#7 Печать пожирателя - Илья Соломенный

Он их совершил уже достаточно — так что отступать не собирался.

— Вы Вильгельм? — спросил мужчина. Его голос был хриплым.

— Если ты принёс то, что обещал, можешь называть меня как угодно, — высокомерно ответил Львов, стараясь не показать волнения.

Мужчина кивнул и аккуратно достал из внутреннего кармана плаща небольшой кожаный футляр. Он протянул его Львову.

— Проверь. Но не трогай пальцами. Он реагирует на мысли, если знаешь, как к нему подступиться.

Сергей медленно расстегнул застёжки футляра. Внутри, на мягкой чёрной подкладке, лежал пергамент. Не просто бумага — древний, исписанный странными символами, которые будто двигались, когда взгляд скользил по ним. Края его были обожжены пламенем, а сам материал имел странную текстуру — ни кожа, ни папирус, ни что-либо из известных материалов…

«Ключ к Сумраку».

Способность для чернокнижника оптимизировать расход энергии, новая грань таланта — как переход от Ученика к Адепту, только для тёмных магов.

Львов ощущал пергамент. Не глазами, не руками — всем собой, всем своим естеством. По-крайней мере — его тёмной частью.

Артефакт знал, что его нашли. И он ждал.

Сергей закрыл футляр, не говоря ни слова.

— Миллион, — произнёс продавец, — Всё равно, что купить воспоминание бога.

Сергей посмотрел на человека. Он мог бы попытаться убить его прямо сейчас. Своим кровавым клинком, по крайней мере. И платить бы не пришлось.

Но…

Несмотря на всё то, что уже успел сделать Львов, он только начинал свой путь среди чернокнижников. И понимал, что такой торговец, с которым ему пришлось месяц ждать встречи, на которого было так тяжело выйти, наверняка может защититься от неопытного малефика.

Иначе он бы просто не занимался таким бизнесом.

А ещё Львов до сих пор не был уверен в своих силах.

И потому не стал нападать. Просто передал мужчине диск с цифровыми ключами криптовалюты.

Тот тут же подключил её к своему смартфону через переходник, несколько раз нажал на экран…

— Приятно иметь с вами дело… Вильгельм, — чуть насмешливо сказал продавец, делая шаг назад, — Главное помни: этот ключ открывает не только двери. Он может и запереть тебя внутри.

И он ушёл, растворившись в тени.

* * *

Ночь опустилась на столицу тяжёлым покрывалом. За окном особняка дул холодный ветер, несущий с собой запах сырой земли. Свет фонарей в парке отражался в лужах.

Сергей лежал на кровати и скрипел зубами. Телевизор был включён, но без звука — только мигающие строки текста внизу экрана.

Впрочем, Львов и так знал, о чём там рассказывают — о новых задержаниях, о пойманных чернокнижниках и мятежниках.

Сергей смотрел в потолок, как будто там можно было найти ответы. Его лицо было бледным, под глазами залегли тени, которые не сошли даже после двух дней сна. Он чувствовал себя истощённым, разбитым.

Не физически — если бы пришлось, он мог бы бежать всю ночь. Но внутри парня что-то горело.

Медленно.

Назойливо.

Как если бы его собственные мысли начали жечь плоть.

Львов ненавидел это чувство.

Магия, которой он овладел, дала ему невиданные силы. Та, что была скрыта, так что не светилась в ритуалах академии, не прославлялась в учебниках. Это была тьма. Холодная, древняя, живая. Она не подчинялась правилам, не слушала декана.

Она требовала жертв. Крови. Энергии. Душ.

И теперь она начинала съедать своего владельца изнутри.

Львов не задумался об этом, когда стал носителем запрещённой силы. Но за прошедшие месяцы вник в суть своих новых способностей — и понял, что теперь он полностью зависим от них.

Убив того бомжа в новогоднюю ночь он что-то пробудил.

Сергей почувствовал это — прилив сил, тепло внутри… Но уже через месяц он почувствовал, что тёмная магия «уснула», затаилась в нём…

Ослабла.

И Львов знал, что нужно делать, чтобы вернуть её.

Убивать.

У чернокнижников не было своих Источников. Ну, или, по-крайней мере, Сергей о них не знал.

Но знал, что малефики черпают силу из других людей.

Он убил ещё дважды. Один раз в январе, один в феврале. Оба раза — на грани, когда уже начинал терять контроль над собой. Когда кожа чесалась изнутри, а голоса в голове становились громче.

Убийство успокаивало. Очищало. Давало силы.

Да, Сергей всё ещё чувствовал вину. Но не такую, чтобы остановиться.

А теперь наступил март. Рейды усилились. Полиция, Инквизиция и «Четь» проверяли каждый подвал, каждый заброшенный дом, каждый квартал. И ладно бы это — власть семьи Львова надёжно защищала их от подобных проверок долгие годы.

Но теракты мятежников спутали все карты Сергея.

Императорские ищейки отлавливали чернокнижников, как крыс. Сергей пару раз видел, как их возили в бронированных мобилях по улицам. А однажды даже стал свидетелем задержания тёмного мага.

Со стороны, в толпе, он наблюдал за штурмом квартиры. Чувствовал выплеск тёмной магии. Видел трупы бойцов полиции. Видел, как «обесточенного» чернокнижника тащили к мобилю.

Он смеялся и выкрикивал проклятия на языке, который мог понять только Львов.

Но сам Сергей не хотел себе такой участи.

Он хотел быть свободным.

Но свобода — это всего лишь иллюзия. Особенно — когда ты зависишь от смерти.

Львов встал, медленно подошёл к окну и взглянул на видневшуюся вдалеке Москву. Город был огромным, полным людей, которые не знали, что происходит внутри него. Людей, которые спят, думают о работе, о любви, о детях. Они не знали, что где-то рядом с ними стоит юноша, который больше не может контролировать то, что внутри него.

Сергей положил ладонь на стекло. Оно стало чуть темнее, будто запотело не от тепла, а от чего-то ещё. Что-то в нём просыпалось. Что-то, что не должно было проснуться.

* * *

Вечер выдался тяжёлым. Москва, как всегда, дышала шумом мобилей и мерцанием неоновых вывесок, но для Сергея этот город стал чужим.

Парень возвращался с занятий в «Аркануме» — по расписанию всё было как обычно, но внутри Львова уже несколько дней копилось что-то неправильное.

Что-то, что не поддавалось контролю.

Сергей шёл по улице, засунув руки в карманы пальто, шагая между фонарями, которые, казалось, гасли вслед за ним. На углу его обогнала женщина с ребёнком. Она бросила на него короткий взгляд, словно почувствовала что-то — не страх, а скорее инстинктивное отторжение.

И взгляд этой женщины, её поведение… Они неожиданно пробудили в парне такую злость, такую ярость, что он с трудом удержался, чтобы не ударить женщину в спину огненным копьём.

Пройдя