, и сразу назад. Не задерживайся. Советская армия наступает уже на Берлин, и нам нельзя оставаться в хвосте. Разъяснишь, растолкуешь, и мухой назад. Без тебя тут скучно, — хлопнул он по плечу.

— Илья Федорович…

— Да?

— А что там с Гитлером? Вы в тот вечер так быстро скрылись из комнаты, что я ничего толком не понял.

— А что ты понял?

— Только то, что фюрер тайно покинул Берлин.

— Правильно понял. Мне нужно было уточнить детали, вот я спешно и покинул ваш ужин.

— И что уточнили?

— Понимаешь, друг Саша, — глянул он в потолок. — В близком окружении Гитлера внедрен наш тайный агент. Разведчик по-нашему. Давно и успешно внедрен. Вот он и передал, что некий Скорцени вывез «наци номер один» из Берлина. По сведениям как раз в Антарктиду. Не в Аргентину. Не в страны третьего мира. А туда — на ледяной континент.

— И что теперь будет? — похолодело у меня внутри. Данный альтернативный виток истории уже расходился с реальным. В моем времени Гитлер не покидал столицы. Он застрелился, приняв с Евой Браун отраву. Выходит, что? История уже сделала совершенно иной разворот в своей эволюции? Наши войска в декабре сорок четвертого уже у стен Берлина. Гитлер исчез. Обер-диверсант Скорцени, который в моей реальной истории играл второстепенную роль и был забыт архивами, в этом альтернативном витке вышел на главные роли? Так что ли выходит? И если Гитлер попадет в Антарктиду, тем самым я нарушу баланс всей эволюции планеты.

Чёрт возьми! Мне опять вспомнился сюжет рассказа Рэя Брэдбери «И грянул гром…» о пресловутом синдроме бабочки. Своим присутствием здесь, в сороковых годах двадцатого века, своими внедрениями новейших разработок грядущего столетия, я дал толчок новому витку эволюции.

Черт-черт-черт! Что же последует дальше? Полетит ли Гагарин в космос? Или это будет кто-то другой? Будет «железный занавес»? Убьют ли Кеннеди? Засеет ли Хрущев кукурузой половину страны? Воздвигнется ли Берлинская стена? Станет ли править Брежнев в эпоху застоя? Развалится ли Советский Союз? Наступит ли период Перестройки Горбачева? И так далее и прочее. Эти мысли неслись у меня вихрем, когда уезжал к штабу фронта.

— Не переживай, — напутствовал Илья Федорович перед отъездом. — Ты уже столько здесь натворил, в нашем времени, что вернешься не в свой век, а в век неандертальцев, — пошутил он, отправляя нас с Борькой в штаб.

Это было накануне отъезда. Сейчас я трясся в машине сквозь угрюмый лес и думал об альтернативном скачке истории. Борька смотрел в окно. Водитель газовал педалью.

И тут…

— Внимание! Справа!

Борька прильнул к стеклу