Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

Вряд ли теперь уйдет.

Надо действовать.

Я медленно опустил руку к голенищу сапога. Нащупал рукоять ножа. Вытащил. Клинок блеснул на свету.

Но сейчас…

Я посмотрел на боевика. Молодой мужчина. Может, у него семья. Жена, дети. Он не виноват. Просто делал свою работу.

Убить его?

Я мог бы с легкостью сделать это. Подкрасться сзади, метнуть нож в спину. Он не успеет крикнуть. Упадет, истечет кровью. Тихо и быстро.

Но сколько смертей уже на мне?

Димич. Милутинович. Люди в лагере, двое мертвых, может, больше.

Достаточно.

Этот останется жив.

Я убрал нож обратно в ножны. Огляделся. Нужен другой способ.

Камень.

Я наклонился, нащупал на земле булыжник. Тяжелый, размером с кулак. Поднял.

Боевик все еще стоял у лошади. Спиной ко мне. Смотрел в другую сторону.

Хорошо.

Я вышел из-за дерева. Бесшумно. Сделал три шага, пять, десять.

Под ногами мягкая трава. Я двигался беззвучно.

Когда подошел совсем близко бросил камень в сторону. Боевик повернулся на шум.

Я бросился вперед.

Ударил рукой по винтовке. Сбил ствол.

Сухо щелкнул выстрел.

Пуля свистнула мимо уха, ушла в небо.

Я схватил ствол винтовки, дернул на себя. Шагнул к противнику. Ударил локтем в челюсть.

Боевик качнулся. Из губы потекла кровь

Не упал. Крепкий, сволочь.

Он замахнулся свободной рукой. Я уклонился от удара. Обхватил его за шею. Прижал к себе. Правой рукой ударил ребром ладони в основание черепа. Точка, где шея переходит в череп.

Боевик обмяк. Повис на моих руках. Я аккуратно опустил его на землю.

Он лежал на траве. Дышал. Грудь поднималась и опускалась. Жив.

Я проверил пульс на шее. Ровный, сильный. Будет без сознания час, может два.

Я огляделся. Винтовка лежала на траве. Я разрядил ее. Бросил в кусты.

Снял с его пояса широкий кожаный ремень. Перевернул на живот. Руки за спину. Связал ремнем. Туго, крепким узлом.

К тому времени, как он освободит себя, я буду далеко.

Я выпрямился. Отошел на шаг. Посмотрел на связанного боевика.

— Повезло тебе, — сказал я вслух.

Повернулся к Звезде.

Лошадь стояла спокойно. Не испугалась выстрела. Хорошая девочка, повидала всякое.

Я подошел. Проверил седло. Стремена. Все на месте.

Седельная сумка открыта, боевик заглядывал туда. Я проверил содержимое. Пиджак на месте. Я надел его.

Сел в седло. Взял поводья.

Кинул последний взгляд на боевика. Он не шевелился.

Я развернул Звезду. Пустил шагом к краю поляны. Потом рысью. Потом галопом.

Мы помчались по лесной дороге.

Деревья мелькали по сторонам. Ветер бил в лицо. Звезда бежала легко, ровно.

Солнце поднималось над лесом. Утро. Новый день.

Миссия выполнена.

Танкович ранен или мертв. Покушение сорвано. Война предотвращена.

Глава 23

Триумф

Поезд прибыл в Белград к полудню.

Я сошел на перрон с вещмешком на плече. Люди толпились вокруг, торопились к выходу. Носильщики тащили чемоданы, кричали, предлагая услуги. Паровоз шипел, выпускал пар. Пахло углем и машинным маслом.

Я шел медленно, осматриваясь по привычке. Проверял, нет ли слежки. Пока ничего подозрительного. Никто не следил.

Вышел с вокзала. Солнце светило ярко, даже жарило. Улицы Белграда шумные, грязные. Извозчики выкрикивали предложения, торговцы зазывали к лоткам. Запах жареного мяса, лука, пыли.

Я поймал извозчика. Велел везти в Дорчол, к церкви Святого Марка. Оттуда пешком до конспиративной квартиры, так безопаснее.

