"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

– Невидимость для друида, – сказал я, – Целительство для барда.

Я решил не упоминать, что у нашего Лекаря и так ещё неактивный скилл имеется. Ладно, скиллы лишними не бывают.

Эх, и «воля лидера», как назло, оставляет решение за мной. Так, нужно придумать ещё. Пипец, невидимость и мне бы не помешала…

– Мне, пожалуйста, древние рецепты какие-нибудь, – вдруг подал голос Кент.

– Я бы не отказалась от знания орочьих языков… – сказала Фонза.

– Каких-каких? – удивился Гралл.

– Ну, ваша письменность, чтобы читать древние орочьи свитки, – невозмутимо пояснила Женя, – А то мне встречаются в книжках какие-то каракули.

И Зрячий, и вождь, и окружающие Тенгу рассмеялись.

– Птичка ты батонская, – покачал головой старик, – У орков никогда не было письменности. Зачем она им нужна, если они могут сами прийти и прямо сказать. Пря-пря-прямо!

– Но как же они…

– Да шучу я. Орки никогда не задумывались над этим, а если всё же орочье племя рождало мудрецов, они использовали эльфийскую или гномью письменность. В основном эльфийскую, всё-таки, одни предки…

– Как одни предки?! – у Фонзы зажглись глаза, но я, чувствуя очередную научную лекцию, прикрыл ей рот, и продолжил:

– Танку нашему нужно что-нибудь надо.

– Такое, чтоб черепушки у врагов крошить, – Боря сжал кулак, будто раздавил воображаемую черепушку, – Чтоб мощ-щ-ща так и пёрла! Оглушение, во!

– «Оглушение» у тебя и так есть, деревня, – со вздохом констатировал Толя.

– А чтоб глушить уже оглушённых, – хохотнул Боря, – Или супер-оглушение. Ядерное, ядрён батон!

– А мне… – вдруг скромно вставила Биби, – Мне бы что-нибудь из гномьей магии…

– Стоп-стоп-стоп! – Зрячий выставил ладони, – Вы вообще понимаете, что мы – не гномы?

– Ну, мало ли, – пожала плечами Биби, и кивнула в мою сторону, – А вы что, всё дадите, что наш Гера попросит?

Тут старик, к моему удивлению, покачал головой. И улыбнулся:

– Да я вообще так спросил, мне просто интересно было. Лю-лю-любопытно.

– Э… – возмутился я.

Гралл кивнул, подтверждая слова Зрячего, и широким жестом показал на статую:

– Как решит дух Гаргоса, так и будет.

Мы все повернули головы.

– То есть, дух Гаргоса? – вырвалось у меня.

А вороны выстроились ровным кругом и стали отплясывать на площади, потрясая клинками и хлопая крыльями. На площади поднялся ощутимый ветер от их взмахов.

– Гаргос! Гаргос! Гаргос!

Зрячий же что-то шептал, подёргивая струны, натянутые между носом и веками. Он не сводил взгляда со статуи.

И неожиданно конструкция пришла в движение. Заскрипели плетёные крылья, затрещали недвижимые долгое время пересохшие ветки.

Крылья раскрылись, показывая нам такую же плетёную фигуру. Огромная человекоподобная статуя сидела на корточках и держала в руках диск.

– Опа-опа, – удивился Кент, – Чуваки, это ж Статуя Определения, как в нашем Батоне.

– А ведь ты прав, – кивнула Фонза.

Тут Зрячий указал нам на площадку.

– Ну, птенцы, прыгайте по очереди. И давайте поскорее, пока не передумали.

Моего плеча коснулся Гралл, он заговорщицки подмигнул:

– Твоя мать была тут.

Я сразу же заволновался. Блин, стою на том же месте… Интересно, а она волновалась? Нет, наверное, ведь Гончая, судя по тому, что рассказывали, была железной леди.

Боясь, что волнение может сыграть со мной злую шутку, я кивнул Блонди первой идти в статую. Лана без тени сомнения встала на площадку, и крылья со скрипом закрылись.

Прошло несколько секунд, в течение которых мы слушали хлопанье крыльев Тенгу, танцующих вокруг. Оказывается, они даже отбивали какой-то ритм, так и распевая при этом:

– Гаргос! Гаргос! Гаргос!

Но вот прошла минута, и статуя раскрылась, выпуская нашу Лану.

– Ой-ё, – вырвалось у Бобра, когда он увидел недовольное лицо Блонди, стискивающей в руках деревянную табличку скилла.

Она встала рядом со мной, скрипя от злости зубами. Я хотел было спросить, что же она получила, но Лана лишь шикнула:

– Точно не инвиз!

– Таково решение Гаргоса, – вздохнул Зрячий, – Мы не можем на него повлиять. Не-не-не можем.

Лана только прорычала, но всё равно прижимала к груди деревянную табличку.

Я попробовал коснуться её разума «волей лидера», но Блонди и там отогнала меня. Впрочем, мне удалось зацепить немного эмоций, и, к своему удивлению, я почуял радость, только глубоко запрятанную. Судя по всему, скилл для неё был неожиданным.

– О, ятагарасу, проводник, – одобрительно кивнул Зрячий, поглаживая заросший жидкой порослью подбородок, – Хорошо, хорошо. Хоро-хоро-хорошо!

– Чего? – я только и крутил головой, – Лана, чего у тебя там?

– Ворон, – подсказала мне Фонза.

– Ты и японский знаешь?

– Самую чуточку.

– Охренеть, сеструха, ты летать будешь?! – Бобр проорал это чуть ли не в ухо Лане.

Та поморщилась, ничего не сказав, но сквозь недовольство всё же улыбнулась.

А старик уже толкал в спину Лекаря.

– Давайте, птенчики, поторапливайтесь.

Толя с возмущённым видом взобрался на площадку, повернулся к нам, и крылья сомкнулись, скрыв его из виду.

И снова минута ожидания, танец Тенгу вокруг…

Статуя раскрылась, и к нам спустился удивлённый Лекарь. И я бы не сказал, что он был особо рад.

– Ну, чего там? – даже Боря пританцовывал от нетерпения, – Песня полёта какая-нибудь?

– Сдаётся мне, что Шаловливый меня и здесь достал, – с обидой произнёс Толя.

Он сокрушённо покачал головой и показал табличку. Там, к нашему удивлению, было нарисовано сердце.

– Не понял, братан. Сердце? Скажи, что это исцеление, а?

– Душевное! – огрызнулся Лекарь.

– Любовь, что ли? – Биби хихикнула, округлив глаза.

– Я бы не спешил с выводами, – как бы оправдываясь, сказал Толя, – Возможно, это трудности перевода, и всё такое.

– Ай, – вырвалось у Бори, когда до него дошло.

– Не «ай», а «кой». Большая разница, – важно сказал Зрячий, подняв палец, – Песня любви. Лю-лю-любовь!

Боря стал лыбиться и потихоньку вздрагивать, разгоняя в себе тихий истеричный смех.

– Деревня, ты будешь первым, на ком я эту песню опробую, – нахмурился Лекарь, и улыбка сразу исчезла с лица Бобра.

Тут Зрячий положил мне на плечо руку:

– Пора, Чеканов птенчик. Гаргос хочет видеть тебя, – и он указал мне на площадку.

Я хотел было сказать, что так-то там ещё не все были,