Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

— Фельдфебель, мы уже поняли, что ты настоящий солдат и готов защищать фатерлянд до последней капли крови. Но скажи нам сейчас прямо, без ненужного геройства и демонстрации храбрости, как ситуация снаружи? Сколько нам придётся ждать подмоги? Когда она будет? — наконец, подал голос впервые за всю беседу гауптман.

— Кх, кх, — кашлянул я, обвёл взглядом немцев, впившихся в меня цепкими взглядами. — Я не думаю, что мы её дождёмся. Если вообще это случится. Русские раньше нас возьмут штурмом.

— Объяснитесь… — вскинулся шляпоносец и посмотрел на меня таким взглядом, словно насылал самое страшное из имеющихся в арсенале проклятий.

— Нас в этом здании блокируют лесные бандиты. Которые себя называют партизанами и собраны из местных крестьян. Солдаты из них так себе, — я решил немного польстить немцам. пусть меня за это простят товарищи. для дела нужно. — Вот только мой отряд уничтожили регулярные русские солдаты. И на окраине станции я со своими парнями столкнулся тоже с ними. У одного из них забрал этот нож, — я наклонился, сунул ладонь в сапог и достал из него НА. Нож передал капитану. — Такой был у большей части вражеских солдат. У всех автоматчиков. Я полагаю, что коммунисты сбросили где-то рядом крупный десант. Или их быстроходные части где-то прорвали линию фронта. Нам просто не повезло оказаться на их пути. Либо они специально сюда шли. как-никак, а здесь станция.

После моих слов рядом со мной все смолкли.

Как вишенка на торте тишину нарушил громкий выстрел из пистолета где-то внутри здания.

— Какого дьявола происходит? — дёрнулся капитан. — Атака? Кто стрелял?

Через пару минут ситуация прояснилась. Выяснилось, что это мой «напарник» штабсфельдфебель пустил себе пулю в рот, забрызгав мозгами несколько ящиков награбленным в СССР добром. Выполнил мой приказ, который я ему отдал ещё снаружи. Так я убил несколько зайцев. Лишил немцев опытного солдата — раз. Я получил уверенность, что он ничего не расскажет, если вдруг внушение «забудь всё» не сработает полностью — два. И такая смерть сильно ударит по моральному духу фрицев, запертых здесь — три.

— Русские в нас особо не заинтересованы. С той стороны, откуда мы со штабсфельдфебелем пришли, стоят всего несколько солдат и один пулемётчик. Дальше тоже нет сильных постов. Если нанести отвлекающий удар с противоположного направления, то это даст неплохие шансы всем прочим уйти со станции в лес. А там нас могут оставить в покое. Ну, или как минимум появится больше шансов выжить и вырваться к нашим частям, которые должны закрывать прорыв или блокировать десант, — предложил я местному командованию пользуясь моментом, пока меня не отослали к рядовому и унтерскому составу. — А здесь за нас скоро обязательно возьмутся. Готов войти в отвлекающую группу! — на последних словах я вытянулся, выпятив грудь колесом и добавив в голос немного пафоса. Чуть-чуть, чтобы не переиграть.

Мне доброжелательно покивали, капитан похлопал по плечу, после чего отправил прочь.

Не успел я отойти на дюжину шагов от «штабной комнаты», как меня окружили шутце, пара ефрейторов и унтеров. Их, как и офицеров, интересовала обстановка снаружи. Кто-то попытался выяснить что-то про товарищей, оставшихся за кирпичными стенами. Но его мигом оттёрли за спины сослуживцы.

Нагнетать обстановку, крича в духе приснопамятного Каца «всё пропало, предлагаю сдаться» не стал, чтобы не разрушить хрупкий лед доверия. Но и успокаивать гитлеровцев, даря им надежду и внушая уверенность не собирался.

Принял у одного из рядовым сигарету, покрутил её и убрал в карман кителя под шинель.

— Потом выкурю, когда рядом русских не будет, — пояснил я. Обвёл взглядом толпу и сказал. — Там не просто бандиты, а регулярные солдаты большевиков. Думаю, они высадили десант. И думаю, что их цель наша станция. К ночи они обязательно с нами покончат. Сейчас, наверное, зализывают раны и отдыхают, может ждут подмогу. Поэтому нам нужно прорываться отсюда. Уйдём в лес и там дождёмся наши войска, направленные сюда на ликвидацию русского десанта. Там у нас есть шансы выжить. Здесь нет. Нас или штурмом скоро возьмут и вообще сожгут. Я видел, как они закидали бутылками с бензином другую постройку рядом с путями, откуда отстреливались несколько наших камрадов. Тот дым, который в окна затягивает, он оттуда.

Мои слова в основном упали на благодатную почву. Хорошо видел, что значительная часть гитлеровцев настроена на прорыв. Тех, кто считает, что за толстыми стенами им безопаснее, намного меньше. Растерянные, не определившиеся окончательно с решением больше склонялись на сторону первых. Немалую роль в этом сыграли мои слова про бутылки с зажигательной смесью, которыми якобы спалили их товарищей. Может быть даже тех самых, про чью судьбу меня пытался кто-то расспросить. Горящие вагоны оказались удивительно в тему. Отсюда-то не видно, что полыхает на станции.

Изначально я не хотел надолго оставаться в этом кубле. Лишь чтобы разузнать примерное число врагов, их вооружение, количество боеприпасов. Прояснить тему с абверовцем и айнзацкомандой. После чего воспользоваться заговором и покинуть здание. Но теперь решил остаться до конца.

Что же до вражеского актива, то внутри собралось пятьдесят восемь человек включая командную верхушку, которая меня допрашивала. Оружие было у каждого, кроме женщин. Правда, стопроцентную гарантию того, что у них где-нибудь не спрятан какой-нибудь карманный «бульдог» не дам. А вот с патронами и гранатами дела обстояли крайне плохо. Или хорошо. Это с какой стороны смотреть.

Не будь серьёзного сдерживающего фактора в виде кучи ящиков с крайне ценным барахлом, то нас пятерых хватило бы, чтобы вырезать всю эту банду оккупантов.

Глава 26

— Фельдфебель, вы, кажется, хотели послужить стране, — с ходу огорошил меня лейтенант с перевязанной рукой. Он нашёл меня внутри здания, подошёл, приказал ближайшим солдатам отойти на несколько шагов и озвучил свою фразу.

Хотя, неправильно будет сказать, что удивил или тем паче поразил. Нечто подобное я и предполагал. Ну, не станут фрицы сидеть в ловушке с пустыми магазинами в автоматах и винтовках и ждать, когда из подожгут или возьмут штурмом. Штурм — это инициатива врага. А гитлеровцы всё ещё считаются умелыми вояками и предпочитают не отдавать инициативу кому-то другому. Поэтому, прорыв — это то, что бабушка прописала.

«Вовремя ты», — хмыкнул я про себя, стоя перед ним навытяжку. Всего какую-то минуту назад я раздумывал над идеей перестрелять местную верхушку власти, после чего предложить немецким солдатам сдастся. Только не лично, а