Предчувствие беды. Книга 1 - Борис Спартакович Акимов

– Но тогда почему… Почему Хельга так неожиданно уехала? Какую-то тетку выдумала, явно же неправду говорила.

– Что-то пошло не так, значит. Возможно, наши обнаружили ваших, поняли, что идет не одна операция, а две одновременно, одна их, другая чужая, побоялись, что это не они двигают фигуры, а ими кто-то двигает. Засомневались. Отменили. Бывает сплошь и рядом.

– Зачем вы мне это все рассказываете?

– А вы мне симпатичны, – улыбнулся вдруг Лобанов, – вот я и пытаюсь внушить вам мысль, что ваши там тоже далеко не ангелы. А то заладили: демократия, свобода…

– Господи, Дмитрий Васильевич, ради чего это все?

Лобанов помолчал.

– Идет война, Андрей Петрович, – сказал наконец он, – и мы в этой войне пешки. Ваши заокеанские хозяева и наши берлинские – вот настоящие игроки. Уверен, что и ЦРУ, и нацбезопасность полностью в курсе дела. Политикам с обеих сторон нужны аргументы на переговорах – вот спецслужбы им эти аргументы и выстраивают. К сожалению, это так. Вы думаете, идет война добра со злом? Идет война дураков с дураками. Нами – да и вами – правят злобные недоучки с куриными мозгами, которые только такие вот, с позволения сказать, операции и умеют придумывать.

– А вы сами? – вдруг взорвался Андрей. – Вы-то сами? Элита! Вы же из них, из этих… кукловодов! Комбинации он рассчитывал! Вам на людей плевать, они для вас материал!

– Не кричите, – спокойно остановил Лобанов. – Я уже давно в отставке, просто наблюдаю со стороны. Как и ваш Лев Михайлович. Мы с ним в одинаковых чинах, кстати. – Лобанов помолчал, потом вдруг добавил: – Вот с кем мне интересно было бы теперь поговорить… Жаль, что это нереально.

Они делали уже третий круг, каждый раз поворачивая мимо памятника в центре сада, и Андрей вдруг увидел их со стороны: длинная фигура в светлом костюме, рядом плотный коренастый в темном пиджаке, неторопливо прогуливаются, о чем-то беседуя… Идиллия, черт возьми. Чистый Нестеров.

– Что же делать? – спросил Андрей.

– Ницше был прав: водораздел проходит не между классами, и не между нациями, и не между богатыми и бедными, а между людьми с самоуважением и людьми с стремлением к полезности. Вот вам еще одна теория. Знаете, сколько их было…

– Да кончайте вы цитировать!

– Думаю, что сделать ничего нельзя, – сказал Лобанов. – Да и зачем? Ладно, мне пора, на самолет опоздаю.

– Вы куда?

– Куда-куда. В Москву, куда же еще… А вы погуляйте, погуляйте. Стокгольм – красивый город. Не Берлин, конечно, но тоже недурен. Нате вот вам, – Лобанов протянул Андрею твердую картонную пачку «Бранденбурга», – одна сигарета осталась, покурите, это успокаивает.

– Да я не курю, – ответил Андрей, но пачку зачем-то взял и сунул в карман пиджака.

– Заку́рите, – уверенно сказал Лобанов и, махнув на прощанье рукой, двинулся к выходу.

Андрей посидел на скамейке в скверике еще несколько минут, потом поднялся и поплелся в отель.

* * *

В холле навстречу Андрею поднялись с дивана двое крепких молодых людей в серых пиджаках, быстро подошли, один раскрыл и показал ему документ. Андрей вгляделся: Leutnant Людвиг Эриксон, avdelning D. Сначала не понял, потом догадался: abteilung, а säkerhetspolisen – это sicherheitspolizei, отдел «Д» управления национальной безопасности, понятно. Спросил:

– В чем дело?

– Вам необходимо будет проехать с нами, – лейтенант говорил по-немецки совершенно чисто. – Мы сейчас поднимемся к вам в номер, вы соберете вещи, и поедем.

– Я никуда не поеду, – отрезал Андрей, – вы не имеете права меня арестовывать. И я буду с вами говорить только в присутствии консула, – добавил он неожиданно для самого себя.

– Господин Рихтер. – Лейтенант был спокоен. – Никто вас не арестует. Можете не опасаться, мы не сделаем вам ничего плохого. Если после разговора с начальником отдела вы по-прежнему захотите видеть консула, эта возможность будет вам обеспечена. Но сейчас я бы не советовал вам… Как это… motstå… видерштеен[31].

– О чем мне говорить с вашим начальником?

Лейтенант не ответил, и Андрей понял, что лучше уступить. Поднялись на лифте, вошли в номер. В кресле сидел третий, в таком же сером, такой же молчаливый. Андрей быстро собрал чемодан – и не распаковывал почти, всего одну ночь здесь провел. Спустились. Один из агентов нес чемодан Андрея. Сели в машину, один серый впереди, двое других по бокам Андрея, но не тесно – черный «вольво» оказался просторным. Поехали.

Андрей вглядывался в таблички с названиями улиц. Вазагатан… Торсгатан… Сторгатан… Почему мне знакомы эти названия? Вдруг вспомнил: в детстве у него была игра, шведская «Монополия», до одури резались в нее с мамой и Светкой, с Мишкой и другими приятелями, оттуда и названия стокгольмских улиц кажутся родными. Норрастатион… Сёдрастатион… Хамнгатан… Что там еще было? Господи, о чем я думаю?

Машина свернула направо, остановилась перед ничем не примечательным типично шведским пятиэтажным зданием светло-коричневого кирпича. Миновали пост охраны, охранник в форме кивнул, поднялись на лифте. Прошли по коридору, остановились перед дверью. Лейтенант постучал, из комнаты отозвались. Открыл дверь, вошли.

Обычный кабинет, стол, полки, шкафы, три стула у стены, два у стола. За столом – офицер в форме, на погонах две звезды и корона – в шведских званиях Андрей не разбирался, но выглядел офицер солидно и уверенно. Не ниже майора, решил Андрей.

Офицер жестом указал Андрею на стул у стола, лейтенант занял второй.

– Господин Рихтер, – начал офицер, – я – начальник подразделения по оценке уровня угроз Отдела «Д» королевской службы безопасности, подполковник Линдберг. Я уполномочен сообщить вам официально… – Он говорил по-шведски, лейтенант переводил. – Я уполномочен сообщить вам официально решение моего правительства о высылке вас за пределы Швеции.

Он взял со стола лист плотной бумаги с гербом и коротким текстом и стал читать. Лейтенант переводил. В связи с угрозой безопасности Шведского королевства… По подозрению в незаконной разведывательной деятельности… Как персона, нежелательная в стране… Подлежит немедленной высылке… Запрещен въезд в Шведское королевство сроком на десять лет…

– В чем меня обвиняют? – изумленно спросил Андрей. – Какой я шпион?

– Господин Рихтер, – произнес Линдберг, – я не обязан вам ничего объяснять, но по-человечески вы мне скорее симпатичны, и я скажу следующее. Швеция – нейтральная страна. Мы стараемся поддерживать хорошие отношения со всеми соседями. У нас нет оснований считать, что лично вы что-то замышляете против моей страны. Но, к сожалению, в последние несколько недель чрезвычайно активизировались… Как бы это выразиться… Представители самых разных стран, прежде всего – Восточной и Западной России. У нас есть основания полагать,