Сад эдельвейсов - Лили Мокашь

– Еще более странно, что Тьма в какой-то момент будто перестала желать со мной объединиться, – принялась я дальше вспоминать свои ощущения от пребывания в том эфемерном месте, – будто я была не тем, что она искала, и поэтому она дала мне выбор. Я видела два зеркала, но в каждом – разное отражение какой-то новой вариации меня. И в одном из них я выглядела…

Я замялась, не зная, стоило ли описывать детали и ждать, что друзья сами поймут, что к чему, или же следовало сказать прямо.

– Ну… – Я потупилась, стараясь не смотреть ни на кого конкретно, и взмахнула рукой: – Как вы все.

Виола прыснула:

– А это еще что должно значить?

Каандор не стерпел и перевел для Максима с моего языка на общепринятый:

«В одном из отражений Ася увидела свою вампирскую ипостась, а во втором – исходную, оборотничью».

Макс, что все это время находился в некой прострации и предпочитал молчать, нахмурился и склонил голову ближе к Каандору.

– Ничего не понимаю. Если то, что говорит Каандор, – правда и Владимир медленно убивал Асю вампирским ядом, а она, как многие простые смертные, не выдержала обращения и умерла, для чего Тьма пыталась с ней слиться, а потом, когда ничего не вышло по какой-то причине, отпустила обратно, давая выбор, кем быть?

Каандор оттолкнулся от стены и, покачиваясь, принялся безудержно хлопать в ладоши, вопя нечто вроде «динь-динь-динь».

«Наконец-то, у нас победитель! – прокричал он и театрально взмахнул руками. Его ладони замерли, указывая на Макса. – Дамы и господа, нам удалось добраться до самого правильного вопроса!»

Макс перевел на меня усталый взгляд.

– Сама это перескажешь или лучше мне?

Я заправила за уху выбившуюся прядь и, набрав в грудь воздуха, спокойно произнесла:

– Пусть останется между нами, – не хватало еще, чтобы он впечатлился реакцией других и начал паясничать чаще. – Отвечать-то на вопрос будешь или, как обычно, нужно все вымаливать по крупицам?

«Разве ответ не лежит на поверхности? Тьма ищет себе вместилище».

– Вместилище? – Макс поморщился, будто абсурднее идеи и представить себе не мог. – Зачем сущности, которая одновременно может быть всем и при этом ничем конкретным, сажать себя в спичечный коробок?

«Вот представь: ты – могущественное нечто, которое постоянно подпитывается энергией извне, но обитаешь, как в темнице, только в эфемерном, недоступном пространстве, из которого можешь дотянуться разве только до иных, сброшенных на скармливание? Тьма ищет свободы и воли, равной Матери Природе. Тьма ищет власти».

– И хаоса, – понимающе закивал Макс, в то время как мне пришлось давать краткую выжимку их дискуссии другим присутствующим в номере. Ситуация начала проясняться, и это отражалось на ребятах: все подозрительно притихли, думая каждый о своем, только Стас выглядел совсем поникшим. Ему удалось наконец совладать с телом и хоть немного успокоиться. Он предпочитал держаться от всех нас в отдалении, потирая шею. Я готова была поклясться, что все мысли Стаса в эту минуту продолжали крутиться вокруг Владимира и ему нельзя помочь. Нелегко принимать, что твой родитель – не герой, которым ты считал его еще совсем недавно. Пусть за Владимиром и тянулась предыстория из сомнительных мотивов и действий, оправдать их можно было хрупкой идеологией, которой доктор охотно делился, стоило только спросить. Однако узнать, что твой отец однажды своими трудами убил твою девушку… даже по меркам моих сложностей в отношениях с матерью поступок Владимира выглядел чересчур. Удивительно, но саму меня мало беспокоил факт, что какое-то время назад, не осознавая этого до конца, я была мертва. Трудно поверить в подобное, когда вот ты – живешь и продолжаешь чувствовать, несмотря ни на что. Быть может, осознание придет ко мне позже, а может, отправится в знакомую темную коробочку к прочим несчастьям в моей голове. Как знать? Только время могло показать, что случится потом.

– Но почему Ася?

– Наверное, просто я попала к ней в руки в нужное время и в нужном месте, и Тьма решила попробовать, – предположила я, но Каандор отрицательно покачал головой.

«Нет, моя дорогая. Она притянула тебя к себе по ошибке, перепутав с другой».

– Ах, ну да. В мире же столько старшеклассниц с темными волосами и интересной родословной, – съязвила я.

«Слившись со мной, Тьма прощупала заклятие, которое отвязало нас друг от друга. Вот только триединство сковало не только твою силу, но и другого ребенка. Девочки, что намного сильнее тебя. Девочки, которой судьба уготовила место Верховной Ксертони».

Макс озвучил рассказ Каандора, и Виола одарила брата странным неоднозначным взглядом. Их взгляды встретились и задержались на мгновение друг на друге, будто между близнецами лежала тайна, доступная лишь им одним, и делиться ей они были не намерены.

– Мама рассказывала мне, когда пыталась вновь подавить силу оборотня, что ведьмы в Ксертони разрозненны именно из-за отсутствия новой Верховной. Мол, что она не переродилась, и ковен винит во всем нарушение плана Матери Природы. По какой-то причине они считали, что связь моих родителей друг с другом – запретна, и именно за нее вынуждены теперь расплачиваться все.

«Типичный ведьмовской расизм, – Каандор ухмыльнулся, случайно обнажая острый белый клык под губой. – Любые создания, связавшие себя с источником магии позднее, чем они сами, считались недостойными. Удивительная риторика, когда сами же ведьмы и стали причиной появления вампиров и оборотней. Но мы отходим от темы. Куда важнее, что Тьме нужна сама Верховная».

– Но почему именно Верховная, а не, скажем, я, Артур или Виола? – начал строить предположения Макс. – Мы произошли от ведьм и являемся исходными носителями магии, в то же время оставаясь связанными во второй, вампирской, ипостаси с темными материями. Разве мы не подходим лучше в качестве вместилища?

Каандор посмотрел на него и подозрительно умолк. Вместо этого он медленно прошел от окна к изголовью кровати и встал прямо рядом с ничего не подозревающей Виолеттой, которая продолжала хмуриться так сильно, что я начала беспокоиться, как бы она не осталась навечно с таким выражением лица. Каандор оперся когтистой лапой о деревянную спинку кровати и задумчиво принялся рассматривать Виолу, которая довольно мирно, за исключением выражения ее лица, продолжала лежать в ворохе подушек, почти по горло укрытая мягким одеялом.

«Скажи сестре, чтобы она показала руки».

Встревожившись, Макс озвучил просьбу темного попутчика. Виола как-то нехотя высунула кисти наружу, сжимая ладони в кулак.

«Пальцы разжать может?»

Макс озвучил и эту просьбу, однако Виола выполнить ее не спешила. Напротив, она принялась отнекиваться, бормоча нечто нечленораздельное, что каким-то чудом удавалось разбирать ее брату-близнецу. В конце концов не выдержав и заподозрив неладное, он