Сад эдельвейсов - Лили Мокашь

«Вы рождены вместе и являетесь частью одного целого с сестрой, как я с Асей», – разъяснил Каандор, и я нахмурилась:

– Разве ты не существовал до меня? Я думала, дух передается по наследственной линии и разве только меняется по воле нового компаньона.

«Да и нет. То, чем я был вначале, не позволило нам вместе расти и меняться. Наша связь развивается сейчас впопыхах, мы стараемся нагнать упущенные годы. Заклятие, что было призвано разделить нас, на самом деле стремилось меня уничтожить. Триединству почти хватило сил, вот только намерение разрушить что-то уже созданное Матерью Природой – опасная затея. У всего есть цена. Если само оборотничество – дело рук ведьм, то начало духов-попутчиков было вырвано из естественного порядка вещей. Конкретно в Ксертони обитают духи волков, но в иных городах встречаются и медведи, рыси. Попытка навредить кому-то из нас, как оказалось, вызывает всплеск тьмы. Твоя мать, пусть и довольно способная ведьма, слишком увлекалась в юности сердечными вопросами. Она не ведала, что творит, как и ее подружка. Бабушка же хорошо представляла положение вещей и цену, которую всем им придется заплатить, однако, видимо из любви к тебе, несла это как крест по жизни».

– И что в итоге произошло?

Каандор скрестил руки на груди и распрямился. Янтарные глаза потеряли присущее им веселье. Он впервые казался мне серьезным и каким-то даже… печальным?

«Они разрушили нашу связь, насильно выдернув ее, как ведьмы думали, с корнем, но не приметили оставшуюся тонкую, едва уловимую нить. Я был слаб, как и новорожденная ты, отчего не сумел воспротивиться. Едва ли осознавал, что происходит и почему, понимая только, что происходит неправильное, но я не в силах ничего изменить. Безвольный, я думал, что к концу распева заклятия канул в небытие. Ждал забвения и покоя. Но темная сила, вызванная противоестественным намерением, создала поток. И Тьма приняла меня».

Мы с Максом на пару принялись пересказывать очень метафизическую историю Каандора. Диана сидела на постели с таким выражением, что я быстро поняла: мы ее потеряли. Ее мозг, далекий от прикосновения к магии и обеспокоенный за последнее время разве только выбором наряда на выпускной, справлялся со скрипом с нахлынувшей информацией. Она о ней не просила, как и другие, кто сейчас находился в номере, но мы все были связаны одной нитью, зависимые друг от друга и событий, которые множились вокруг.

– Что же есть Тьма на самом деле: пространство или сущность?

«Не то и не другое. Одновременно все и ничто. Она – противовес всему, что мы когда-либо знали. Она – оборотная сторона, от которой не отвернуться».

Выражение лица Макса можно было описать одной короткой фразой: Максим пытался понять. Разговоры Каандора и меня вводили в ступор, рождая внутри миллион вопросов, начиная с того, зачем в принципе нам эти рассуждения об оборотной стороне равновесия, и заканчивая тем, какая вообще связь между Тьмой и Виолой. К чему-то логическому разговор должен был прийти, но очевидного в нем казалось так мало, что слушать становилось тяжело. Я не знала, на кого злиться: на себя – за непонимание или же на Каандора – за его неспособность нормально объяснять.

– Но если все так, как ты говоришь, – Макс попытался сформулировать вопрос, чтобы мы все нашли некую опорную точку, – и Тьма не обладает ярко выраженной личностью, а скорее остается чем-то эфемерным, близким к естественным явлениям и энергиям, то как вообще ты можешь знать о ее целях, мыслях? Она ведь, очевидно, не говорит.

Лоб Макса наморщился от искренних попыток разобраться. Добро пожаловать в мою повседневную жизнь с Каандором, дружок.

«Когда я оказался во Тьме, то стал… Как бы это сказать? Ее частью.» – спокойно ответил Каандор, еще больше введя Макса в замешательство, и я озвучила его ответ для других.

– Часть корабля, часть команды, – притворно хрипло повторил Стас, стараясь сойти за пирата из старой кинофраншизы. Я натянуто улыбнулась его попытке разрядить обстановку, удивляясь, как у него получалось сохранять спокойствие. Возможно, секрет был именно в том, что, в отличие от нас с Максом, Стас не мог видеть темного попутчика.

«Я был слаб и недоразвит, как любой оторванный от своего источника дух. Тьма сохранила меня единственно доступным для себя способом. Это слияние придало мне сил и дало шанс продолжить мое развитие, окрепнуть. Многие таланты, пожалуй, перетекли ко мне именно от Тьмы. Все изменилось, когда Ася попала к ней».

– Что? – в один голос спросили я и Макс, заставив и других заинтересоваться. Стасу пришлось хорошенько потрясти меня за плечо, чтобы я наконец перестала пялиться на Каандора и пересказала услышанное.

– Подожди, то есть сон, где я парила в темном пространстве, был вовсе не сном?

«Нет. Остатки магической силы, что остались внутри этого тела, – Каандор очертил лапой всю меня, – даже после моего отделения уберегли тебя от первого попадания вампирского яда в организм. Как и многие люди, ты бы не пережила обращения, но истинная природа сумела дать отпор естественному врагу. Только на этом все не остановилось. Доктор Смирнов продолжил пичкать тебя собственным ядом, думая, что помогает сдержать зверя внутри, но на деле…»

Каандор смолк не то для большего драматизма, не то потому, что ему действительно тяжело было озвучить настоящее положение дел. Где-то в глубине души я уже подозревала, чем на самом деле обернулась для меня помощь Владимира, но в то же время боялась услышать подтверждение. Владимир никогда мне не нравился, и все же он один из немногих имел представление о сущности моей природы.

Любое взаимодействие с доктором – это риск. Мама поставила на карту все, желая помочь из лучших побуждений, обрекая себя на связь со Смирновым. Я продолжала злиться на нее и на отца за то, что столько лет скрывали от меня правду и играли роли, сдувая с дочери пылинки и лишая в первую очередь самих себя настоящей и счастливой жизни без оглядки на сомнительные теории. И вот одна из сомнительных теорий могла быть совсем не тем, чем казалась вначале.

– Что было на самом деле?

«Ты уже знаешь ответ на свой вопрос», – ответил Каандор и отвернулся к окну. Шторы были задвинуты лишь наполовину, однако из-за яркого света в номере невозможно было увидеть то, что находилось снаружи. Гладь стекла отражала две янтарные точки – глаза Каандора, которые теперь казались печальными. Дух обхватил себя лапами, отчего на мгновение стал выглядеть чуть менее внушительно, чем обычно. Воспоминания о произошедшем приносили