Извозчик щелкнул кнутом. Пролетка тронулась, колеса стучали по булыжникам. Я сидел, смотрел на город. Все как прежде. Будто ничего не случилось.

Но нет. Миссия выполнена. Покушение сорвано. Война предотвращена.

Через двадцать минут извозчик остановился у церкви. Я заплатил, сошел с коляски. Пошел пешком по узким улочкам Дорчола. Старые дома, полуоблезшая штукатурка, белье сушится на веревках между окнами. Дети играли во дворах, кричали, смеялись.

Конспиративная квартира в трех кварталах от церкви. Третий этаж старого дома. Темный подъезд, скрипучая лестница. Я поднялся, остановился перед дверью.

Постучал условным сигналом. Три, два, один удар.

Тишина. Потом шаги за дверью. Щелчок замка.

Дверь открылась.

Артамонов.

Он стоял в дверном проеме, улыбался. Широкая улыбка, редкая для него. Обычно он серьезный, сдержанный. Но сейчас он улыбался.

— Входите, Александр Иванович.

Я вошел. Он закрыл дверь за мной, дважды повернул ключ.

Квартира небольшая. Одна комната, кухня, прихожая. Окно выходило во двор. Мебель простая: стол, два стула, диван у стены. На столе керосиновая лампа, стопка бумаг, чернильница.

Артамонов прошел к столу, сел. Жестом указал на второй стул.

— Садитесь. Докладывайте.

Я сел напротив. Положил вещмешок рядом на пол.

— Миссия выполнена, — сказал я. — Взрыв произошел в шесть утра. Склад уничтожен. Танкович тяжело ранен. Двое боевиков погибли на месте.

Артамонов кивнул.

— Знаю. Прочитал донесения агента из Шабаца. — Он взял листок бумаги со стола, пробежал глазами. — Взрыв разнес склад в щепки. Ближайший барак разворочен. Двое мертвых: Велько Чубрилович и Михайло Йованович. Танкович с переломом руки, контузией, осколочными ранениями. Его доставили в госпиталь Шабаца. Состояние тяжелое.

Он отложил бумагу, посмотрел на меня.

— Выживет?

— Не знаю, — сказал я. — Видел, как его увозили. Без сознания, в крови. Может, выживет. Может, нет.

Артамонов достал из внутреннего кармана сигарету, закурил. Дым поплыл к потолку, синий, густой.

— Не важно, — сказал он медленно. — Даже если выживет, обучение сорвано. Лагерь уничтожен. Боевики разбежались. Гаврило Принцев погиб, это главное.

Я поднял голову.

— Принцев погиб? В донесении написано только о двух.

— Третий умер по дороге в госпиталь. — Артамонов затянулся. — Осколок в живот. Истек кровью в повозке. Агент подтвердил, это был Принцев.

Я откинулся на спинку стула. Принцев мертв. Худой фанатичный юноша, который смотрел на меня в последний день в лагере, молча, неподвижно.

Мертв.

— Операция провалена, — продолжал Артамонов. — «Черная рука» не сможет подготовить новых исполнителей до конца месяца. Эрцгерцог Франц Фердинанд посетит Сараево двадцать восьмого июня, как планировалось. Никто его не убьет. У сербов больше нет людей.

Он улыбнулся снова.

— Отличная работа, Александр Иванович. Вы предотвратили покушение. А значит, предотвратили большую войну.

Артамонов поднялся, подошел к шкафу у стены. Открыл дверцу, достал бутылку. Темное стекло, золотая этикетка.

— Французский коньяк, — сказал он, возвращаясь к столу. — Hennesy. Хороший, выдержанный. Приберегал для особого случая.

Он поставил бутылку на стол. Достал два бокала из того же шкафа. Налил. Янтарная жидкость, густая, блестящая. Крепкий, пряный запах.

Протянул мне один бокал.

— Поздравляю. За успех миссии.

Я выпил. Коньяк обжег горло, согрел грудь. Хороший коньяк. Артамонов не обманул.

Он тоже выпил, опустил бокал на стол. Сел обратно.

— Петербург доволен, — сказал Артамонов, наливая снова. — Министр лично